====== Глава 12. ======

Ром долго успокаивал Дину, сидя с ней на кровати, ограждённой ажурными перилами, лаская её и целуя. Оза изрядно напугала её, но ласковое обращение жениха начало возвращать внутреннее равновесие. Она начала отвечать на поцелуи, поглаживания и объятия Рома, а затем откинулась спиной на подушки, давая понять, что готова к бОльшему…

После брачной ночи Дина пробудилась первой и, поцеловав ещё спящего мужа, решила обойти весь дом, в котором, как она предполагала, ей предстояло прожить очень долгую и счастливую жизнь. Она не знала этого дома, она видела лишь прихожую, комнату для гостей, вход в которую вёл через нишу в прихожей и столовую, смежную с прихожей. В этих трёх помещениях на самом деле было мало мебели. Кроме этих помещений в доме оказалось ещё двадцать жилых комнат и двенадцать из них оказались без мебели совершенно. Стены их были грязны и обшарпаны. Но Дину это не смутило. Она всё равно будет счастлива в этом доме. Спальная, в которой она провела брачную ночь с мужем, была так же небогата обстановкой. В ней находилась только кровать и резная перекладина для одежды. Стены её, как и стены ванной, примыкавшей к ней, были просто побелены, так, для чистоты, хотя в богатых домах стены было принято оббивать цветными тканями с узорами, рисунками. Но и это не огорчило Дину. В доме её отца все стены были закрыты тканями, а разве ей хочется возвращаться туда? Дина побывала и в той части дома, где обитала её свекровь. Ром, видимо, чтил свою мать, потому что Чанте для проживания были выделены целые покои из трёх комнат: одна большая и две смежные с ней поменьше и ещё ванная комната. В покоях было мебели больше, чем где бы то ни было в доме: кровать, ковёр в каждой комнате, три сверхудобных кресла, стол, два больших сундука. Покои Чанты находились на втором этаже, в конце дома, противоположном спальной Рома и Дины. На первом этаже находились комната для гостей, кухня, комнаты для рабов. Отдельные маленькие комнаты был только у Замзура и у Азары, потому что они руководили всей домашней челядью. Горничные спали в одной большой комнате на циновках. Дина отправилась в столовую, но там не оказалось никого. Из столовой вёл арочный выход на лоджию и Дина поспешила туда. Лоджия эта на первом этаже выходила на сторону сада. Она имела под собой каменный фундамент, она была в форме полукруга, её окаймляла полуразвалившаяся каменная балюстрада, за которой расстилалась панорама рядов саженцев, уже сбросивших свой цвет и пестревших молодыми листочками — красными, жёлтыми, синими, а за садом высился лес. На лоджии оказались Чанта и Сула. Они восседали в мягких креслах за круглым столом и наслаждались завтраком. Дина поприветствовала их и присела в пустое кресло между свекровью и её подругой. Молчать было неловко и Чанта спросила, спит ли ещё Ром и Дина ответила утвердительно. Свекровь недовольно посмотрела на наряд невестки. Дина набросила на себя вчерашнее свадебное платье, потому что другой её одежды в доме мужа и не было — она не успела перевезти свой гардероб из дома отца. И это вызвало у Чанты сильнейшую досаду: «Разве так положено: после свадьбы на второй день выйти в свадебном платье! Да и сама свадьба несуразная. К свадьбе следует готовиться, как надо, приготовить домашнюю одежду для дома молодой жене после брачной ночи. Вот с Дитой бы такого не произошло, если бы Ром решил жениться на ней. Ах, если бы Дита хотя бы на каникулы приезжала из Пуны в Берос, может, Ром бы решил жениться на ней раньше, чем встретил эту чужую!»  — Может, послать рабов в дом твоего отца, чтобы они привезли твою одежду? — Чанта выразительно окидывала взглядом свадебный наряд Дины. Та засмеялась:  — Это платье мне тоже нравится! Чанта занервничала, не догадавшись, что невестка шутит:  — Но оно больше не подходит для ношения!  — А мне приятно ощущать его на себе. мне очень нравится быть замужней, — лицо Дины засияло, — и мне хотелось бы, чтобы многие были бы так же счастливы, даже рабы. В этом доме много молодых рабов, что не состоят в браке? Я всех переженю! В это время на лоджии появилась Азара с кувшином в руках, наполненным фруктовым соком. Она внимательно прислушивалась к словам младшей новой хозяйки. Дина услышала её шаги и обернулась к ней:  — Я и тебя выдам замуж, девочка! Поставь кувшин и принеси плошки. Лицо Азары сильно побледнело и она едва не выронила кувшин. Замужество, которое предусматривало близость с мужчиной, пугало Азару больше всего на свете. Бывший хозяин насиловал её с девяти лет, причиняя боль — шесть долгих лет, прошедших, как в аду. А теперь всё может вернуться по воле молодой хозяйки?! Чанта, старшая хозяйка, знала о страданиях Азары, что той пришлось вытерпеть от бывшего хозяина. И сочувствовала ей, и никогда не принудила бы несчастную рабыню к замужеству. Но что ждать от этой госпожи Дины? Между тем, Ром пробудился от сна и, спустя некоторое время, присоединился к завтракающим. Он был весел, шутил, смеялся. А по окончании завтрака он увёл Дину в спальную и там принялся ласкать и целовать её, твердя, что снова хочет заняться с ней любовью. Но на Дину внезапно накатил непонятный страх. Она вспомнила, как ночью испытала боль, расставаясь с девственностью, когда Ром впервые вошёл в неё. Она слегка отстранила мужа и ответила, что не хочет близости сейчас. Настроение Рома резко переменилось. Ему было выделено Атанием три дня для брачных наслаждений после свадьбы, не больше, а Дина отказывала ему в них. Это его разозлило и он заявил жене, что считает, что она снова издевается над ним. Он припомнил ей, как она избила его в детстве, обманула у реки, заперла в гримёрной перед решающим выступлением, утаила, что помолвлена с Гимором, а теперь отвергает его, наверно, чтобы заставить унижаться, выпрашивая её любви. Дина пыталась оправдываться, но Ром её не слышал, он в бешенстве покинул спальную, а затем — дом. Он уехал на другой конец города, тайно от поклонниц поселился там в гостинице и провёл взаперти почти три дня, страдая и томясь. Страдала и Дина, мечась и рыдая в ожидании, когда вернётся муж. Она не желала выходить из спальной, требуя, чтобы еду ей приносили прямо в спальную. Глаза её превратились в щёлки от слёз. Ром не вернулся к ночи и ей пришлось лечь в одинокую постель. Тревога и нервное напряжение наросли до такой степени, что стало невыносимо существовать. Ей стало так плохо, что хотелось уснуть и не проснуться, но сон бежал и сердце сдавливала боль и горькая обида. Неизвестно, до чего довело бы её такое внутреннее состояние, если бы память внезапно не вывернула перед ней мир аури. Без всякой связи, зацепки. просто предстали перед внутренним взором картины чудесной природы, дивных городов, прекраснейшие лица — волшебная и, без сомнения, счастливая сторона заклятых врагов. ” — Наверно, они никогда не испытывают таких страданий, как я сейчас, — подумала Дина, — им не бывает так плохо, так невыносимо плохо. От одного только вида их лиц и их мира веет такой силой жизни, свободой, спокойствием, что даже просто смотрящий на это отчасти получат долю радости и расслабления. Ах, мне бы посмотреть сейчас на мир врагов нашего мира! Я знаю, это большой грех восхищаться врагами, но что делать, если другого утешения не вижу? Я замолю этот грех, я искуплю, только бы мне утихомирить ту бурю в душе, что поднял в ней Ром!» Чтобы увидеть мир аури, Дине нужны медитативные камни и курения, что находились в доме Чандра. Войти в этот дом ради них означало нелёгкий разговор с отцом. Но ведь всё равно когда ни будь придётся объясняться, почему не сейчас? Однако, она настолько боялась отца, что никак не решалась перед ним предстать. Она уснула под утро, но проспала всего лишь чуть больше двух часов. Затем началось томительное ожидание Рома. Ей приходили в голову мысли, что муж её, наверно, разлюбил и решил бросить и скоро, возможно, он начнёт бракоразводный процесс. Эти думы расстроили её настолько, что она, всегда отличавшаяся отменным аппетитом, даже не могла есть. И снова была ночь без сна в страхах и обидах. Утром она задремала, но даже слабый сон не продлился более часа. Ром не возвращался — и всё. Дина поняла, что она больше не в силах плакать часами, не есть, ни спать. У неё болела голова, сердце, желудок, тряслись руки. Она всерьёз испугалась за своё здоровье. Она всё же решилась отправиться в дом Чандра. С отцом надо было помириться. Кто знает, может, ей снова предстоит вернуться к нему, после того, как Ром разведётся с ней. Когда Дина прибыла в дом отца, она узнала, что матери всё же пришлось рассказать ему о том, что их дочь вышла замуж не за того, с кем они её помолвили, а за танцоришку, у которого и мебели-то нет в его обшарпанном доме. Она ожидала громов и молний или очередного впадения Чандра в кому из-за отцовского горя, но, к её удивлению, Чандр отреагировал на это намного спокойнее.  — Что ж, пусть так, — промолвил он, — неплохой вариант. Все знаменитые танцоры, певцы, театральные актёры рано или поздно надоедают публике. Надоест и этот, потеряет славу и деньги. Он не сможет дать Дине ту роскошь, к какой она привыкла и она вернётся ко мне за ней — одна или с обнищавшим мужем. Я могу принять и его — что мне стоит, ради моей цели?  — Ты примешь в нашем доме этого танцоришку? — брезгливо поморщилась Марана. — Ты позволишь ему жить у нас?  — А почему бы и нет, — усмехнулся Чандр. — Дом у меня большой, места хватит. Я ведь именно так и планировал устроить судьбу Дины, чтобы она проживала с мужем рядом со мной, чтобы быть моей ученицей, а потом остаться под моим руководством.  — И тебе всё равно, что мужем нашей дочери будет нищий, лишь бы она осталась в твоём доме? — Марана чуть не плакала. — когда-то ты был разборчивее в людях, ты не позволял моей сестре даже гостить у нас, только потому, что она была не из высшего общества богатых и знатных людей!  — У меня нет выбора, моя дочь сделала то, что сделала. Главное же то, чтобы она стала тем, кем обязана стать — проводником зорков и служить повелителю. Я выполню свой долг, подготовив для повелителя Локады преемника мне. Долг перед Локадой превыше всего. Марана прижала ладони к вискам и слёзы потекли из её глаз.  — Ну, если ты оказался способен принять то, что Дина не стала женой такого богатого и знатного жениха, если ты способен смириться с тем, что мужем нашей дочери может стать хоть кто ни будь, лишь бы он согласился жить в твоём доме, чтобы Дина была при тебе, то почему не Лурис?.. Почему бы сыну моей Кити не жениться на нашей дочери, почему бы мальчику не жить в этом доме? Гимор потерян для нас навсегда, так прикажи Дине развестись с танцоришкой и стать женой Луриса! Чандр снисходительно улыбнулся: Если эта девчонка вопреки нашей воле решилась выйти замуж не за того, кого мы ей прочили в мужья, вряд ли она послушает нас и разведётся. Смирись, Марана. Но Марана не желала внимать совету мужа. Её бесило не столько то, что её зять недостаточно богат, сколько тот факт, что он — сын Чанта, женщины, которую Марана ненавидела больше всех на свете. Только породнившись с ней невольно, она поняла, что простила ей брака с Адатом. Она уже не вспоминала бывшего возлюбленного много лет, но вот, старая боль всплыла. И теперь она не могла понять, что это была за насмешка судьбы, что Дина, единственная дочь, полюбила именно отродье Адата и Чанты, так похожее на них обоих — бросившего её, Марану, любимого мужчину и ненавистную соперницу. Марану озарила отчаянная идея: Дина ещё может развестись с Ромом, если в её жизни появится её двоюродный брат Лурис. Ведь Дина так любила его в детстве! Правда, несколько лет они не виделись. Так случилось, что ещё в двенадцатилетнем возрасте Лурис познал женщину, сходив в тайне от отца к проститутке. Но Магаме стало об этом известно и он так избил сына, что тот едва не умер от побоев. А затем написал Маране письмо, в котором жаловался на блудодейство сына и попросил богатую сестру покойной жены оплатить Лурису обучение в закрытой высшей школе. Эта школа была казарменного типа, ученики не имели права покидать её без воспитателя. Там была установлена строжайшая дисциплина и телесные наказания розгами. В этой школе в Пальвах, носившей название Михалла, можно было обучаться многому: точным наукам, литературе, истории, географии и всем видам искусства. Лурис выбрал обучение игре на музыкальных инструментах. Магаме не понравилось это, он считал музыкантов людьми легкомысленными. Но Марана одобрила выбор Луриса, вспомнив Кити, которая так любила музыку. Решающее слово, как оплачивающей учёбу Луриса, было за ней — и Лурис начал обучаться музыке. Теперь же, Марана знала, что близилось окончание его пребывания в Михалле. ” — Уверена, у мальчика нет желания возвращаться к отцу, — рассуждала она, — он бы с удовольствием переехал в Берос, но ведь знает, что Чандр не позволит ему этого. Что если написать Лурису письмо и рассказать, что Дина вышла замуж и живёт отдельным домом, пригласить его в гости в дом Дины? Танцоришко не посмеет нарушить традиции Локады: отказать родственнику жены в крове, если тот не имеет собственного дома. Это только великому Чандру позволено не считаться с обычаями. Пусть Лурис живёт в доме Дины. Кто знает, может, Дина вспомнит их детские игры с Лурисом, их дружбу, может, у неё появится к нему какая-то нежность — уже взрослому. Вдруг охладеет к танцоришке и захочет замуж за двоюродного братца и вернётся с ним к отцу? Тогда уж, Чандра, ты не запретишь сыну Кити проживать у нас!» Она выполнила свой замысел, отослав племяннику в Пальвы письмо с приглашением поселиться в доме Рома и Дины. Едва она сделала это, отнеся пенал с письмом на почту, как в дом Чандра явилась Дина. Чандр невозмутимо принял дочь в совей спальной. Она вошла к нему, ринулась к его креслу и, присев на корточки возле подлокотника, разрыдалась, смиренно прося прощения. Чандру это понравилось. Всё шло так, как ему было нужно. Он пообещал простить дочь, если она станет регулярно гостить у него, чтобы брать уроки подготовки общения с богами. Дина была готова на всё, лишь бы помириться с отцом. Она попросила у него разрешения провести сеанс с медитативными камнями и ароматическими курениями. Чандр одобрил её желание, надеясь, что в этот раз ей удастся наладить контакт с богами-зорками.  — А вот я утратил дар общения с богами, — грустно произнёс он, провожая дочь для медитаций, — уже несколько лет я не вижу прекрасных лиц наших богов.  — Да? — удивилась Дина, подумав: «Если отец не общается больше с богами-зорками, значит, они не выдадут меня, что я имею контакт с ордиемом.» Во время сеанса Маха вновь предстала перед Диной после того, как Дине в очередной раз была продемонстрирована красота мира аури. Затем богиня-ордием заговорила с ней:  — В прошлых воплощениях тебе не дано было видеть, как прекрасен наш мир. Но теперь всё изменилось, не так ли?  — Я ничего не помню о прошлых воплощениях, — ответила Дина, — что было до того, как я родилась…  — Всё было хуже, чем сейчас, — улыбнулась богиня. — Ты изменилась к лучшему: уже не так слепа, хоть и не совсем зряча.  — Я не понимаю тебя, враг-ордием. Ты хочешь причинить мне зло?  — Какое? Ты сама-то знаешь, чего боишься больше всего?  — Наверно, потерять Рома.  — Ты потеряешь его в любом случае. Не боги ли ваши, зорки, постоянно твердят, что любовь — зло?  — Может быть и зло, потому что я страдаю.  — В нашем мире никто не страдает от любви. Здесь ею наслаждаются! Перед духовным взором Дины поплыли новые картины. Она снова увидала прекрасных богов ордием, но на этот раз они были продемонстрированы завораживающе-красивые сцены их любви. От восторга Дина едва могла дышать, созерцая это зрелище. И по окончании медитации долго не могла прити в себя, пролежав в оцепенении более двух часов. Чандр был огорчён и разочарован: дочь вела себя странно, а с зорками контакт так и не был налажен. Однако, её оцепенение и остекленевший взгляд он приписал тому, что Дина будто бы сильно расстилалась от того, что у неё не получилось узреть зорков. Он даже пытался утешать дочь:  — Ничего, Дина, не стоит так убиваться от неудач. Будь упорна и настойчива — и ты добьёшься нужного результата. Отлежавшись после сеанса, Дина ощутила, как к ней возвращается душевное равновесие, оптимизм и аппетит. Мысли её были уже поглощены не Ромом, а воспоминаниями о увиденных ею сценах прекрасной любви между врагами её мира. Она с удовольствием перекусила в доме отца и с облегченным сердцем отправилась в дом мужа. проезжая в клеомбе по городу, она чувствовала сердцем: всё не так плохо. Отец разрешил ей забрать в дом мужа весь её гардероб, драгоценные украшения, принадлежавшие ей, рабынь Мазу и Жару, клеомбу, гиона Тото. Возвращалась она в дом муже уже с приданым: следом за её клеомбой ехала грузовая клеомба с фургоном, в которой находились её сундуки и Мазу с Жарой. Оказалось, что Ром уже вернулся домой и ждал её в прихожей. Он больше не сердился, у него было выражение великодушия на лице: он решил простить Дине её очередную провинность. Да, она, конечно, имеет отнюдь не идеальный нрав, но он же всё равно её любит! Ром и Дина без слов бросились друг другу в объятия и позже уединились в спальной. Замзур руководил рабами, грузившими сундуки Дины в дом. Он был очень доволен, что Жара переехала в дом его хозяина. Прежде он видел её лишь секунды, когда передавал ей записки от своего хозяина её хозяйке, но теперь он сможет находиться с ней рядом всегда. Эта девушка нравилась ему так сильно, что он подумывал попросить её у хозяина себе в жёны. В отличие от вольных лата в Локаде рабы не имели права бракосочетаться в храме и для них не делалась брачная запись, защищавшая их супружеские права. Рабы чаще всего встречались друг с другом, как любовники или, желая иметь постоянную пару, просили благословения у хозяина на так называемое бракосочетание и, получив его, уже считались мужем и женой. Дина была счастлива, ей казалось, что все неприятности позади и теперь наступит лёгкая и радостная жизнь без ссор и недоразумений. Правда, Ром по целым дням находился в «Волшебных звёздах» и увидеться с ним можно было только поздно вечером, но в дневное время Дине было чем заняться: она обустраивала свою гардеробную комнату. Она настояла, чтобы Мазу и Жара жили в отдельной комнате на первом этаже, а не в общей, с другими домашними рабынями.  — В доме моего отца рабы не жили на куче в одной комнате, — объясняла Дина, — для рабов было отведено несколько маленьких комнат и в каждой из них жило только по два-три раба, а то и один, если из старших рабов. Правда, у моего отца дом в три раза больше, чем этот, но это не значит, что дом моего мужа не может быть тоже благородно обустроен. Если дом мал, отдельные комнаты должны быть хотя бы у более значимых для хозяев рабов. Чанта не возражала, её добрая и мягкая натура не стремилась препятствовать комфорту подневольных людей — ведь в отдельной комнате рабу лучше. Замзур тоже не имел ничего против того, чтобы младшая хозяйка, разбиравшаяся в высших порядках общества сделала дом его хозяина престижнее. Но Азара закипела внутри. Мазу и Жара не понравились ей и её возмутило, что эти две рабыни ещё ничем не заслужили того, чтобы получить равные с ней льготы — проживать не в общей комнате для горничных. Дина так же перезнакомилась со всеми рабами в доме и в усадьбе, планируя всех переженить. Она увлеклась устройством своего дома, в котором собиралась жить тысячелетия, она вновь после ссоры и примирения с мужем ощущала себя довольной жизнью. Неприятные события вторглись в её жизнь внезапно в тот день, когда в гости к Чанте нагрянула Сула вместе с дочерью, вернувшейся из Пуны после выпускных экзаменов в высшей жреческой школе. Сула с дочерью явились под вечер, как раз перед возвращением Рома из «Волшебных звёзд». Когда Дина впервые увидала Диту, она не могла не отметить, что та очень хороша собой. С тех пор, как Дина увидала лица богов аури, она уже не могла никого из своего мира считать достаточно красивым, даже собственное отражение в зеркале. Но Дита, хоть и была далеко не так прекрасна, как богиня аури, но равна по красоте Дине. У неё была нежная кожа, круглое лицо, очень большие карие глаза, окаймлённые густыми длинными ресницами, чёрные брови дугой, яркие сочные губы. Чёрные косы свисали по плечам — необыкновенно толстые, до пояса. Но самое горькое оказалось то, что Ром, увидав Диту в прихожей, уставился на неё, не отводя восторженных глаз. Дина в один миг возненавидела Диту и ревность охватила её огнём. К тому же, манеры поведения и одежда Диты напоминали её Белису, которую она до сих пор вспоминала с неприятными чувствами. Диты была облачена в белое платье строгого покроя и голову её покрывал белый шарф. Она составляла резкий контраст Дине. Дина была одета в домашнее платье яркой вычурной расцветки, украшенное вышитой пёстрыми нитями и бисером. Ей каштановые волосы были выложены в вызывающий вавилон, она была надушена, на ногтях красовался маникюр. Она украшала себя днём, чтобы вечером предстать перед мужем ухоженной и шикарной, чтобы он любовался ею, но вот в её дом явилась Дита в своём скромненьком платьишке с белым покрывалом на волосах, аккуратно расчёсанных на пробор — и отвлекла на себя внимание её мужа. Дальше оказалось всё ещё хуже. Хозяева и гости отправились в столовую, расселись за накрытый стол и Ром принялся ухаживать за Дитой, предлагая ей отведать то одно, то другое блюдо или напиток и если она изъявляла желание, он сам подавал ей еду ли напиток, не подзывая раба. Дина же ощущала, что от расстройства ей вообще не лезет кусок в горло. Её начало злить, что её муж, оказывая знаки внимания другой женщине, даже не замечает, что его жена ничего не ест. Более того, этого не замечал никто. Всё внимание было устремлено на Диту, как будто она была какой-то значительной особой, оказавшей честь обитателям дома своим посещением. Чанта не сводила с неё умилённых глаз, Азара вертелась возле неё, конкурируя со своим хозяином в скорости исполнения всех её желаний по части дегустации того или иного блюда или напитка, а Сула только и говорила про свою дочь, без стеснения нахваливая её. Казалось, Сула была намерена весь вечер рассказывать о том, какие письма слала ей Дита из Пуны, описывая обучение в высшей жреческой школе. Наконец, когда Сула принялась хвастаться тем, что Дита была награждена выпускными браслетами лучшей ученицы, Дина не выдержала и язвительно произнесла:  — Это хорошая награда. С такими браслетами Дита может сделать карьеру жрицы в любом храме, ну, или хотя бы учительницы. Сула досадливо наморщила нос:  — Что ты, никакую карьеру моя доченька делать не собирается! Она создана для дома и семьи, для своего мужа и детей. В высшей жреческой школе она обучалась для того, чтобы оказать свою преданность богам, хорошо знать, как служить им. Потому что именно набожность помогает женщине стать идеальной женой и матерью. Сула довольно хрюкнула и принялась с жадным аппетитом угощаться всем, что было расставлено на столе. Со дня знакомства с Чантой она растолстела ещё сильнее, теперь она была невероятно тучной, живот её был так огромен, что вынуждал её находиться в некотором отдалении от стола и руки её не могли дотянуться до многого, что ей хотелось бы с него взять. Азаре приходилось постоянно подавать ей желаемое. Дина не сводила с неё ядовитого взгляда.  — Идеальной женой? — переспросила Дина. — Ну, да. Думаю, со временем Дита осчастливит какого ни будь владельца мастерской, постоялого двора или небольшой лавочки, живущего на вашей улице. Сула снова хрюкнула, торопливо пережёвывая содержимое туго набитого рта.  — Моя доченька так хороша собой, — прожевав кое-как, проговорила она, — что может стать женой кого поважнее этой мелюзги. Дина криво улыбнулась.  — В Локаде приветствуются равные браки, — заметила она. — Красавиц, конечно, не так много, но большинству богатых семей достаток дороже. Впрочем, там есть и те, кто готов взять в жёны простую девушку только за её красоту, но чаще всего это непривлекательные старики… В памяти Дины проплыл облик Рахома.  — Ничего, найдём кого получше! — Сулу переполняло самодовольство. Далее Дина оказалась ошарашена ещё одной новостью: оказалось, что Сула собиралась перекладывать в своём доме крышу и жалела на время ремонта пожить вместе с дочерью у Рома. Ром и Чанта обрадовались этому, как будто нашли ценный клад и Чанта собралась покупать в свои покои вторую кровать для Сулы. Дину же затрясло от негодования, ей стоило огромного усилия воли сдержать себя и не закричать в голос. Она едва дождалась, когда, наконец, закончится ужин и она останется с мужем наедине в спальной. Ей много хотелось высказать ему: что он слишком бесстыже разглядывал Диту, чересчур усердно угождал ей за столом, был невнимателен к своей собственной жене, даже не заметив, что та ничего не ест. Но прежде всего она заявила, что она не желает, чтобы в её доме гостил кто-либо, не приглашённый ею. Если у этой малознакомой ей Сулы протекает крыша, то пусть найдёт вместе со своей дочерью приют на постоялом дворе. Ром выслушал её и лицо его резко изменило своё выражение: оно стало некрасивым от гнева, в глазах появился огонь, от которого Дина оробела и съёжилась.  — Я должен выгнать на постоялый двор Сулу и её дочь, когда я обязан ей всем? — тихо, но с яростью в голосе проговорил он. — Ты же помнишь, какой в детстве я был тощий и слабый. Таким моя мать привезла меня в её дом, в нём мы прожили несколько лет. Тётушка Сула кормила нас, давала одежду, была добра. Если бы не она, трудно бы пришлось нам. Поэтому я кого угодно выгоню из моего дома, только не тётушку Сулу! Дина замолчала. Она испугалась гнева мужа и ей расхотелось высказывать ему что-либо ещё, что собиралась. Когда они улеглись в постель, ей захотелось, чтобы Ром занялся с ней любовью, но он ответил, что устал и, повернувшись к ней спиной, мгновенно уснул. Нервы Дины взвинтились, она была расстроена, что в её доме поселится эта неприятная девушка Дита, что с ней, с молодой хозяйкой никто не считается, с её желанием, чтобы Дита гостила у неё. Она ревновала Рома и ей было обидно, что он разговаривал с ней с гневом и раздражением из-за Сулы и Диты и теперь повернулся к ней спиной, не поцеловал и не сказав даже доброго слова, если уж не имел сил для бОльшего. Она выбралась из постели и, покинув спальную, зашла в молельную комнату. В этой комнате так же было мало мебели, точнее, не было ничего, кроме дидалы — высокого комода с миниатюрной беседкой на поверхности, в которой были расставлены статуэтки, изображавшие богов, светильники, курильницы, благовония. Дидала была мебелью молельного места, где справляли ритуалы поклонения богам. В её ящиках, как правило, хранили курения, благовония, священные книги, связанные с религией, молитвенники и деньги, которые почитались в Локаде наравне с богами. Перед дидалой находился небольшой пуфик, на который можно было присесть во время чтения молитвы. Дина устроилась на него, но молиться не смогла — что-то мешало внутри. И она горько разрыдалась. Она проплакала всю ночь, но душевного облегчения не наступило, только разболелась голова. Под утро она вернулась в постель мужа и заснула, от тяжёлой моральной усталости совершенно обессилев. Утром её разбудил грохот и громкие голоса, доносившиеся откуда-то снизу. Рома рядом не оказалось, должно быть, он уже находился на репетициях в «Волшебных звёздах». Дина сжала зубы от раздражения: да как же смеют в этом доме шуметь, зная, что младшая хозяйка всё ещё в спальной и, вероятно, отдыхает?! Она сбросила с себя ночное платье, наспех одев дневное и, сунув ноги в домашние туфли, вырвалась из спальной, громко хлопнув дверью. прошла вдоль коридора, спустилась вниз по лестнице, миновала арочную нишу, ведущую в прихожую. Там оказалась Чанта, Замзур и несколько мужчин, вносивших в дом новую кровать.  — Что это? — крикнула Дина. — Зачем?  — Это поставят в моих покоях для Сулы, — спокойно ответила Чанта. — Мирного дня тебе, невестка, — произнесла она ежедневное приветствие. Дина не ответила на него: она вспомнила, что в дом её должны въехать нежеланные гости и её охватило сильнейшее раздражение. Его надо было на кого-то излить и хотелось именно на свекровь, но Дине вспомнилось, как Ром разгневался на неё только из-за Сулы, а уж если она проявит непочтение к его матери, то и вовсе не простит. И гнев её пал на Замзура:  — Ты, болван, знал, что я ещё нахожусь в спальной, так что ж ты позволил шуметь в прихожей? Я хотела спать, мой сын был нарушен! Ты в ответе за покой своих хозяев в этом доме!  — Дина, но ты слишком долго спала — всё утро, скоро полдень! — заступилась за Замузра Чанта.  — И что? — глаза Дины сделались колючими. — Разве я простолюдинка, мне надо рано вставать, чтобы обрабатывать чужие сады и огороды, чтобы выжить? В богатых домах хозяева спят столько, сколько пожелают и никто не смеет нарушить их покой!  — Но тебе всё равно пришлось бы пробудиться, — рассуждала Чанта, — ведь сегодня Сула и Дита въедут к нам, ты должна их встретить. Дине стало совсем плохо. Голова у неё разболелась так, что она слегла в постель. Жара была послана в аптеку за сильнейшими лекарствами от головной боли, но и они полностью не помогли. Дина так и не смогла выйти к Суле и Дите, чтобы полностью не помогли. Дина так и не смогла выйти к Суле и Дите, чтобы по законам гостеприимства поприветствовать их в своём доме, даже Рома не встретила в прихожей. Головная боль утихла лишь к ночи, её сменила бессонница и Дина половину ночи ворочалась в постели с неприятными мыслями о незваных гостях. Утром она снова долго спала. Пробудившись и покинув спальную, она прошлась по коридору второго этажа и обнаружила перемены, которые, вероятно, произошли вчера, когда она лежала взаперти с головной болью. От её с Ромом спальной до покоев Чанты тянулись комнаты: гардеробная Рома, её, маленькая тёмная комната, которую в грядущем Ром планировал оборудовать под хранилище для денег, молельная и две пустые комнаты. В одной из них, с двумя большими окнами, оказалась вся мебель из комнаты для гостей, что находилась на первом этаже. Дверь ыла приоткрыта и Дина увидала это. Дине захотелось объяснений и она двинулась вниз по лестнице на первый этаж, где столкнулась с Азарой, только что покинувшей кухню и державшей в руках кувшин.  — Почему мебель из комнаты для гостей находится в комнате рядом с покоями твоей хозяйки Чанты? — спросила Дина рабыню, жестом приказав ей стоять.  — Её приказала перенести туда старшая хозяйка.  — Зачем? Ты знаешь?  — Чтобы уважаемая Дита ночевала рядом с покоями старшей хозяйки — старшей хозяйке так приятно. А в самих покоях старшей хозяйки поставили кровать для уважаемой Сулы. Дина досадливо поморщилась.  — Что ж, ничего не поделаешь, — как бы про себя пробормотала она. — Поди принеси мне завтрак в спальную! — повелительно обратилась она к рабыне.  — Хорошо, младшая хозяйка, но старшая хозяйка приказала мне принести в её покои молока, сначала я выполню это. Тон Азары был откровенно дерзок и возмутил Дину. Азара вызывала в ней неприязненное отношение к себе ещё позавчера, излишне угождая Дите. А теперь и вовсе — вражду. Глаза Дины загорелись злым огнём:  — Нет, ты сначала обслужишь меня или пожалеешь! Вздумала дерзить?! Она замахнулась, собираясь залепить строптивой рабыне пощёчину. Но ту как из-под земли выросла Дита и Азара метнулась к ней. Та укрыла её в своих объятиях. Дина смотрела на это с изумлением. Когда же Дита успела так сблизиться с этой рабыней, что даже обнимала её, как бы пытаясь защитить?!  — Это ещё что? — гневно крикнула она. — Обнимать рабыню — как нелепо!  — Нужно быть мягче к тем, кто от тебя зависит, — спокойно ответила Дита.  — Если у тебя всего два раба, ты сделала их членами семьи, полагаешь, ты можешь рассуждать, как управлять двадцатью рабами? — насмешливо произнесла Дина. — Азара! — голос её сделался грозным. — Сейчас же неси в мою комнату завтрак или я вырву тебя из объятий Диты и очень сильно побью. Моей матери никогда не перечили и не дерзили её рабы — и мне мои не будут. Ступай на кухню. Не смей подниматься наверх, иди на кухню, сейчас же, за завтраком для меня. Дита выпустила Азару из кольца своих рук и та, сильно ссутулившись, поплелась на кухню.  — Ты должна был прежде позволить Азаре обслужить тётушку Чанту, — заметила Дита, — ведь тётушка Чанта старшая хозяйка и твоя свекровь.  — Ты-то откуда знаешь такие тонкости домашнего этикета? — надменно спросила Дина. Дита снисходительно улыбнулась:  — Такие тонкости знает вся Локада: старших следует почитать. Дина злилась всё сильнее, осознавая, что Дита права. В её груди поднималось такое бешенство, что она почувствовала, что ещё чуть-чуть — и она не сдержится и ударит Диту. И чтобы этого не произошло, она поспешила укрыться в своей спальной. Азара принесла в её комнату завтрак и поставила поднос на её постель. Плечи Азары были согнуты крючком, голова опущена. Дина приказала ей убираться, а сама принялись за еду, задумавшись о том, какой бы повод найти, чтобы в течении дня избежать общения со свекровью и её гостями. Затем ей вновь вспомнились увиденные ею миры аури и разговор с Махой и она поймала себя на том, что снова жаждет созерцать эти дивные миры. ” — Но ведь нельзя! — с тоской размышляла она. — Это очень большой грех, а я и так согрешила.» Контакт с ордиемом один из величайших грехов. И он сурово наказывается. Дине много молиться, чтобы очиститься от него. Она пробовала в тот день затереться в молельной, решив провести там долгие часы, но моление начало вызывать такую гнетущую тоску и невыносимое раздражение, что пришлось отказываться от этих планов и отправиться на прогулку в сад. Гуляя между саженцев, она обнаружила в одной из сторон сада беседку. Дина вспомнила, что в доме её отца было много беседок и почти в каждой из них находились гамаки. Возник повод уйти из дома, чтобы приобрести гамак на рынке. Впрочем, Чанта, Сула и Дита не особо и жаждали общества Дины. Они засели втроём в покоях Чанты, разложив угощение и напитки на маленьком столике, о чём-то долго без умолку говорили. Дина проходила несколько часов подряд по базару прежде, чем приобрела гамак, просто шаталась без смысла, коротая время. Затем, проголодавшись, вернулась в дом мужа и приказала Азаре вновь принести ей еду в спальную. А ближе к вечеру нервы вновь натянулись, как провода. В голову полезли мысли, что Ром вновь начнёт восхищённо рассматривать Диту и угождать ей, а она, Дина, будет сходить с ума от ревности. По счастью, Ром вернулся так поздно, когда Дита, как и её мать и тётя уже спали в своих комнатах. Бодрствовала лишь Дина, ожидая мужа. Но он снова оказался усталым настолько, что, наспех поужинав, еле добрался до спальной и, завалившись на кровать, мгновенно уснул. Дина постаралась его оправдать: он давал по два-три концерта в день и между ними проводил время в изнурительных репетициях новых песен и танцев. Но от этого зов плоти Дины не утихал, Дина хотела близости с мужем. Она попробовала мастурбировать, но это не дало нужного облегчения. Она снова не спала всю ночь, сетуя на судьбу. И даже утром сон не наступил. Когда Ром пробудился, она попыталась было соблазнять его поцелуями и ласками, но он вяло отвечал на них: ему снова предстоял нелёгкий день и он не мог терять силы на любовные игры. Дина смирилась, ведь Ром тяжело трудился, чтобы избавить её от нужды. И вновь задачей Дины на текущий день стало избегание общества Диты. Она приказала Азаре и Жаре повесить гамак в беседке — тут она и проведёт время вне дома, чтоб не столкнуться с неприятной гостьей. Надо заметить, что место в беседке было не совсем уютное: в десяти метрах от ограды, за которой мелькали силуэты прохожих, маленькие саженцы деревьев не закрывали от их любопытных взоров, не давали тени от ветвей, беседка была слишком открыта. Но стоило Дине лечь в гамак, как сон мгновенно сморил её, даже не смотря на дискомфорт спального места и шум голосов, проходящих мимо за оградой. Но выспаться ей не дала Чанта, назойливо теребившая её за плечо и называвшая по имени. Дина пробудилась и раздражение с ненавистью к потревожившей её свекрови переполнило её. Чанта начала торопливо объяснять, что Замзур уехал вместе с главой артели строителей, нанятых ремонтировать их дом, на дальний рынок, чтобы закупить стройматериалы для восстановления дома, а у Азары сильно разболелась голова — до рвоты и обмороков и теперь Чанта вынуждена одна управлять всеми рабами в доме и это ей тяжело. Оказалось, что Сула нечаянно опрокинула на ковёр в столовой ахоевый сироп. Чанта поручила чистить пятно на ковре горничной Баге, но та никак не управится с этим с самого утра: стоит хозяйке от неё отвернуться, как она ложится на ковёр и спит.  — И что она только ночью делает! — вздохнула Чанта, чуть не плача. — Да, вот ещё я поручила нескольким рабам огород в глубине участка засеять, чтобы многие овощи у нас свои были, покупать не пришлось. Эти семена надо засеять сейчас, чтобы урожай снять. А рабы такие ленивые, никак не заставлю их работать, как следует! Уж я их ругала-ругала — нет стыда у них всё равно, стоит мне отойти от них — так и садятся на корточки и чешут языки вместо дела. Надо стоять над ними, чтобы выполнили работу! Только ведь я не могу стоять и над Багой и в огороде, помоги, невестка, встань там или там, помоги доглядеть! Дина, потирая сонные глаза, свесила ноги с гамака. Злость и раздражение переполняли её. Выплёскивать это на свекровь не годилось, а на нерадивых рабов — в самый раз. Она процедила сквозь сжатые зубы:  — Не беспокойся, свекровь, отдыхай и наслаждайся, я управлюсь одна. Она направилась в дом, зашла в гардеробную и принялась искать в сундуках мамин подарок — вугу с длинной металлической рукоятью, кольцом на ней с изумрудом и набором насадок: хлопушкой, наподобие той, что выбивают ковры, розгой и плетью из нескольких хвостов. Дина подумала, выбрала хлопушку и, прикрепив её к рукояти, поспешила в столовую. Бага сладко спала с открытым ртом, на боку, скрутившись калачиком. Дина не стала её будить, а просто размахнулась и начала хлестать её хлопушкой по всем частям тела, нещадно, со всей силы. Рабыня подскочила, как ошпаренная и подняла такой крик, что на него сбежались все рабы в доме, Чанта и её гости. Не обращая на них внимания, Дина продолжала наказывать несчастную Багу, пока та не потеряла сознание. Дина привела её в чувства пинком под рёбра.  — Пятно с ковра вычистить, — повелительно произнесла она. — Так, чтобы не осталось и следа. Не успеешь это сделать до ужина или сделаешь плохо — не получишь ужин. Рабыня усердно принялась за работу и выполнила её потрясающе быстро и хорошо, смыв пятно с ковра так, как будто его там никогда не было вовсе. Разобралась Дина и с рабами на огороде, исхлестав вугой всех, кого ещё издалека заметила сидящими в праздности возле грядок.  — Огород должен быть засеян весь, — сказала она корчащимся от боли после побоев рабам, — от края до края. Не управитесь до ночи или работа будет плоха — будете доделывать ночью. Времена праздности и безнаказанности за неё прошли для вас, советую запомнить. Рабы взялись за огородные работы усердно, им больше не нужен был присмотр. Чанта не обрадовалась тому способу, которым Дина воспользовалась, чтобы заставить трудиться ленивых рабов, он показался ей жестоким. Чанта была против наказаний вугой подневольных людей, Сула и Дита были с ней согласны. Они втроём заперлись в покоях Чанты и принялись осуждать действия Дины, как самые суровые. Дина же вновь поплелась к гамаку, улеглась в него, но уснуть уже не могла. Она и не подозревала, что за ней ведётся наблюдение с балкона на третьем этаже многоэтажного дома рядом с её приусадебным участком. Наблюдателем был Рахом. Рахом долгое время болел после неудачной попытки похитить Дину из дома её дяди. Он метался в бреду и горячке, пока Дина ездила на свидание к Рому, а затем отпраздновала с ним свадьбу. Однако, Цихар и Разна продолжали за ней слежку и когда их хозяин, наконец, пошёл на поправку, уже находясь в сознании, они не знали, как сообщить своему грозному хозяину новость о том, что Дина теперь жена Рома. Но выхода другого не было: Рахом спросил о Дине и им пришлось сказать правду. На их удивление, хозяин спокойно выдержал этот удар.  — Я больше не позволю себе так раскисать из-за неудач, чтобы они укладывали меня в постель! — произнёс он. — Из-за этой болезни я вновь упустил возможность завладеть Диной. Вы говорите, девчонка по вечерам скакала на гионе через весь город к реке, на свидание? Без защиты, охраны, одна? Ведь так просто было бы подкараулить её где ни будь, где не так многолюдно, остановить гиона, стащить с него, нажать ей на особую точку, а горле, чтобы она потеряла сознание — я знаю эту точку, посадить в клеомбу под паланкин и доставить на мой корабль… И не было бы этой проклятой свадьбы! — Рахом злобно стукнул кулаком по постели и на глазах его выступили слёзы боли и досады. — Но даже её замужество меня не остановит. Эта женщина — моя и она не может принадлежать другому! Но дурные вести не иссякли и Рахом также узнал о том, что старый Чандр жив — он вышел из комы и сейчас делает всё для восстановления сил.  — И отец не спасёт Дину от меня! — проговорил он. — Я украду её, даже если мне это будет стоить всего, даже жизни! Он спешно приобрёл, переплатив, небольшую квартиру в многоэтажном доме рядом с усадьбой Рома, из окон этой квартиры был открыт обзор всего приусадебного участка Рома и Рахом, переселившись в эту квартиру, вёл наблюдение за ним по целым дням, стремясь увидеть Дину. Более того, теперь Разна торговал конфетами по целым дням возле дома Рома, а Цихар искал дружбы с его рабами и в этом ему помогала Ясум. Рахом выкупил эту рабыню у Атания, но не из-за, что дал ей обещание сделать это за то, что она поможет ему, а потому, что решил, что эта смышлёная и расторопная бабёнка может ещё пригодиться ему. Среди шаро, отупевших в преимущественно сытом рабстве немного было таких. Для наблюдения за Диной Рахом приобрёл дорогостоящий оптический прибор вроде подзорной трубы и теперь не сводил глаз с неё, ворочающейся в гамаке без сна после расправы над рабами. В этот день за ужином Дину снова ждала неприятность: Дита заговорила с Ромом и изъявила желание увидеть его концерт. Ром улыбнулся:  — В Красном зале «Волшебных звёзд», где я выступаю, в первых рядах находится диван, которые могут занять только те, кого я приглашу. Ты прилашена, Дита! Лицо Диты просияло. Увидав Рома уже взрослым, она сочла его невероятно красивым. Она помнила его в детстве долговязым лопоухим мальчишкой, мелькавшим в доме её матери, а после появления Кирка и мелькать переставшим. Она влюбилась во внешность этого нового большого Рома, в его любезные манеры и теперь жаждала увидеть его на сцене. Дина снова заволновалась и её ожидала очередная бессонница. На следующий день она взялась проводить Диту на концерт мужа и устроилась рядом с ней на диванчике в первых рядах, то и дело бросая на неё косые взгляды. Дита в состоянии неописуемого восторга смотрела на танцы Рома, слушала его песни. Глаза её сияли, как звёзды и она казалась ещё красивее. Дина кусала губы от нервозности и ревности. Обратной дорогой, шагая с Дитой от «Волшебных звёзд» к дому мужа, Дина решила подразнить её, рассказав как Ром ласков и нежен с ней. Она догадалась: Дита, без сомнения, влюбилась в Рома и ей наверняка будет больно узнать подробности, как он целует и обнимает не её, а свою жену. Однако, Дита слушала с любопытством и на лице её не отразилось никаких страданий. В выходной Рома, который выпадал раз в десять-двенадцать дней, Дина желала, чтобы муж проводил побольше времени с ней. Всё утро он занимался с ней любовью, он оказался ненасытным в постели, твердя, что невероятно соскучился по своей жене. Но затем Чанта позвала его в столовую, где ждали его Сула и Дита и он отправился с ней и несколько часов просидел с ними и Дина никак не могла вернуть его в спальную. У Рома, его матери, тёти и Диты оказались какие-то общие воспоминания, которыми все четверо наслаждались, а Дину томили скукой. Вечером же, когда ещё было светло, Ром улёгся в кровать и через минуту уснул, а у Дины случилась очередная ночь без сна. ” — Так дальше не годится, — рассуждала она, — это становится невыносимо. Днём необходимо чем-то занимать себя, чтобы к ночи устать и крепко спать.» Утренний сон её снова был недолог — чуть больше получаса. Каждый день Дита отправлялась на концерты Рома и Дина, пылая от ревности, сопровождала её туда. После концерта Дина ложилась в гамак в беседке и засыпала часа на два — не более, к этому сну добавлялся короткий утренний, тоже на пару часов. Бессонницы измучили её, это отразилось на её внешности: кожа сделалась бледной, вокруг глаз появились синяки. И она знала причину потери сна. Гости. Гости, которые никак не хотели съезжать. Чанту эти гости вполне устраивали. По натуре пассивная, безвольная и робкая, она побаивалась невестку, показавшую агрессивный и безжалостный нрав, пусть даже только с рабами. Сула и Дита служили ей моральной поддержкой. Между ней и Диной завязалась негласная война за власть в доме. Если Чанта давала домашним и садовым рабам одни распоряжения, то Дина тут же давала другие. И рабы чаще слушались Дину, зная, что она может побить вугой, а у мягкотелой, как кисель, старшей хозяйки Чанты и вуги-то нет. Они так и объясняли Чанте своё неподчинение ей из-за приказов Дины:  — Прости, старшая хозяйка, нас, мы боимся младшей хозяйки, уж очень она сильно бьёт! Чанте приходило в голову пожаловаться сыну на его жену, что мешала ей распоряжаться в доме, но потом поняла, что этим лишь обременит дополнительными заботами вечно уставшего сына. И обходилась тем, что выливала свои жалобы на невестку на Сулу и Диту — этим женщинам была тема для разговора, мешавшая им скучать. Кроме того, в доме от распоряжений Дины кое-что изменилось к лучшему: она приказала кухарке выдавать послушным и хорошо потрудившимся рабам десерты в виде пирожков с начинкой из фруктового варенья. Старшая же хозяйка не особо следила за меню для рабов, доверившись в этом полностью суровой кухарке, не любившей баловать рабов разносолами. Кухарка просто пекл хлеб, резала его на куски и выдавала его в качестве дневного пайка вместе с порцией молока и кусками туреса, отваренного в воде и ещё кое-какие сырые овощи. Дина же увеличила порции хлеба и молока, а турес приказала не только мыть и чистить от кожуры, но и готовить из него блюда — использовать, как начинку для пирогов и вареников, которыми отныне было велено кормить рабов. Кроме того, Дина приказала время от времени добавлять в пищевой рацион рабов серый кобу. Кобу, овощ питательный, как мясо, делился на три сорта: красный, жёлтый и серый. Серый был самый дешёвый, но качеством был хуже: жёсткий и сухой. Но если с ним возились, перетирали его в фарш, смешивали с толчёным туресом и специями, жарили в масле в виде котлет, он был вполне неплох на вкус и давал сытость и силу.  — Мой отец даже плантационных рабов не кормил одним туресом, сваренным в воде, хлебом и молоком, — говорила Дина Чанте. — А уж кормить так домашних рабов — это вовсе неприлично для хорошего дома. Рабам в доме Рома понравился их новых пищевой рацион, введённый младшей хозяйкой и они решили, что она не так уж плоха, хоть и может наказать вугой, просто не нужно её злить и лениться. Только Азару не прельщали пирожки и котлеты юной жены её господина. Она невзлюбила Дину без всякой причины, впервые увидав, затем начала всерьёз ненавидеть после того, как та пообещала выдать её замуж. Кроме того, ей понравилась Дита — мягкая, ласковая абсолютно со всеми, а главное, её любила старшая хозяйка, которую Азара благотворила. Азара пережила ад в доме бывшего хозяина, безумного в своей жестокости, после чего Чанта обласкала её. Когда рабыня поведала Чанте о том, как бывший хозяин насиловал её ещё ребёнком, та пришла в ужас. Азара рассказала об этом и Дите — и та пришла в негодование от того, что в Локаде могут происходить такие зверства. Рабыня, претерпевшая невыносимые мучения, теперь хотела жалости, ласки, мягкого обращения и она получала это от тех, кого любила, платя им преданностью. Она подчинялась Чанте, рискуя отведать вуги Дины. ” — Если бы женой нашего хозяина была уважаемая Дита, все были бы счастливы, — рассуждала она. — Как хорошо было бы выжить младшую хозяйку Дину из этого дома, чтобы хозяин с ней развёлся! Мы, рабы этого дома, смогли бы это сделать, если бы сговорились. Ведь было же однажды такое, когда мы, действуя дружно, уничтожили сад злому хозяину, сделали его нищим. Да, многое могут и рабы, если они сплочены! Но разве рабы этого дома на что-то способны, если они довольны злобной хозяйкой, способной до полусмерти забить вугой, потому что она хорошо кормит? Да если бы нашей хозяйкой была Дита, мы бы и ели вдоволь и страха перед вугой не знали!» Азара пыталась поговорить об этом с братом, но Замзур, благоразумно державший нейтралитет и старавшийся не вставать на сторону ни одной из хозяек, увещевал сестру:  — Тебе не нужно бояться младшую хозяйку, просто не зли её. Пойми, если ты станешь её врагом, хуже будет лишь для тебя. Сила и власть на её стороне.  — А на моей стороне старшая хозяйка!  — Но она не будет прикрывать тебя, если её невестка начнёт наказывать тебя вугой. Ты разве не отвыкла от телесной боли, сестрица, что ищешь её? Однако, мудрые слова брата не убеждали Азару смириться. Не имея возможности досадить самой Дине, она то и дело придиралась к её личным рабыням Мазу и Жаре. Как старшая горничная, она то и дело выговаривала им, что они не достаточно заняты работой по дому, но при этом забирают себе лучшие объедки с хозяйского стола, носят пёстрые платья, а не форму, как все горничные — коричневый хитон, белую косынку и серые тапочки. Она как-то попыталась отправить Жару в прачечную помогать прачке, но та возмутилась:  — Ты хоцес, стобы я испортила стиркой руки и не могла хоросо ухазивать ими за волосами и ногтями хозяйки Дины? Да я никогда не занималась грязной работой! Я в любую минуту могу понадобиться моей хозяйке, а ты хоцес, стобы я сла в какую-то працесную?! Ты сосла с ума! Когда Азара потребовала, чтобы в прачечную шла Мазу, та свирепо выпучила глаза:  — Не приказывай мне, я не ниже тебя по положению!!! Я всю жизнь прослужила в знатном доме великого Чандра и не знала там грязной работы, а ты-то где была до сих пор?! Обстановка в доме становилась всё более напряжённой и для хозяев, и для рабов, но более других пребывала в состоянии нервозности Дина. Она ненавидела Диту, но была вынуждена уделить ей времени больше, чем хотелось. Во-первых, Дита посещала концерты Рома ежедневно и Дина не могла позволить ей смотреть их в одиночку и неизменно сопровождала её. Во-вторых, Дита постоянно вмешивалась в её домашние дела, то и дело давая советы или упрекая в строгости рабам, поучая.  — Локада — страна, где никогда не случалось восстания рабов, — наставительно говорила она Дине, — а почему? Потому что мы никогда не были слишком суровы с подневольными людьми, мягкость по отношению к рабам делает их жизнь сносной и у них нет желания бунтовать. Мягкость и доброта — залог послушания и смирения рабов.  — Жратва — вот залог послушания и смирения рабов! — грубо отвечала ей Дина. — В Локаде полно жратвы — вот и нет бунтов. Много полей, садов, огородов, много работ на земле, много складов с запасами на случай неурожайных лет. Все сыты — вот и нет восстаний. Правда, раб может зажраться и посчитать мягкость хозяина слабостью, да это слабость и есть. Для этого и придуманы вуги. Аргументы Дины были вески, но Дита, казалось, не соглашалась с ними из упрямства. Дина настолько утратила покой, что спать не могла совершенно без успокаивающих чаёв, а затем — без сильного снотворного. Но даже снотворное давало ей сон лишь под утро и пару часов — днём в беседке в гамаке. Ром не замечал её страданий, он попросту о них не знал. Дела его шли отлично, деньги лились рекой, он быстро рассчитался с долгами, что возникли у него из-за свадьбы и теперь он вкладывал деньги в реставрацию своего дома. Ему очень хотелось иметь богатый дом, чтобы никто не смел и заикнуться, что он — нищий. Именно этим и были заняты его мысли в последнее время. Он замечал, что Дина стала выглядеть немного хуже, чем до свадьбы и иногда у него мелькали догадки, что она, возможно, чем-то недовольна, но ему не хотелось обременять себя заботой и выяснять, чем именно. Он выбрал более лёгкий путь приписав недовольство Дины капризности и вздорности её характера. Тем временем Лурис, наконец, закончив с отличием музыкальную школу и вернувшись в дом отца, весьма кстати получил от тётушки Мараны письмо. Тётушка сообщала ему, что, оказывается, Дина вышла замуж, но не за Гимора, а за некоего артиста из «Волшебных звёзд» и переехала жить в его дом. ” — Теперь, мой дорогой мальчик, ты, наконец, можешь переехать в Берос, — писала Марана, — и жить со мной в одном городе. Чандр не позволял тебе поселиться в его доме, почему бы тебе не пожить у Дины? Ты же знаешь, она всегда очень любила тебя, да и муж у неё чтит родственные связи, они не откажут тебе в проживании.» Лурис удивился решимости Дины пойти против воли Чандра, пусть даже находящегося в бессознательном состоянии и бросить назначенного им для неё жениха, чтобы сделать выбор самой. ” — Сестрёнка всегда обладал сильной волей, — рассуждал он. — подумать только, пойти наперекор самому Чандру! О да, если бы Чандр только взглянул на меня своими огромными глазищами, я бы уже сделался, как раб! Однако, хорошо, что Дина зажила своим домом. Там мне будет удобно. Я всегда мечтал жить в Беросе, вот, кажется, мечта сбудется. Ну, что мне делать в доме отца, который меня не любит и ворчит по целым дням? А в Беросе тётушка и сестрёнка наверняка будут соревноваться между собой, чтобы баловать меня.» Лурис понимал, что законы вежливости требовал выслать Дине письмо с просьбой разрешить погостить в её доме прежде, чем заявиться туда самому. Но письма требовали времени, а юноша сгорал от нетерпения поскорее покинуть дом занудливого отца. И он решил отправиться в путь немедленно. Мугама снабдил его деньгами в дорогу — на оплату за место на корабле, питание и непредвиденные расходы. Мизантропичный по натуре, Магама жаждал поскорее выпроводить сына из своей квартиры и не пожалел ради этого и определённо суммы денег. На корабле Лурис ощущал себя птицей на воле. Он много ел в корабельном буфете, приставал к девушка из женских кают, пил вино, слушал музыку в каюте развлечений. Жизнь показалась ему такой лёгкой и радостной, что он сделал ошибку и попал в неприятную историю на пристани в Беросе. На пристани его увлекла девица, которая убедила его отправиться с ней на постоялый двор неподалёку от реки, где и подбила его связаться с игроками в катэ. Игра увлекла его так, что он быстро спустил все скудные денежные запасы, что остались у него от тех, что снабдил его отец и остался должен. Компания, выигравшая у него деньги, оказалась серьёзно, его отказались выпускать с постоялого двора, пока он не придумает, как выплатить долг. И Лурису пришлось выслать сестре записку, отправив её через раба с постоялого раба: «Моя милая, дорогая Дина, тебе пишет Лурис, которого ты всегда любила. Мне очень нужны деньги (сумма), принеси их (адрес). Когда Дина прочла это послание, она очень удивилась, что Лурис так нежданно-негаданно объявился в Беросе. И уже успел попасть в неприятности! Но как был то ни было, его следовало выручить. Дина подумала, где бы она могла взять денег для него. У родителей? Придётся идти в дом отца и выслушивать его упрёки, что она слишком долго не посещала его уроки, наверняка он заставит её обучаться по жреческой книге, а она к этому не готова сейчас. Ром давал определённую сумму Чанте на ведение хозяйства, но и у неё Дина ничего просить не хотела. Ещё деньги водились в тумбочке в дидале — та Ром откладывал накопления для ремонта дома. Лурис просил не такую уж большую сумму, если взять оттуда немного, Ром не заметит. Правда, ключи от этой тумбочки тоже хранились у Чанты. Дина зашла в молельную, присела на корточки перед дидалой, задумалась. Затем её озарила идея: она поняла, что содержимому тумбочки можно добраться, выдвинув верхний ящик с молельными книгами.