— Ты не любишь холод? — спросил Лир.

Этот разговор происходил в большой комнате, где Майя обычно принимала гостей. Лир полусидел на широком диване, опершись на гору подушек, а Майя пристроилась напротив него на пуфике.

— Мммм… Нет, — смущённо призналась она. — Гм… Дело в том… Что я не люблю носить одежду…

— То есть как?

— То есть, я одеваюсь только в широкие одежды из нежных тканей — шёлка, виссона, хлопка или льна, а тёплые шерстяные одежды или тяжёлый мех я не могу терпеть на своём теле.

— Как это странно. Я впервые слышу, что такое может быть!

— Да… У меня особенная чувствительная и нежная кожа и всё, что грубее шёлка или хлопка я не могу терпеть. Так было не всегда… Но я никогда не покидаю дом в холодное время года. Не могу же я выйти в холод в тонких тканях и замёрзнуть.

— Дааа, кожа у тебя на самом деле очень, очень нежная! — Лир улыбнулся и, схватив её за край шёлкового балахона, притянул к себе и усадил на одно колено. — Но если так, тогда я могу приказать найти таких мастеров, которые сделали бы для тебя огромный паланкин. Он был бы утеплён несколькими слоями войлока, внутри были бы ковры, подушки и стеганые одеяла, печка. Это был бы переносной дом со всеми удобствами. Тебе бы было в нём тепло путешествовать, тем более, я бы согревал тебя тоже…

Майя засмеялась:

— А носильщиками паланкина нельзя ли сделать кое-кого из моих подданных, у кого физиономии украшены татуировками?

Лир уже знал от матери Усита о забавах Майи с её бывшими любовниками и её проявлении мастерства татуажного искусства на них. И ощутил укол ревности при воспоминании о том, что у Майи были любовники до него, но не желал подать вида.

— Думаю, тебе лучше забыть о них, дорогая, как и умение делать татуировки, — он постарался придать голосу шутливый тон. Я видел их рожи, когда они выбегали из твоего дома при появлении моего каменного быка и не сказал бы, что наколки на их лицах выполнены уж очень художественно. Лучше уж никак, вместо как-нибудь.

Майя поняла Лира и опустила ресницы.

Помолчав немного, Лир снова заговорил:

— Так значит, я зову мастеров и пусть займутся изготовлением паланкина. Думаю, на это много дней не уйдёт.

— Гммм, — замялась Майя.

— Что опять не так?

— Лир… А ты… Мы не могли бы никуда не уезжать отсюда? Ведь здесь моя родина, это так нелегко — покинуть места, где ты родился и прожил долгое время.

— Но на острове Алмазов лучше, чем здесь. Там у меня роскошный дворец в несколько сот комнат. Я же говорил тебе, что собираюсь стать не просто великим князем — царём всего мира и остров Алмазов был в моих планах моей столицей.

— Мммм… Любимый, а почему ты не хочешь выстроить свою столицу здесь, в горах? — промурлыкала Майя, прижимаясь лицом к груди Лира. — подумай сам: ведь здесь лучшее расположение для столицы, потому что здесь как раз середина Гобо. Разве не должна быть столица в самом центре?

Лир задумался, почёсывая косматую голову между рогов.

— А ведь в самом деле, — промолвил он, — здесь именно центр всего материка! Кроме того, я — сын камня и разве вода моя стихия? Почему я должен проживать на острове в окружении воды, хоть и на острове много скал? Горы символизируют величай, силу, власть, славу. И они станут моей защитой, я всегда могу обратить часть их в моё войско — движущиеся каменные фигуры. Ты права, моя любимая, ты права! Я выстрою столицу мира здесь, в горах Уш! Конечно, я развалю все эти вонючие сараи, чтобы мерзким людишкам, покинувшим их из трусости, некуда было возвращаться, чтоб они сгинули в горных лесах и построю красивые новые дома, в которых будет обитать только элита — учёные, люди искусства, лучшие мастера ремесла… Да, именно здесь, на месте твоего княжества и вырастит новая столица мира! И я назову её нашими именами — «Лир и Майя»!

— Впервые слышу, чтобы город носил два названия.

— Я вправе менять традиции.

— Ну, что ж, мне это нравится! — щёки Майи вспыхнули румянцем. Она была довольна, что не придётся покидать привычные места.

— Ну, если ты со мной во всём согласна, то я поделюсь с тобой своими дальнейшими планами, — промолвил Лир, разворачивая Майю на своём колене так, чтобы смотреть ей в лицо. — А они у меня таковы, что в ближайшее время я разошлю своих гонцов по всему Гобо с письмами для правителей земель с предложением признать меня своим царём по-хорошему. Так будет лучше для них и для меня. Галон и другие мои помощники уже занимаются набором людей, которые могли бы стать послами. Всё следует сделать, как можно скорее.

— Ты полагаешь, правители согласятся?

— Они будут предупреждены. За послушание я оставлю владельцев земель своими наместниками, за ослушание поплатятся не только правители, но и народ, ведь мне придётся вызвать в землях непокорных землетрясения или направить туда войско из каменных быков.

— Как же велика твоя сила!

— Да, Майя, я сам только недавно узнал о ней. В городе Шалке, который я разрушил, скорее, спонтанно, чем целенаправленно. Там, в руинах библиотеки я нашёл ценнейшие книги, из которых и узнал о себе. Я — сын демона сильнейшей из стихий — земли, имя его — Каджи. По-настоящему сильные демоны, как Каджи, а не просто мелкие демоны болот или речек, очень редко решают стать чьими-то родителями, но если всё-таки у них появляется такое желание, то они воплощаются в материю своей стихии. Мой воплотился в скалу и дал мне жизнь внутри коровы. Почему именно коровы? Потому что в потомстве, рождённом именно от демона земли животным концентрируется величайшая сила стихии. Видимо, мой отец желал наделить меня колоссальной силой для своих планов, которые теперь станут моими.

— И эти планы — стать царём всего мира…

— Не только, — серьёзно проговорил Лир. — Власть нужна не для наслаждения, а для достижений ещё бОльшего, чем она.

— Да что же может быть больше, чем власть?

— Божественность. Бессмертие. Всемогущество.

— Ты… Ты хочешь стать богом?

— Сейчас — нет, я не смог бы. Но я надеюсь обожествить своего отца. И твоего тоже.

Майя удивлённо приподняла брови:

— Моего? Мой отец давно мёртв.

Лир улыбнулся и погладил её чёрные кудри.

— Плохо же ты знаешь себя! — заметил он.

— Что во мне такого, что я не знаю?

— Твоя душа. Я сразу понял её, когда впервые увидел тебя не на портрете, а в жизни, ещё лежащей без сознания на кровати. Твоя душа вибрировала огнём, говоря о своём происхождении от демона Свири. Да и отец мой шептал мне об этом из окружающих нас гор.

— О чём ты? — голос Майи сделался тихим и робким.

— О том, что в прошлом воплощении ты так же, как и я, была полудемоном и дал тебе жизнь демон очень могущественной стихии — Свири.

— Но… Но я очень боюсь огня… Ведь я обжигаю пальцы даже о кружку с горячим молоком — может ли огонь быть во мне?

— Это естественно, ведь теперь ты в человеческом теле, а душа глубоко в нём. Огонь больше не подвластен тебе.

— Ты веришь в то, что говоришь?

— Без всяких колебаний. Как ты знаешь, души обычных людей после смерти обычно попадают в мир Вечных Болот. Праведные люди, что прожили в добродетели и без грехов превращаются в звёзды. Дети же демонов и богов имеют право снова и снова воплощаться в этом мире, только в ипостаси человека, после смерти не неся наказания за грехи и не получая поощрений за добрые дела. Признайся, ведь ты вела не очень праведный образ жизни, но никогда не боялась трясин загробных Болот? Твоя душа чувствовала, что что бы ты не натворила, тебе не суждено нести наказание?

Майя замялась.

— Я считала, что всегда могу очиститься от грехов, хотя бы тем, что я время от времени реставрировала городские храмы… Ведь это же добродетель?

— За счёт городской казны?

— А разве казна — не моя собственность?

— Да, но это было бы слишком легко отделаться от грехов.

— Но я же княгиня, для меня всё должно быть легко! — хихикнула Майя, поведя плечиком.

Лир усмехнулся:

— Нет, не в реставрации храмов дело, а в том, что интуиция подсказывала тебе, кто ты и не можешь быть наказана. Вот скажи, сейчас, услышав, что в тебе душа демона, что ты ощутила?