====== Глава 6. ======

Чанта и её сын счастливо прожили в доме Сулы четыре года, но счастью наступил конец, когда к Суле посватался некий Криг. Это был низкорослый пузатый коротышка, вечно угрюмый, мизантропичный, раздражительный. Он отнюдь не являлся мечтой женских грёз, но при деньгах. Он искал себе невесту, которая была бы не слишком привередлива и не бедна и нашёл Сулу.

Суле не очень уютно жилось в этом мире без мужа. Дважды овдовев, ей хотелось снова замуж и Криг показался ей неплохим женихом. Став мужем Сулы, Криг явил свой дурной тяжёлый характер. Его злило, что в доме жены, который теперь стал и его, проживают родственники бывшего мужа его жены. Его не удовлетворяло то, что Чанта много трудилась в этом доме и была тиха, словно тень и что Ром, окончивший, наконец, начальную школу, начал подрабатывать танцами на улицах и приходил только ночевать и Криг его почти не видел. По целым дням он пилил Сулу, требуя, чтобы она выпроводила Чанту и её сына из дома. Сула не желала этого, нахваливала Чанту, уговаривала мужа не выгонять их, но Криг не унимался и не было дня, чтобы он не скандалил из-за этого с женой. Он всё хуже обращался и с самой Чантой, придираясь к ней и ругая без причины. Чанта сносила всё молча. Она очень не хотела уходить из дома Сулы, потому что не знала, куда. Наконец, Сула и Чанта нашли выход, решив, что Чанта будет работать в мастерской сандалий Сулы и переедет в недорогую комнату в доходном доме на окраине города. Суле было горько, она не хотела, чтобы Чанта зарабатывала на жизнь таким способом и ушла из её дома, но иначе было нельзя: Криг разошёлся так, что чуть не с кулаками кидался на Чанту и Рома. Чанта и её сын переехали в двухэтажный дом на окраине города у реки. Это был небогатый район города, но жильё здесь было самое дешёвое. Сула приезжала к ним в гости чуть ли не каждый день, приносила в качестве гостинцев фрукты и овощи со своего сада и огорода. Ей было жаль Чанту и Рома до слёз. На самом деле Чанта находилась совсем не в таком тяжёлом положении, как когда-то в Пальвах. Она много работала, изготавливая сандалии в мастерской, но она могла платить за жилище, кормить сама себя и сына, даже кое-что скопить. Ром помогал ей, как мог. Он окреп и вытянулся вверх не по возрасту, сделался весьма жилист и силён. Он продолжал изучать танцы и маянскую борьбу, выступал на улице, чтобы заработать денег. К пятнадцати годам он стал настоящим профессиональным танцором, как его покойный отец, но в отличие от адата, он имел бОльший успех на актёрском поприще. Ему везло выступать не только на улице, но и на свадьбах и других праздниках, а это было прибыльнее, чем представления на улицах. Ром был великолепным танцором уже с малолетства. В танце его тело показывало чудеса гибкости, пластичности, в нём был внутренний огонь, эмоционально зажигавший зрителей. кроме того, у него был весьма сильный голос, напоминавший вибрациями голос Адата. С годами в мальчике открылись и другие таланты: он сам сочинял музыку и стихи к своим песням и они были по-настоящему великолепны. Чанту восхищали способности сына и тревожило то, что они могут быть не оценены, как это было с его отцом. Но настоящая удача пришла к Рому неожиданно после того, как он выступил на чьей-то очередной свадьбе и был замечен дядей невесты, неким Зарамом, помощником начальника Зелёного зала в самом престижном павильоне развлечений в Беросе — «Волшебные звёзды». Зарама трудно было удивить каким-либо талантом, он повидал их немало за свои сорок с лишним лет. Но глядя на танцующего Рома под звуки рэмы и барабанов, у него вдруг появилось странное предчувствие, что в этом юноше заключается и его собственный успех, карьерный рост и процветание. Это было ощущение на грани веры. Он много думал о Роме и вспоминал его выступление — несколько дней после свадьбы племянницы. До сих пор карьера Зарама была не то, чтобы блестящей. Более двадцати лет он отдал службе в «Волшебных звёздах», занимаясь организацией зрелищ, но выше помощника ресторанного зала не выбился. Все эти годы у него не было иных помыслов, кроме карьерного роста, не дававшегося ему. Он не обзавёлся семьёй и друзьями, проживая в одинокой квартире и получая удовольствие лишь от еды. Это отразилось на его фигуре, сделав его тучным, а избыток мыслей о неуспехах обеспечил его сверкающей плешью на голове. Думая о Роме, он принял решение привести в Зелёный зал новый талант, который понравится самому Атанию. Тогда он, Зарам, будет отмечен начальством и это пойдёт на благо его карьере. Расспросив о Роме своих родственников, приглашавших его выступать на свадьбе, он узнал его адрес и, наняв повозку с запряжённым в неё гионом, он отправился на окраину города, где проживал Ром со своей матерью. К тому времени Рому едва исполнилось восемнадцать лет и он превратился в настоящего красавца. Рослый, стройный, чернокудрый, он привлекал к себе внимание девушке и женщин постарше. Но сами они не интересовали его — все они казались ему недостаточно красивыми. Когда Зарам представился Чанте и Рому служащим из «волшебный звёзд», они приняли его в своём доме так, как будто изх осчастливил своим появлением сам повелитель. Павильон «волшебные звёзды» был вожделенной и священной мечтой для любого актёра и всё, связанное с этим увеселительным заведением, вызывало благоговейный трепет. Чанта и Ром не знали, куда усадить Зарама — в их доме не было удобных кресел, только табуретки, лавка и две кровати. И нечем было угостить — в доме еда была, но простая. Но Зараму было не до принятия почестей, он просто сел на табуретку и по-деловому заговорил. Он объяснил, что ему понравилось выступление Рома на свадьбе его племянницы и теперь хотел бы взять Рома под своё покровительство.  — Через несколько месяцев в павильоне «Волшебные звёзды» состоится конкурс певцов и танцоров, победит лучший и станет знаменитостью, ему будет позволено выступать в самом большом Красном зале «Волшебных звёзд». Это великая слава и огромные деньги! Но чтобы только показать себя на этом конкурсе, необходимо согласие самого Атания, он сам набирает конкурсантов. Я мог бы помочь тебе, Ром, устроить твоё выступление в Зелёном зале, дать тебе возможность впечатлить Атания и вызвать его восхищение. Услыхав такие слова, Ром переполнился таким чувством благодарности, что едва не повалился Зараму в ноги:  — Достойнейший, какая честь твоё внимание ко мне! Я буду благодарен тебе за твою помощь так, как будто ты мне спас жизнь! Я даже мечтать не смел, что я когда-нибудь хотя бы войду в «Волшебные звёзды» не зрителем, а ты даёшь мне такую возможность! О, человек великой души! — Ром захлёбывался от восхищения. Он не верил возможности такой удачи. Зарам поинтересовался, есть ли у Рома какие-нибудь накопления, чтобы пошить костюм для сцены, оказалось, что Чанта скопила кое-что и этого по расчётам Зарама должно было хватить на костюм. Хоть за это можно было не беспокоиться. Но понравится ли Атанию выступление Рома? Рахом Чёрный Камол понял: она должен стать хозяином всей степи Урр-Шту. Потому что повсюду на её скудных землях были разбросаны золотые прииски и земля вокруг каждого прииска непременно принадлежала какой-нибудь разбойничьей банде. Рахом понимал, что на Плешивой равнине ограбить обоз с золотом по второму разу уже не придётся. Он сделал это один раз, неслыханно обогатившись, но это был настолько дерзкий поступок, что он всполошил всю Локаду. В Плешивую равнину понаехали уже не патрули, а отряды солдат, рыскавших в поисках разбойников, сумевших совершить то, что до сих пор было немыслимо: был ограблен обоз с золотом, убита вся охрана. Прежде такого не случалось никогда! Да, на Плешивую равнину теперь было соваться совершенно. Более того, Рахом понимал, что какое-то время следует себя вести тише воды, ниже травы. Это было не трудно, ведь почти вся банда Рахома погибла в схватке с воинами, охраняющими обоз. Гибель банды была на руку Рахому, на это он и рассчитывал, убеждая разбойников отправиться на это дело. Они добыли ему огромное богатство, а сами погибли, чтобы Рахому не пришлось с ними делиться. Он рассовал всё золото по всем тайника и лабиринтам Красных скал. Теперь у него было достаточно богатства, чтобы вернуться в Изумрудные Берега и приобрести там то, что приносило бы ему доходы и обеспечило бы роскошную жизнь, полную удовольствий. Но Рахом понял, что теперь этого ему мало. Он не сможет теперь довольствоваться простыми развлечениями и наслаждениями, познав вкус власти над людьми. А чтобы купить власть в Изумрудных Берегах, золота было надо ещё больше. У него была географическая карта Урр-Шту и он внимательно изучал её, затаившись в Красных скалах вместе с малыми остатками своей банды. Он очень хорошо затаился, запретив своим людям под страхом смерти грабить даже маленькие деревушки ради еды. Пищу теперь покупали, делая в скальных кладовых запасы сеса и муки, овощей, водяных съедобных растений. Но время затишья не было потеряно. Рахом постепенно пополнял свою банду новыми людьми, лично обучая их езде на гионах и владению оружием, превращая их в настоящих воинов и завораживая их посулами богатства и этим безгранично подчиняя себе. Когда разбойная армия Рахома оказалась достаточно многочисленна, внимание его приковала другая часть земли Урр-Шту, на которой находился другой золотой прииск. Она носила название Соляная. Эта земля была абсолютно бесплодна и кроме золота на ней добывали соль для всей Локады. Она была удалена от моря, путь от неё к морю проходил через края Волдырь, Мёртвую Тьму, Равнину Костей и Шапку Хины. Урр-Шту были настолько нелюбимы своими же жителями, что многие их края носили такие жутковатые названия. Но Рахому были нужны эти пять земель. В Солёной земле, насколько он знал, разбойники не водились вообще, потому что там некого было грабить, нечем поживиться. Если бы удалось взять обоз там, то остальные земли оказались бы и не нужны. Но можно ли рассчитывать на такую удачу? Рахом доверял уму, а не удаче, поэтому ему были нужны все земли, что находились на протяжении всего тракта. Они ему ещё пригодятся. В краях Волдырь промышлял разбойник Пижок Кровопийца, так же, как и покойный Хаяла, обирая небольшие деревни. Никакими особыми подвигами этот атаман не славился, банда его была не велика и не сильна. Рахом легко победит его. А может, даже и воевать не придётся. Не дурак же этот Пижок воевать с сами ЧЁрным Камолом, одолевшим атаманов Ерлона и Рагара! Возможно, он просто согласится подчиниться — и всё. Мёртвую тьму держит под контролем атаман Муро. У него банда посильнее, чем у кровопийцы, но и с ней Рахом справился бы. Муро хочет жить и не мешать Чёрному Камолу, если тому придётся воспользоваться его территорией, чтобы напасть на обоз. В Равнине Костей заправлял атаман Бипи Нож. И он, наверняка, не захочет ссориться с Чёрным Камолом, потому что слабее. А вот атаман из Шапки Хины Бутрак славится своим сговорчивы нравом и при случае его и его людей можно было бы взять в помощь, подсунув немного серебра и посулив золота. Рахом составил четыре письма одинакового содержания и разослал их со своими гонцами к вышеперечисленным атаманам. В письмах он заявлял, что собирается совершать свои дела на их землях и требует, чтобы их люди не препятствовали его людям войти на их земли и не пытаться отстаивать территории. ” — Я не собираюсь отнимать у вас ваше, — объяснял он, — я не стану грабить ваших селян, отнимаю у них вашу добычу, не причиню вам никакого зла и не попытаюсь отнять у вас ваши владения, они мне не нужны. мне просто необходимо побыть там в определённое время, чтобы выполнить то, что я задумал. Надеюсь, на наше мирное соглашение, не пожелаете ж вы стать мертвецами после сражения со мной. Я приду и уйду, не сделав вам убытка». Он отправил эти письма и принялся дожидаться ответов на них. И ответы пришли. Все атаманы писали, что не питают никаких враждебных намерений по отношению к уважаемому Чёрному Камолу и если он не тронет их селян и не отнимет у них их добычу, то пусть пользуется их землями ради своих дел. Рахом и не ждал иного. Значит, не стоило медлить. Теперь следовало самолично с небольшим отрядом, запасом провианта и воды оправиться в Соляную землю, чтобы изучить ландшафт возле дорожного тракта, идущего от прииска. Путь от Красных скал к Соляной земле пролегал через края Крови. Эта территория не принадлежала ни одной банде, потому что была опасна тем, что здесь в избытке водились хины. Если они нападали, то огромными стаями и от их острых зубов не спасалось ничто живое. Но у Рахома была карта, на которой были отмечены обходные пути, которые хины избегали из-за безводности. Идти по этим тропам нелегко, давая основательный крюк вместо прямой дороги, да ещё и экономя запасы воды. Но Рахом верил в свои силы. Он выдержит всё в борьбе за золото. И с собой в путь он возьмёт самих выносливых. Его сопровождали всего десять человек и гионы, навьюченные бурдюками с водой и мешками с сухарями. Путь по земле Крови оказался ещё сложнее, чем предполагалось. Дороги лежали через каменистую пустыню. Рахом выбрал для путешествия время позднюю осень, холодное время, чтобы изнуряющая жара лета не заставляла тела потеть и обезвоживать. И, тем не менее, воду всё же экономили очень жёстко. На границе между Кровью и Соляной был маленький родник. Вода его была с горечью, но пить было возможно и пополнить ею опустевшие бурдюки. Теперь оставалось лишь поближе подобраться к прииску на Соляной земле и разбить там лагерь. А затем можно приняться за изучение незнакомого ландшафта. Рахом и его люди ехали верхом на гионах по пустынной земле, холодной, сонной, на которой даже травы были редки, только местами торчали клочками заросли бур — жёлтого живучего тростника похожего на метлу. Из него можно было сделать шалаши для лагеря. Над Соляной землёй гуляли свистящие ветры и Рахом не сразу различил свист стрелы, пронёсшейся неподалёку и вонзившейся в спину одного из всадников. Тот вскрикнул и рухнул из седла под ноги гиону в пыль, подняв её клубы. Рахом ухватился за рукоять сабли, дико озираясь кругом. Он понял: его предали. его враги засели в тростнике. Раздался звенящий свист снова и снова — люди Рахома валились из сёдел, как мешки с мукой и перепуганные гионы издавали визжащие крики «ай-ай», «ай-йу». Все десять человек, сопровождавшие Рахома, лежали мёртвыми в собственной крови, смешанной с песчаной землёй. Их атаман оцепенел в седле, решив, что настал конец и его жизни, проклиная себя за то, что угодил в ловушку. Его предали, да, его предали, но как же раньше он не разоблачил предателя! В свои двадцать шесть лет Рахом был строг к себе и ненавидел ошибки. Что ж, если он совершил такую глупость, то теперь было бы справедливо за неё подохнуть! Раздвигая тростники, из их зарослей выходили люди в серых и тёмных одеждах, какие обысно носили в степи, вооружённые луками и колющим оружием. Один из них, долговязый, средних лет, с густыми бровями, широко улыбаясь, приблизился к гиону, на котором всё ещё восседал Рахом. У него были огромные кривые зубы, торчавшие изо рта, что делало его улыбку ещё более ужасной.  — Чёрный Камол! — с насмешкой произнёс он. — Я думал, ты солидный мужчина, а ты совсем мальчишка! Что за дураки твои люди, что соглашаются подчиняться ребёнку! — он громко расхохотался.  — А ты-то сам кто, что смеешь насмехаться над атаманом Чёрным Камолом! — сквозь зубы прорычал Рахом, от бешеной злобы растеряв весь страх, пронзивший было его, когда начали убивать его людей и он понял, что предан.  — А я — атаман Пижок Кровопийца, — ответил кривозубый. — Слезай-ка с гиона, Чёрный Камол. Нехорошо, что ты разговариваешь свысока с другим атаманом!  — Ты хочешь, чтобы я говорил, как с равными с подлецом и трусом, который предаёт таких же разбойников, как сам и нападает исподтишка, нарушив договор? — надменно проговорил Рахом. — Ведь кто-то из моих людей предал меня, донёс тебе, когда я буду на Солёной земле!  — На самом деле, мы просто тебя здесь ждали, — проговорил коренастый коротышка с большой и круглой головой и короткой шеей. Он приблизился к Пижоку и встал рядом с ним.  — Мы просто все вместе тебя терпеливо ждали здесь, — продолжал он. — Мы всё поняли: Чёрный Камол снова хочет грабить обоз с золотом, думает, ему снова так повезёт, как в первый раз. Но мы-то в такую его удачу не верим. Я — атаман Бипи Нож, — представился он. Из тростниковых зарослей появились ещё два человека: мужчина средних лет и среднего телосложения, с густой чёрной бородой, торчавшей, как лопата и другой, одноглазый, с ужасным шрамом на подбородке.  — Я атаман Бутрок! — сообщил первый.  — Я — атаман Муро! — добавил второй. Рахом молча смотрел на них. Он понял, что ни ждут от него вопроса, что им от него надо. Ведь что-то же им от него требуется, если они оставили его живым. И можно догадаться: они слышали о том, что он ограбил обоз с золотом, то они хотят знать, где это золото. И он молчал.  — Слезь с гиона! — повторил приказ Пижок. — Или ты хочешь, чтобы тебя сшибли плёткой? — он хлестанул плетью о землю. Сжав зубы до боли в дёснах, Рахом спешился, глядя исподлобья на разбойников горящими от ярости глазами. Четыре атамана вплотную приблизились к нему.  — Чёрный Камол, куда ты спрятал золото? — напрямую спросил его Муро. — Не пытайся лгать, что у тебя его нет. Мы знаем, что ты взял обоз с золотом, значит, золото где-то прячешь! Злобная усмешка искривила рот Рахома.  — Золота захотели, босяки, которые до сих пор могли отбирать у голодранцев лишь тухлую вошу и рваньё! — он хрипло расхохотался. — Вы ведь, верно, не знаете даже, что такое золото — металл, дерево или жратва? Муро с размаху ударил его кулаком в скулу. Удар был очень сильный, но Рахом устоял. В ту же секунду Бипо ударил его под дых. Четыре атамана молотили его кулаками, пока он не упал, после чего Пижок принялся нещадно хлестать его плетью. Рахом долго не терял сознания и пытался встать. Плеть изорвала на нём одежду, рассекла кожу до крови. Наконец, он свалился замертво. Когда он очнулся, наступил уже поздний вечер. Небо освещали звёзды. Оглядевшись кругом затуманенным взором, Рахом увидал прутья решётки, за которыми пылали костры и было очень много людей и гионов. Он понял: его посадили в клетку. Опершись на руки, он постарался сесть. Это сразу заметили и сразу закричали: «Очнулся, очнулся!» За прутьями мелькнуло лицо Пижока с оскаленными зубами и изуродованный шрамами лик Муро.  — Ну, что, убедился, что мы не шутим? — проговорил последний. — Мы не глупые мальчишки и тебя не боимся. Мы заставим тебя отдать золото или хуже будет!  — Хуже? — спросил Рахом. — Но ведь если даже я покажу вам, где спрятал золото, вы всё равно убьёте меня?  — Смерть смерти рознь! — улыбаясь, заметил Пижок. — Одно дело — умереть мгновенно от удара ножом в сердце, а другое — когда тебя режут на куски, кожу на полоски срезают! — он зло рассмеялся. Между Пижоком и Муро встрял Бутрок и вкрадчиво проговорил:  — Ты же спрятал золотишко в Красных скалах, верно? А где? Ты поведёшь нас туда и покажешь свой тайник, а за это мы подарим тебе лёгкую смерть. Рахом смотрел на разбойников расширенными глазами, которые наливались кровью.  — Если вы сунетесь в Красные скалы, вы сами получите смерть от людей моей банды!  — Нет, -спокойно ответил Муро, — этого не будет. Твои люди многочисленны, но нас больше, потому что мы объединили четыре банды. И твоими людьми некому буди руководить, ты-то плену. И значит, они рассеются, будут каждый сам по себе. Они все умрут. Но тебе что о них? Ты никогда не жалел своих людей, пользовался ими, отдавая смерти, чтобы добраться до цели. Вот и сейчас заботься о своей шкуре — она в большой беде! Разбойники ждали несколько дней, когда заживут кровавые полосы от кнута на спине Рахома. Проходить землю Крови в компании кого-то, от кого пахло кровью, означало верную смерть: хины непременно сбегутся на этот запах. Пижок легкомысленно разболтал эту причину задержки Рахому, что дало тому пищу для размышлений и надежду выбраться из беды.  — В таком случае, ты глупо поступил, Пижок, что хлестал меня плетью, — сказал он. — Тебе не надо было пороть меня до крови. Этим ты задержал других в Соляной земле. Пижок оскалил кривые зубы:  — Да, я, порою, поступаю опрометчиво из-за своей вспыльчивости. когда меня сильно разозлят, я становлюсь словно безумный, не могу успокоиться, пока не увижу кровь! Знай это, Чёрный Камол, и больше не зли меня.  — Дааа, злости в тебе на самом деле много, — проговорил Рахом. — Но почему вы так боитесь хин? Точно ли вы думаете, что они могут напасть, учуяв запах крови, если находятся очень далеко? У них не такие сильные лапы, чтобы так быстро преодолевать большие расстояния!  — Дурак, что ли? — фыркнул кровопийца. — Да их в земле Крови повсюду, им долго бежать не надо! Вот и ты и твои люди шли через Кровь, так не знали, что ли, что рискуете, что вам повезло, что вас не сожрали хины, сначала твоих послов, потому тебя и твой отряд? Вот и мы все пойдём на риск на дороге к Красным скалам! Рахом понял, что его враги ничего не знают о безопасной тропе через Кровь. Он услышал о ней ещё в высшей жреческой школе на уроке географии. Учеников этой школы заставляли хорошо изучить этот предмет, карту Урр-Шту, ведь многим предстояло служить там и выживать. Но сами жители Урр-Шту далеко не все были осведомлены о этой дороге в Крови и четыре атамана, державшие Рахома в плену, очевидно, были из их числа. У Рахома роились мысли о своём спасении — одна за другой. Ему приносили еду и воду, просовывая маленькие плошки через прутья клетки и он пытался заговорить с людьми, кормившими и поившими его. Он убеждал их помочь ему бежать, суля золото и гионов, но его никто не слушал, ему никто не верил. И когда клетка на колёсах, в которой они сидел, тронулась в путь, тащимая запряжёнными в неё гионами, окружённая толпами разбойников, он понял, что уже не спасётся. Всё будет так, как сказали атаманы: его людей в Красных скалах перебьют, а его самого начнут пытать, пока он не покажет тайники с золотом. конечно, выбить находящихся в Красных скалах разбойников не решались даже многочисленные отряды солдат. Самые опытные офицеры отказывались вести там войну. Разбойники могли устраивать такие засады в скалах, что могли перебить множество своих врагов, а сами обойтись минимальными потерями. Но это было возможно лишь под руководством опытного вожака, хорошо знающего скалы. Люди Рахома были новичками в разбойном деле, он научил их драться, но он не посвящал их во все тайны скал, где можно было бы надёжно спрятаться и поджидать врага. Значит, его люди обречены. ” — Но вы не получите моё золото! — подумал Рахом. — Если мне суждено умереть, то я умру раньше, чем вы отыщите моё золото. Но как убить себя? Перегрызть себе вены? Свить из лохмотьев верёвку и удавиться? Но это могут заметить и остановить меня. Свяжут — и я буду связан в течении всего путешествия.» Внезапно, когда мимо него на гионе проскакал Пижок, его озарила мысль.  — Кровопийца! — позвал он атамана и постарался улыбнуться.  — Чего тебе? — тот развернул гиона и подъехал к клетке. Рахом продолжал натянуто улыбаться.  — Кровопийца, почему бы этой ночью тебе не помочь мне бежать? — елейным голосом проговорил он. — Я бы тебе одному показал свой тайник с золотишком. Зачем тебе делиться с теми тремя, да ещё и армии разбойников отдай их долю?  — Я лучше поделюсь с ними, чем доверюсь тебе! — грубо прорычал Пижок, выставляя наружу огромные зубы. Лицо Рахома исказили гримаса злобы и ненависти.  — Ты думаешь, он будут делиться с тобой, промокашка? — с презрением проговорил он. — У тебя самая маленькая банда, кто даст тебе долю? Жалкий глупец! Тебе выпустят потроха и отдадут хинам! Глаза Кровопийцы округлились и засверкали от бешенства.  — Не разговаривай так со мной! — грозно прорычал он, хватаясь за рукоять ножа за поясом. Рахом прижался грудью к прутьям клетки, как бы подставляя её под удар.  — Я презираю тебя! — продолжал он. — Жалкий кал хины, моча саракома, опущенный слабак! — он плюнул в лицо Кровопийцы, постаравшись попасть в глаза. И добился своего: тот взревел и ударил Рахома ножом в грудь. Но один из разбойников успел подскочить и толкнуть Пижока под руку и удар получился не смертельный. Лезвие скользнуло по рёбрам, распоров кожу и кровь вмиг пропитала одежду Рахома и потекла по складкам.  — Кровь! Кровь! — кричали разбойники. — Назад, назад, в Солёную! Возница, погонявший гионов, запряжённых в повозку с клеткой, заставил гионов развернуться и погнал их во весь опор. Клетка рванула с места и Рахом, не устояв на ногах, осел на доски, которые уже залила его кровь и сочилась между щелей, капая на землю. Всё мчалось в стремительном беге: сотни гионов, уносивших на своих спинах всадников. Рахом прижимал ладонью рану на груди. Он стянул с головы серый шарф и прижал его к распоротой коже, но тот быстро пропитался кровью. Он сам не понимал, зачем пытается остановить кровотечение, ведь он недавно стремился умереть. Внезапно уши его услышали странные звуки, множество сливающихся звуков, напоминающих очень громкое скрипение дверных петель. Душа его похолодела. Оглянувшись на этот звук, он увидал позади клетки и всадников, скачущих за ней, спеть, которая шевелилась, как морские волны. Да, это был гигантский живой рыж-серый пласт, неумолимо надвигавшийся на бегущих гионов и сидящих на них людей. И вот, когда это море достаточно приблизилось к беглецам, уже можно было рассмотреть омерзительных тварей, из которых оно состояло — остроносых, красноглазых. Хины впивались акульими зубами в ноги несчастных гионов, нападали по два десятка на одного гиона, валили его, рвани на части и всадника. Они окружили клетку Рахома, вставали она задние лапы, запрыгивали друг на друга в несколько ярусов, рыча, пытались протиснуться между решёток, но не могли. Их оскаленные морды были повсюду вокруг клетки, высились стеной с низу и сверху и это было кошмарнейшее зрелище. Волосы на голове Рахома поднялись дыбом, он вопил во всю глотку, понимая, что ещё никогда в жизни ему не было так страшно. Не прошло и часа, как полчища хин закончили свой жуткий пир, не оставив даже костей от гионов и людей. Животы их отвисли, туго набитые, гавов охватила лень и они неспешно уходили в степь. Теперь они будут отсыпаться не менее суток. От людей и гионов в пожухлой траве остались лежать лишь обрывки окровавленных тряпок, сбруя и оружие. Рахом отупело смотрел на это и не знал, что делать дальше. Итак, он находился в одной из самых страшных и опасных частей в степях Урр-Шту, один, раненный и, к тому же, запертый в клетку. Нет сомнения, что он обречён на смерть. Но, как верно говорили атаманы, заманившие его в ловушку, смерть смерти рознь. Нет ничего хуже медленной кончины взаперти от обезвоживания. Уж лучше пусть сожрут хины — они бы разорвали его в секунды. Он взялся двумя руками за прутья. Он потерял часть своих сил и ему пришлось потратить время, чтобы раздвинуть металлические прутья. Наконец, он выбрался из клетки. Теперь осталось только идти, идти, идти. Была надежда, что в ближайшее время сытые вдосталь хины на него не нападут. И не стоило надеяться, что, раненный, на собственных ногах он сначала доберётся до Солёной, пройдёт по ней, свернёт к безопасной от хин дороге по Крови, преодолеет её и окажется в Красных скалах. Конечно, он не дойдёт. Но он будет шагать всё равно, только ради того, чтобы умереть, сражаясь со смертью. Ноги несли его по ухабистой степной земле, он спотыкался о кочки и булыжники, даже падал, но упрямо вставал и двигался вперёд. Перед глазами его плыл туман, из раны уже меньше, но всё ещё сочилась кровь, он до сумасшествия хотел пить. Земля Крови изобиловала хинами, потому что была проклята ордиемом. Из-за этого состав её почвы был особый, здесь водились растения, годные в пищу хинам, но не людям. Ими хины могли питаться, когда не было доступно мясо, а значит, размножаться. Этими растениями были крупные жёлтые грибы, выскакивавшие из почвы в любое время года, даже зимой из-под снега. Ими хины утоляли голод. Ноги Рахома ослабли так, что подкосились и он упал, потеряв сознание. Когда он очнулся, то увидал над собой тёмное небо, усеянное звёздами. Поведя глазами, он заметил справа от себя костёр. Тело его ощущало тепло, охапку тростинка, на которой он лежал и повязку, стягивающую его грудь. Над ним нависло широкое усатое лицо молодого мужчины. Рахом попытался рассмотреть его и при отсвете костра узрел, что тот одет в синий солдатский кафтан. Сердце Рахома сжалось. Неужели во время обморока он попал в лапы патруля? И теперь его казнят в яме с ядовитыми жуками? Уж лучше бы ему сдохнуть в зубах хин!  — Наконец-то ты очнулся! — добродушно проговорил незнакомец. — А тяжеловат ты, нелегко было тебя взвалить на гиона! — он засмеялся. — Уж не разбойники ли сотворили это с тобой? — голос его сделался серьёзным. Рахом понял: солдат не счёл его разбойником, судя по его непринуждённому обращению. И следовало поддержать это.  — Я жрец, — выдавил он. — Я шёл из Мёртвой тьмы в землю у Красный скал, в одну деревню, чтобы погостить у своей родни. Но меня схватили разбойники, отняли все мои накопления, ранили…  — Как же тебе повезло, что я ехал через Кровь и подобрал тебя! — прокомментировал солдат. — Я прижёг твою рану и перевязал её.  — Тебе тоже повезло, — заметил Рахом, — не попасть в зубы хинам.  — Ну, я бы отбился, я хорошо вооружён! — весело улыбнулся солдат. В глазах Рахома блеснуло удивление.  — Ты ничего не знаешь про землю Крови?!  — А что в ней особенного? — пожал плечами солдат. — Такая же часть Урр-Шту, как и все. Рахом пристально всмотрелся в лицо незнакомца. Оно было крупное, пухловатое, простодушное, с мягким покладистым выражением. Врдя ли этот человек стал бы лукавить, притворяясь неосведомлённым.  — Ты, наверно, недавно здесь, в Урр-Шту? — спросил он.  — Да. Я жил с рождения в Ал-Шту, занимался земледелием. Потом мне это надоело, я решил стать солдатом и отправился в школу для солдат. Там меня обучили верховой езде, владению оружием, борьбе. И, поскольку я был лучший из лучших, мне предложили послужить охранником при обозе, что возит золото из приисков к морю. Мне сказали, что за это хорошо платят, ну, я и согласился. А поскольку контракт на длительный срок, то я получил подъёмные деньги и гиона, прибыв в военный форд в Урр-Шту. Вот оттуда меня направили в Соляную землю, к приискам. Всё дали: целый мешок с форменной сменной одеждой, оружие, документы. ” — Болтун, — подумал Рахом, — и глупец. Надо непременно этим воспользоваться.» Он спросил имя незнакомца, оказалось, что того зовут Пепе. Рахома мучила жажда и он попросил воды. Пепе поднёс ему бурдюк с водой и он начал жадно пить. Они поужинали сухарями, сушёным кобу, жареными семенами сеса. Рахом сразу же ощутил прибавление сил. Пепе болтал без умолку, рассказывая о себе, о своей семье, своих друзьях и знакомых. Затем оба улеглись на постель из тростника и укрылись одним широким одеялом из шерсти ликка, прижавшись спинами. ” — Благодарность, — размышлял Рахом перед тем, как уснуть, — вот что я должен испытывать по отношению к этому болтливому дурачку. Благодарность. Это то, что погубило Хаялу, когда из-за неё он взял меня в банду. Я видел его ошибку. Вот этот Пепе, будь опытным солдатом, способным отличить жреца от разбойника, этот крестьянин из Ал-Шту, если бы он понял, кто я, разве он вывез бы меня без сознания из земли Крови, прижёг бы мне рану, перевязал, накормил? Нет, его доброта — всего лишь от незнания. А значит, он мне не друг. Он — наивный и глупый враг в моих руках.» С этой мыслью он заснул. Крепкий долгий сон и плотный завтрак при пробуждении добавил Рахому сил.  — Мой гион крепок и способен везти двоих, — сказал Пепе. — Я мог бы отвезти тебя сначал в твою деревню, ведь сам ты не очень силён, чтобы идти пешком такое долгое расстояние.  — Благодарю, — ответил Рахом, — но тебе не надо делать крюк из-за меня. Я с удовольствием отправлюсь с тобой на прииск. Там мой дядя служит офицером, я был бы рад повидать его, — он широко улыбнулся. Пепе с удовольствием поверил этому вранью, обрадовавшись, что у него будет попутчик и ему не придётся скучать. В пути по Соляной Пепе снова без умолку болтал. Рахом же, сидя на спине гиона позади него, думал, составляя свои планы, изредка поддерживая своего попутчика какой-нибудь фразой или смешком. Пару раз они делали привал, разводя костры из тростников, пили воду, перекусывали. На ночлег же Рахом предложил своему приятелю остановиться у небольшой илистой речки.  — Ту ночь я дал тебе выспаться и сам то и дело просыпался, чтобы подбросить тростник в огонь, иначе бы костёр погас и мы бы замёрзли, — сказал Пепе. — Теперь твоя очередь дежурить. Посиди полночи у костра, а потом я сменю тебя.  — Я сам хотел тебе это предложить, — улыбнулся Рахом. — Отдыхай спокойно, Пепе. Солдата вполне удовлетворило это предложение, он рухнул на тростник, разостланный неподалёку от костра и, накрывшись с головой одеялом, через несколько минут уже разразился громким храпом. Рахом подумал, что если убить спящего точным ударом ножом в сердце, то солдатский кафтан будет испорчен, потому что будет порезана и залит кровью. А Рахому очень нужен этот кафтан для реализации своих планов. И вся остальная одежда солдата. Его оружие. И гион. И документы. Поискав камень потяжелее, он бесшумно подкрался к спящему Пепе и изо всех сил ударил его камнем в висок… Этот же камень он привязал к ногам трупа, завернул его в лохмотья свей изорванной плетью Пижока одежды и утопил в илистой речке. Там, на дне водяные черви живо оставят от него один лишь скелет. Затем облачился в одежду, снятую с тела Пепе, лёг на тростник и уснул, перед этим швырнув в костёр отрезанный от одеяла кусок, испачканный кровью и вытекшим мозгом убитого Пепе. Хорошенько выспавшись и перекусив, ранним утром Рахом отправился в дорогу. Теперь уж до прииска рукой подать. Он поступил на службу на золотой прииск, предъявив документы и выдав себя за солдата Пепе. Его поселили в казарме вместе с другими охранниками, накормили, отправили в баню, снабдили бритвенными принадлежностями. И когда он устроился перед зеркалом, желая сбрить отросшую, он поразился видом своих волос: они частично поседели. Что ж, он пережил очень серьёзное испытание. Но оно не убило его, а значит, сделало сильнее. Находясь в казарме, он быстро вошёл в роль дружелюбного и коммуникабельного «своего парня», с которыми было приятно и легко общаться. Правда, он не много рассказывал о себе, но зато так внимательно умел слушать, что этим располагал к себе больше, чем какой-нибудь болтун, убеждённый, что окружающим интересно слушать его. Рахом старался узнать как можно больше о прииске и бывать вне казарм, изучая территорию вокруг него — казармы для рабочих, прочные склады, бараки, конторы. Он знакомился, с кем только мог, и слушал, слушал, слушал… Наконец, настал тот день, когда ящики с золотом и самородками были погружены в карету без окон, изготовленную из прочнейших досок и оббитую металлическими листами. Эту карету сопровождали вооружённые до зубов всадники и телег с запасами воды, провианта и прочего скарба. Когда обоз остановился на первый привал, чтобы воины могли перекусить, именно тогда Рахом отравил воду, на которой варилась каша в полевой кухне. Это был я, которым притравливали хин, если те случайно появлялись близ приисков. Яд подействовал через пару часов, когда охранники закончили привал и скакали верхом. Они просто падали из сёдел, корчась на заснеженной земле в предсмертной агонии, один за другим. И когда умерли все, Рахом, смеясь, погнал четвёрку запряжённых в карету с золотом гионов на запад, в сторону земли, граничащей с Соляной и носившей название Погребальная. Он остановился у реки, отделявшей границу Солёной от погребальной. Вода в этой реке была горькой и совершенно непригодной для питья, здесь не водилось ничего живого: ни растений, ни животных. На этой реке редко бывали люди, она была бесполезна для них. Но через неё был переброшен мост, которым изредка пользовались те, кто передвигались из Соляной в Погребальную и обратно. Этим мостом и воспользовался Рахом, чтобы сбросить с него золото на дно реки. Вести золото в красные скалы было далеко, долго и рискованно. За ним могла быть погоня. Лучше временно спрятать золото неподалёку. Затем он погнал гионов, запряжённых в карету, вдоль реки. Обогнув реку, он въехал на Погребальную землю Затем освободил от упряжи гионов и отпустил на волю. План его был таков. Пока хватятся золота и его охранников, их трупы будут пожраны хинами, которые набегут из Погребальной. В этой земле достаточно водится хин, хоть и не так много, как в Крови. Гибель отряда будет приписана нападению хин и всё внимание будет переброшено на этих тварей. А насчёт кареты с золотом, тут решат, что её унесла в погребальную четвёрка гионов, сумевших бегством спастись от хин. Возможно, им это удалось, решат следователи, потому что отряд воинов прикрыл их и карету собой, отважно сражаясь с хинами и пав в неравной борьбе. А когда карета будет найдена пустой, будет ясно лишь одно: она была кем-то найдена и кому-то повезло прибрать золото и гионов. Кому?.. Может, местным жителям, может, разбойникам, может, случайным странникам. Ищи их, свищи. Путь Рахома верхом и налегке лёг в Красные скалы. При нём был лишь мешок сухарей. А запасать воду не было нужды: жажду можно было утаить снегом, засыпавшим Урр-Шту толстым слоем, что случалось не каждую зиму.