Ты совсем не смотришь на меня!

Считаешь, не достойна я тебя?

Непоправимая ошибка!

Взгляни: я прекрасна, как заря!

Я не стану тратить время зря!

Я тебя разлюблю — найдутся силы,

Можешь не думать обо мне!

Она громко засмеялась и, развернувшись в танце, увидела снова огромные глаза Рахома, пожиравшие её. Ею овладело негодование и бешенство. Уж слишком часто этот старик попадается на её пути в последнее время, пугает так, что у неё сжимается душа. Но теперь она не боялась даже его — наркотик делал своё дело.  — Посмотрите-ка на него! — закричала она, указывая на Рахома. — Женишооооок! — она расхохоталась. — Для чего так вырядился? Кому надеешься понравится, старик? Она начала громко и безостановочно смеяться, не в силах прервать свой смех. Смуглое лицо Рахома сильно побледнело. Такого унижения для себя от этой девушки он не ждал. Ему стало больно нестерпимо, даже слёзы выступили на глазах. И это у него, грозного разбойника Чёрного Камола и из-за какой-то девчонки! Однако, желание обладать этой девчонкой всё же никуда не исчезло и жгучая обида сменилась привычной яростью и злобой. Он ещё заставит Дину выпрашивать прощения. Он сделал знак Ясум, стоявшей у одной из толстых колонн, поддерживавших потолок над залом и сообразительная рабыня всё поняла. Она вновь очутилась рядом с Диной, чей смех перерос в слёзную истерику. Взяв девушку за руку, рабыня начала уговаривать её выйти во двор, чтобы та подышала прохладным вечерним воздухом. Дине на самом деле было очень плохо, она ощущала удушье. И она покорно поплелась туда, куда повела поддерживавшая её Ясум. Ром провожал её раздражённым и злым взглядом. За весь вечер он выпил очень мало вина, больше притворяясь, что пьёт его, чтобы отделаться от приставучих поклонницы, навязчиво настаивавших, чтобы он пил. Сами они употребляли вино в большом количестве, опьянение делало их ещё более противными и развязанными, кое-кто начинал говорить Рому пошлости, некоторые пытались к нему прижиматься или сесть на колени. И все они, перепив, свалились одна зад ругой в беспамятстве. Такое поведение девушек вызывало у Рома отвращение, но ни одна из них не злила его так, как Дина. Весь вечер он наблюдал за неё так, чтобы она не заметила, то краем глаза, то бросая быстрый взгляд. И очень сердился, вспоминая свои обиды на неё. Когда она сбросила с себя накидку, оказавшись почти голой и принялась танцевать и петь, обращаясь к нему, он не догадался, что она находится под действием наркотика. Он не заметил, чтобы она много пила вина, только немного отхлебнула из чаши, поданной ей Ясум. Но ведь не могла же Дина опьянеть от такого малого количества вина. ” — Ей и вино не нужно, — рассуждал Ром, — она и без него, что пьяная. Потому что делает всё, что взбредёт в голову. Взбалмошная, невоспитанная, бесстыжая.» Ему показалось, что Дина в очередной раз пыталась его унизить, танцуя перед ним почти голой. Голос её, поставленный ещё в театральной школе, был силён и красив. Но слова её песни не понравились Рому — ни звучали явно в пику ему. Вот она снова оскорбила его и покинула пиршественный зал. Нет, Ром больше не хочет спускать ей её мерзкое поведение! Он решил выйти за ней следом и высказать всё, что думал. Ром резко поднялся с дивана, отстраняя пьяных до потери самосознания поклонниц и большими шагами двинулась к двери. Он распахнул её и оказался на крыльце под тёмно-коричневым небом. Фонари в лампах из цветного стекла над ступенями не горели — они были разбиты. Седлав несколько шагов вниз по ступеням, Ром наткнулся на тело неподвижно лежащего охранника, облачённого в чёрную форменную одежду Кое-что можно было разглядеть за счёт яркого света крупных разноцветных звёзд, сиявших в куполе ночного неба. Ром огляделся кругом и заметил Ясум, привязанную за руки к перилам крыльца и во рту у неё был кляп. Они присел рядом с ней на корточки:  — Что случилось? кто это сделал? Вместо ответа рабыня подкатила глаза и обмякла, повиснув на верёвках, за которые было привязана. Ром хлопнул её по щеке, чтобы привести в сознание, но это оказалось бесполезно. Ром склонился над телом охранника и принялся тормошить его, но тот крепко спал, слегка похрапывая. В звёздном освещении Ром сумел разглядеть дорожку, ведущую к воротам и сами ворота, створки которых оказались приоткрыты и рядом с ними валялся второй охранник. Всё это выглядело очень странно.  — Дина! — крикнул Ром. Ответом ему было тишина. Он сбежал со ступеней крыльца и направился к воротам. За воротами расстилалась безлюдная мощёная булыжниками дорога и аллея из деревьев елес, вдоль которых были расставлены клеомбы гостей Атания. рабы-водители этих клеомб мирно спали в бараке в саду для рабов гостей, потому что вряд ли их хозяева пожелали бы воспользоваться транспортными средствами до утра. Гости были намерены остаться в доме Атания до утра и тех, кто уже свалился от избытка вина, рабы разносили по спальным комнатам. Ром огляделся и вдруг увидал людей, движущихся вдоль стоящих в ряд клеомб, люди были одеты в чёрные и они несли какой-то большой свёрток. Юноша решил последовать за ними. Он споткнулся, на что что-то наступив. Взглянув, он увидал туфлю Дины. Догадка озарила его и он поспешил вслед за людьми, уносившими свёрток. Они направлялись к крайней клеомбе с фургоном. Ром хотел было окликнуть их, но вдруг ему пришла в голову мысль, что лучше действовать внезапно. Он разбежался и прежде, чем незнакомцы успели обернуться на звук его шагов, он ударил ногами в спины сразу двоих, туда, где находились почки. Борьба длилась недолго, Ром применил маянские приёмы — и четверо мужчин лежали на земле без сознания. Ром бросился к клеомбе с фургоном, снял светильник с крючка передней части клеомбы и приблизился к тем, которого только что победил, желая осветить их лица и хорошенько разглядеть. Это были шаро, значит, чьи-то рабы. не иначе, они действовали по приказу своего господина. Их следовало отдать в полицию для разъяснений. Но прежде следовало разобраться со свёртком, что они несли. Ром присел на корточки перед свёртком и принялся его разворачивать. Он не ошибся: из-под появилось бледное лицо Дины. Девушка была без сознания. Ром ударил её по щеке, чтобы привести в чувства. Ресницы девушки задрожали и она приподняла веки. Внезапно Рому послышался стук подошв обуви у него за спиной. Оглянувшись, он увидал Рахома в его пышных алых одеждах, в освещении звёзд, справа от него — Цихара, слева — Разну.  — Что-то случилось, Ром? — спросил Рахом, не сводя с него горящего взгляда., а самом деле Рахом отлично понимал, что случилось: танцоришко сорвал его план. Ясум опоила Дину наркотиком, вывела из дома, на свежем воздухе наркотик подействовал так, что девушка потеряла сознание. Это средство так виляло на организм, как объясняла Адита, добывшая его для Рахома: сначала — дикое возбуждение, после — ослабление и потеря сознания. То, что надо. Охрана вокруг дома Атания была усыплена той же Ясум. Четыре раба Рахома под руководством Разны, крепкие, сметливые, избранные своим хозяином для особых поручений, беспрепятственно вошли во двор Атания, разбили фонари и засели за крыльцом. И когда Ясум вывела на крыльцо Дину и та потеряла сознание, рабы выбрались из своего убежища, завернули Дину в рогожу, а Ясум привязали к перилам крыльца, чтобы та выглядела жертвой нападения и не была заподозрена в злом умысле. Рахом вышел из дома Атания, решив, что прошло достаточно времени для того, чтобы рабы уложили Дину в фургон клеомбы. Он решил, что ему самому теперь следует отправиться на пристань, куда вскоре прибудет этот фургон. Дину перенесу на его корабль, куда Цихар также срочно доставит из загородного поместья своего хозяина цветочницу Надану. Надана будет убита в одной из кают корабля, её тело изуродуют до неузнаваемости, но ставят возле него одежду Дины, подбросив его куда ни будь на пустырь — и вот, Дина умрёт для родных и знакомых, её сочтут жертвой какого ни будь сумасшедшего маньяка, ненавидевшего женщин и зверски убивающего их. Такое уже не раз случалось в городах Локады. А Рахом же на самом дел повезёт Дину в Урр-Шту и будет обладать ею, покуда жив… Он никак не ожидал, что его планы будут кем-то нарушены, он не верил своим глазам, когда увидел своих рабов, лежащих без сознания и Рома, склонившегося над отвоёванной у них Диной. Ему стоило огромных внутренних усилий принять ситуацию и заговорить с Ромом так, как будто он на самом деле не понимал, что происходит.  — На Дину, племянницу уважаемого Атания напали вот эти рабы, — принялся растолковывать ему Ром, — они что-то сделали с охранниками, связали рабыню, что была с Диной. Они куда-то уносили Дину, но я не позволил им. Хорошо, что мне в совершенстве известна майянская борьба, я не позволил им! А теперь я намерен отвезти этих рабов в полицию, чтобы там они признались, кто это велел им сделать. Рахом понял: его план не просто сорван, теперь ему придётся выпутываться из сложного положения. Нельзя было допустить, чтобы мальчишка отправил его рабов в полицию и там стало ясно, кто их хозяин и какой приказ они получили от него.  — Но ведь надо помочь девушке, — произнёс он. — сделай это. Мои рабы могут погрузить в фургон этих головорезов и я сам доставлю их в полицию. А ты отнеси девушку в дом Атания.  — Верно говоришь, уважаемый Рахом, — ответил юноша, освобождая Дину от пелён рогожи, — насчёт рабов, но дому Атания я не доверяю. Охранники там крепко спят, на защиту домашних рабов надежды нет. Я живу недалеко отсюда, я отнесу её в свой дом и моя мама позаботится о ней. Рахом не решился спорить. Ром согласился не отвозить его рабов в полицию — уже хорошо. Теперь важнее всего замести следы преступления. Рахом похитит Дину в следующий раз, непременно это сделает, иначе быть не может. Ром поднял девушку на руки и понёс, а Цихар и Разна по знаку своего господина принялись перетаскивать тела лежащих на мостовой шаро в фургон. Рахом шепнул на ухо Цихару: «Танцоришко видел их в лицо. В лес. Перерезать глотки. Закопать.» Между тем, Ром уходил вдоль аллеи елесов. Рахому подумалось на миг, что ещё не всё потеряно, он может подкрасться к Рому сзади и с размаху ударить его кулаком по голове раскроить череп и умыкнуть Дину. Но это будет безумие. Ром не какой-то обитатель трущоб, он — любимец и кумир половины Бероса. Если обнаружат его труп, поклонники не успокоятся, пока не найдут убийцу их обожаемого танцора и певца. Уж лучше подготовить другой план похищения и осуществить его при более благоприятных обстоятельствах. Рахом в бешенстве рванул на себе надушенную рубашку. прячась в тени елесов, он как сомнамбула, двинулся вслед за Ромом, уносившим Дину. При свете звёзд Рахом мог видеть идущего впереди Рома. Девушка вдруг обвила руками шею нёсшего её юноши и от этого Рахому показалось, что все его внутренности ошпарило кипятком — он заревновал до безумия.  — Ты пришла в сознание, Дина? — спросил Ром.  — Я давно уже в сознании, — ответила девушка, — я всё видела. Ты спас меня. Н после я снова закрыла глаза и не решалась их открыть, мне было страшно. Даже когда ты мне дал пощёчину.  — Но ведь ты её заслужила всё равно, верно?  — Да, заслужила. Ты прости меня, Ром. Я полюбила тебя в тот день, когда впервые увидела в Зелёном зале. И очень испугалась этой любви. Я не хотела её. Ты казался мне виноватым в том, что она появилась. И мне хотелось мстить тебе за это, мне казалось, что тогда любовь уйдёт. А она не ушла, только стала ещё сильнее. Я люблю тебя, Ром. В тишине ночи Рахом слышал каждое слово Рома и Дины. слышав признание девушки в любви к другому, он почувствовал что хочет умереть. ” — Ты же моя, Дина, — мозг его как будто обдавало горячими парами, — и не можешь быть ничьей больше. Кк же ты смеешь сказать другому «люблю»? Тот, другой… Будь он проклят! Ещё никого в целом мире я не ненавидел так сильно, как его!» Между тем, Ром удивлённо спросил:  — Разве это возможно — мучить, кого любишь?  — Я, наверно, сошла с ума. Больше я не буду тебя мучить, Ром. Теперь твоя очередь. Видишь: открыла тебе свою боль, свои слабые места. Можешь просто посмеяться над этим и сделать мне ещё больнее. ” — Как она унижается перед танцоришкой! — Рахом был вне себя от бешенства. — А мне… А меня… Меня ты оскорбила, Дина!»  — Я не так жесток, — ответил Ром. Он вынес девушку к павильону «Волшебные звёзды» и зашагал по площади пред павильоном, освещённой фонарями. Дина вполне могла идти сама, но Ром вдруг понял, что хочет нести её на руках до самого своего дома, ощущать её тело. Её признания в любви взволновали его. До сих пор ему казалось, что он ненавидит Дину и только теперь понял, что эта ненависть была лишь попыткой победить любовь. Он тоже любил Дину. Даже на открытом пространстве юноша и девушка, увлечённые друг другом, не заметили высокую фигуру Рахома, двигавшуюся за ними. Когда Ром привёл Дину в свой дом, Чанта едва не потеряла сознание: ей показалось, что сын пригласил в гости шлюху. Девушка была почти голой — воздушная ткань её хитона не прикрывала её тела. Порядочные девушки Локады не позволяли себе так оголяться. И даже когда Ром объяснил матери, что девушка на самом деле из приличной богатой семьи жреца-звездочёта высокого чина, что с ней произошла беда и ей надо помочь, Чанта не изменила своего мнения, что девушка распущена. Но не высказала своего мнения вслух, затаив его в глубине души.  — Дина, — обратился Ром к гостье, каким-то чутьём поняв мысли матери, вероятно, потому, что они совпадали с его собственными, — почему ты так нескромно одета? Ты и раньше одевалась не так, как подобает хорошей локадийской девушке. Ты должна переодеться. Замечание было сделано в присутствии Чанты, с укором смотревшей на неё, Замзура и Азары, выбравшихся из своих комнат в прихожую, чтобы посмотреть, кто явился в дом их хозяев в столь поздний час, ведь наступила ночь. Дина сильно смутилась и покраснела, прикрыв локтями красовавшиеся под прозрачным хитоном пышные бутоны нагих грудей. Чанте пришлось заняться поисками одежды, которая подошла бы Дине. Наряды самой Чанты оказались гостье коротки — невысокая женщина была на голову ниже Дины. правда, у Чанты было белое платье, расшитое разноцветными нитями и бисером, которое она собиралась подарить Дите, когда та закончит учёбу в высшей жреческой школе в Пуне и вернётся к матери в Берос. По описанию Сулы, Дита была высокой девушкой, наверняка не ниже Дины. Это платье пришлось бы Дине в пору. ” — Разве я заказывала пошить это платье не для милой Диты, а для этой чужой неприятной девушки? — с грустью подумала Чанта. — Но ничего не поделаешь, придётся отдать платье этой Дине, не ходить же ей голой по дому моего сына.» Чанта с теплом вспоминала племянницу Диту, которую не видела уже четыре года. И какой теперь стала эта девочка? Скоро, скоро учёба Диты подойдёт к концу и она вернётся в Берос. Кто знает, может, даже станет невесткой ей, Чате. Хорошо ведь, когда родственники — двоюродные брат и сестра женятся и узы крови становятся ещё крепче. Это лучше, чем брать в дом чужих. Чанта очень надеялась, что Дина всего лишь транзитное существо в жизни её сына, которое он спас от беды просто по благородству души. Она распорядилась, чтобы Азара приготовила комнату для гостей Дине. Между тем, Рахом тенью бродил вокруг ржавой ограды приусадебного участка Рома, в разорванной рубашке, стеная от душевной боли и злобы. Он не мог так просто покинуть это место. Он ненавидел Рома, как ненавидел ещё никого и никогда. Блуждая в ночи, он обнаружил, что со стороны леса некоторые части ограды обвалились в сорную ржавую траву вокруг участка и на территорию участка Рома можно было зайти беспрепятственно. Рахом оказался в саду среди аккуратных рядов саженцев фруктовых деревьев, которые были ему по пояс. Он зашагал между ними к дому, в котором гасли светившиеся окошки. Он кружил вокруг дома, где не обнаружил ни одного охранника. ” — Вероятно, мальчишка не понимает, что добро богатого дома должно охраняться, — размышлял Рахом, — но его дом и не выглядит богатым. Ржавая ограда, облупленные стены… Как же ты могла влюбиться в него, Дина? Ты не видела, какими роскошными домами владею я? Как же ты глупа, как юна и глупа!» Он пытался заглядывать в тёмные окна первого этажа, но ничего не мог разглядеть в них. Мысли пронзало болью: Дина любила другого и ночевала в его доме. Кто знает, может она уже сблизилась и этим Ромом и они делят постель, а он, Рахом, бродит в ночи под окнами дома своего соперника и страдает. Мысли Рахома, тяжёлые и крушащие, ходили по кругу, как жернова, как бы перемалывая его самого. Он не заметил, как миновала ночь в адских душевных муках, начали гаснуть звёзды и светлеть небо. Он понимал, что ему следует идти домой, но ноги не несли его от места, где находилась Дина. Бродя по саду из саженцев, он обнаружил старый сарай, судя по запаху экскрементов и мочи, прежде держали гионов. Рахом забрался в этот сарай и затаился. Сарай был дощатым, между его досками были щели, сквозь которые можно было отлично разглядеть панораму дома и сада. Наступал новый день и для Рома, это был день редкого отдыха от концертов и репетиций. Ром проснулся очень рано и мысли его сразу же понеслись к Дине, ночевавшей на первом этаже его дома, в то время как его спальная находилась на втором. Он встретился с Диной за завтраком, но оба они не проронили ни слова, потому что тут ж за столом присутствовала и Чанта. Но они то и дело бросали друг на руга многозначительные взгляды, улыбались, перемигивались. А после завтрака Ром предложил Дине показать свой молодой сад. Время весны и цветения деревьев покрыло саженцы мелкими цветами — белыми и розовыми. Ром и Дина гуляли среди этого цветения, взявшись за руки, а Рахом через щели пропахшего гионьим навозом сарая наблюдал зарождение их любви и пребывал на грани безумия. Юноша и девушка остановились посреди сада, возвышаясь над маленькими деревцами, глядя в лицо друг другу.  — Ром, — произнесла Дина, — вчера я решилась признаться тебе, что люблю тебя. А что мне скажешь ты на это? Ты любишь меня? Вместо ответа Ром обнял её за плечи, притянул к себе и поцеловал прямо в губы… Рахом в бешенстве отпрянул от щелей, ухватился за доску от яслей для детёнышей гионов, потянул на себя и оторвал её. Это повлекло нехорошие последствия: доска повлекла за собой жердину, поддерживавшую балку и потолочные доски. Балка больно ударила Рахома по голове, на него посыпались доски. Он упал на спину и зарыдал от душевной боли — не от физической. Ром и Дина не услышали шума, доносившегося от старого гионника. Они мчались между саженцами, держась за руки, к южной стороне, где была сложена ограда. Вырвавшись за пределы приусадебного участка, они продолжали бежать вдоль края леса, радостно смеясь. А затем лес сменился берегом реки, изумрудными плантациями туреса. Ром и Дина прошли по полосе между полями из зелёных листьев и оказались на рыжем песке у самой воды. Они провели там несколько часов, то купаясь в реке, то отдыхая на тёплом песке, то болтая ни о чём, как это могу делать поглупевшие от влюблённости. А затем Дине пришла пора возвращаться домой — её могли хватиться. Она скажет матери, что ночевала в доме дяди и долго спала утром — до полудня. Никто не станет опровергать её слова. Дядя Атаний, верно, нынче отходит от похмелья и не захочет призадуматься о том, что его племянница ночевала где-то вне его дома, ему не до неё. То же самое происходило со всеми остальными домочадцами и гостями Атания, вот разве что рабы знали, что Дина не ночевала в доме их хозяина, но Марана не имела привычки пытаться что-то узнать у рабов. Домой Дина вернулась весёлой и на радостях обняла Мазу и поцеловала. А затем уединилась с Жарой и поведала ей обо всём, что произошло с ней в доме дяди. Дина рассчитывала на помощь Жары с своих любовных делах, потому что в дальнейшем договорилась тайно встречаться с Ромом. Было решено, что Ром будет передавать записки Дине, когда он будет свободен от концертов и репетиций, чтобы встретиться с ней. Записки эти Замзур носил к дому Чандра, где к нему выходила Жара, он отдавал их ей, а та — Дине. Чаще всего Ром имел свободное время только поздним вечером после концертов и репетиций. Получив от него записку, Дина немедленно мчалась, а свидание — всегда на берег реки за лесом напротив усадьбы Рома. Она готовилась к свиданию в течении дня: мылась душистым мылом, Жара плела её волосы, делала ей маникюр и педикюр. Затем она наряжалась — в красивые, но строгие одежды, прикрывающие особенно соблазнительные части тела, чтобы изменить мнение Рома о себе, что она якобы нескромна. Нарядная и надушенная, она весь день сидела дома, ожидая записки от него. Всегда наготове был её гион, на котором верхом она спешила на свидание через весь город. Ей никто не препятствовал в этом. Мазу обычно рано ложилась спать, а Марана и вовсе вечерами уходила в ночной павильон развлечений, где показывали мрачные устрашающие спектакли. В последнее время такие зрелища нравились Маране. Рабы в доме не решались докладывать Маране о том, что её дочь поздним вечером покидает дом на час-другой и возвращается за полночь. Дина найдёт какие-то объяснения для матери, а доносчиков изобьёт до полусмерти. А кому это надо? И только Чеша поведала об этом Разне, а тот отследил место свидания, где Дина встречалась с Ромом и доложил о нём своему хозяину. В тот день, в то утро, когда Ром впервые поцеловал Дину, а затем убежал с ней, Рахом еле выбрался из-под досок обрушившейся на него крыши гионника и, качаясь на неверных ногах, поплёлся прочь с участка Рома. Он еле добрёл до своей клеомбы, стоявшей неподалёку от ограды вокруг дома Атания, забрался на диван и потерял сознание. Несколько дней он проболел, прометался в горячке, то и дело впадая в бредовое состояние. А когда болезнь его отпустила, он услышал неприятнейшую новость о том, что каждый вечер Дина бегала на свидание к Рому всё то время пока он, Рахом, болел. У него возникло странное чувство, какое может возникнуть у мужа, преданного женой. У него из глаз потекли слёзы — он не смог сдержаться в присутствии рабов. А затем снова впал в бред и горячку и болезнь его затянулась… Свидания с Диной помогли Рому понять, что он любит её всерьёз и он больше не хочет ночевать с ней в разных домах. Он предложил ей стать его женой. Это произошло на берегу реки, днём, а не поздним вечером — у Рома был выходной. Дина согласилась, но созналась, что в детстве отец помолвил её с другим, неким Гимором и попыталась объяснить, что их с Ромом свадьбу следует сыграть в тайне от матери, чтобы та не помешала им. Эта новость неожиданно дико взбесила Рома. Он заорал во весь голос, набросился на вершки туреса, росшего неподалёку и принялся яростно рвать их, разбрасывая. Дина оцепенела от ужаса. Ром был страшен: глаза его полезли из орбит, белки покраснели. Брызжа слюной, он начал кричать, что Дина снова поступила с ним подло и коварно, что она обманула его и он её ненавидит. Девушка заплакала и попыталась оправдаться, что она любит его и не станет женой Гимора, что помолвка эта была ещё в детстве без её согласия. Но Ром как будто не слышал её слов, он принялся проклинать её и гнать от себя. А затем убежал сам. Дина поплелась к своему гиону, привязанному к дереву у реки, обливаясь горькими слезами. Она решила, что Ром покинул её навсегда и знала, как это пережить. Дома, запершись в своей комнате в одиночестве, она очень долго плакала. Огорчение от ссоры с Ромом к вечеру переросло в депрессию. Ей стало до того невыносимо тяжело, что она подумала о третьем контакте с миром аури. Она жаждала вновь увидеть чудо его красоты, что могло отвлечь её от печали и боли. Сеанс состоялся и на этот раз Дина была сражена наповал. Она увидала ЛИЦА. Лица нескольких богов аури — мужчин и женщин. И у неё спёрло дыхание от восторга и изумления, до того они были красивы. Сила их красоты в один миг перевернула внутренний мир девушки. До сей поры, глядя на себя в зеркало, Дина находила себя красавицей, да и другие говорили ей об этом, но, увидав прекрасные лица богов аури, Дина теперь ощущала себя просто смазливенькой — не более. Да и Ром, казавшийся ей до сих пор верхом совершенства мужской красоты, в сравнении с мужчинами аури смотрелся лишь хорошеньким — не более. В довершении всего ей явилось ещё одно лицо дивной красоты, принадлежавшее богине аури, в обрамлении тёмно-золотых кудрей, сияющее персиковой кожей. Её огромные чудесные глаза пристально смотрели и она отчётливо произнесла: «Я — Маха…» На этом сеанс завершился. Депрессию Дины как рукой сняло. Остался лишь шок от увиденного, потрясение. Она больше не могла и не хотела думать о размолвке с Ромом, мысли её были теперь полны аури. ” — Ордием, безусловно, наделён враждебной силой, злом, — рассуждала она, — но какое же право имеет зло носить невероятно прекрасные обличия? Совместимо ли оно с ними? И почему наш мир, что создали боги-зорки для нас, по сравнению с миром аури так жалок и убог, в нём столько безобразного?» Она постоянно размышляла об этом несколько дней подряд, почти забыв думать о Роме. Но неожиданно Жара принесла ей записку от него. В ней Ром просил у Дины прощения за своё поведение, утверждал, что по-прежнему её любит и просил снова явиться на свидание на берег реки. Дина почувствовала торжество победы. Ей пришло в голову, что неплохо бы помучить Рома и не явиться на свидание, но потом передумала. Ром слишком обидчив, если она пожелает издеваться над ним, он ещё бросит её вместо того, чтобы жениться. И что тогда? Придётся идти замуж за постылого Гимора. Она отдала свои волосы в руки Жары — явиться на свидание к своему другу ей хотелось, как всегда, в неотразимом виде. До начала свидания оставалось ещё несколько часов. Причёска Дины ещё не была завершена, но в комнате появилась Мазу и сообщила, что Чандр, хозяин, вышел из комы и находится в сознании. Новость поразила Дину. Она не верила в выздоровление отца и морально была готова к его похоронам. Ни о каком свидании с Ромом не могло идти речи, теперь ей следовало отправляться в комнату отца и сидеть у его постели. Она написала Рому письмо, объяснив причину, почему она не может встретиться с ним сегодня и в ближайшее время и попросила написать ответ, если он любит её и верит ей. С этого дня их роман с Ромом проявлялся лишь в переписке. Чандр не выпускал Дину из дома, заставляя сидеть у его кровати и экзаменовал её по тем наукам, что он прошёл с ней до того, как оказался в коме. Чандр во что бы то ни стало стремился развить в Дине способность общения с зорками. Сам он утратил её окончательно ещё до того, как дочь стала его ученицей. Дина послушно выполняла все требования отца, ведя активную переписку с Ромом через Жару и Замзура, которые, к слову, тоже приглянулись друг другу. И через письма они договорились о дне свадьбы. Ром взялся сам подготовить всё для их свадебного торжества и в этом вызвался ему помочь его лучший друг Ланх. С тех пор, как Ром стал одной из главных знаменитостей Бероса, лучше поэты и композиторы сочиняли для него песни, а хореографы — танцы, ему аккомпанировали талантливейшие музыканты и одним из них был Ланх, отличный рэмист. С Ланхом было приятно общаться: он обладал чувством юмора, был разговорчив, но в меру, умел выслушать. Ром рассказывал ему о своём нелёгком детстве и Ланх искренне сочувствовал ему, без унижающей жалости. И между Ромом и Ланхом возникла настоящая дружба. И только Ланх, кроме преданного Замзура знали о его свидании с Диной. Ланх взял на себя основные хлопоты по организации брачного пира Рома и Дины, Ром лишь отдавал ему деньги на аренду столов, закупал вина и продукты для пира, нанимал поваров. Свадебный пир должен был состояться в усадьбе Рома, пред фасадом дома. Ром хотел роскошной и богатой свадьбы и потратил на её приготовление все деньги, что копил на ремонт дома и покупку мебели. Теперь он приобрёл для своей спальной, где собирался ночевать с женой, лишь широкую кровать из белого дерева, инкрустированную узорами из полудрагоценных камней с ажурными перилами, окаймлявшими её с четырёх сторон кроме небольшого прохода для того, чтобы можно было на неё забраться. Ложе это стоило целого состояния, Рому даже пришлось залезть в долги, чтобы приобрести его. Такая мебель могла существовать долгими столетиями, а Ром планировал прожить с Диной тысячелетия и несколько столетий из них проспать именно на этом ложе. Когда в доме Рома начались свадебные хлопоты, Рахом всё ещё пребывал в болезни, страдая от горячек и не покидая спальную. Он находился в тяжелейшем состоянии и почти постоянно — в бреду или беспамятстве. Свадьба была подготовлена в рекордные сроки, всего за несколько дней был пошит в ателье свадебный наряд для жениха и невесты. Дине тайно было прислано Ромом её свадебное платье и она постаралась получше спрятать его в гардеробной, предварительно на него полюбовавшись. Оно было из лёгкой сияющей жёлтой ткани, напоминавшей атлас, из нитей туно, украшенное узорами из золотых нитей и драгоценными камнями. И покрывало на голову из зелёного туна, также с вышивкой из позолоченных нитей и бисера. К этому всему прилагались и туфли из красной парчи с изумрудным камнями. Ром считал, что их с Диной свадебные наряды должны быть богатыми и это тоже заставило его сделать приличные долги. Не мог же он осрамиться перед гостями из знатных семей, пошив скромные свадебные одежды! В день свадьбы Дина просто вышла из дома отца рано утром, забралась в клеомбу, опустила паланкин и переоделась под ним в свадебный наряд. И умчалась прочь к храму богини Амалис, где должен был состояться обряд её бракосочетания с Ромом. Богиня Амалис являлась верховным божеством в пантеоне богов, покровительствующих планете Салома. И главный её храм в столичном городе Локады отличался не только величиной, но и тем, что он был внешне и внутри почти полностью облицован белоснежными плитками камня УЙБЕЛЬ, благодаря которому под лучами солнца храм сверкал, как айсберг. Этот храм был возведён ещё в начале правления Джамби Великого, то есть около пяти тысяч лет назад, в дни основания Локады. Храм был главной гордостью страны. Подъезжая к храму Амались, Дина вспомнила, как ещё совсем недавно он завораживал её своей красотой, как ещё маленькой девочкой она любовалась им и не могла отвести восторженных глаз от его сахарного сияния под солнцем. И куда же делось восхищение с тех пор, как она увидала великолепные строения городов аури, рядом с которыми храм Амалис выглядел холодной громадиной — не более? Ритуал был совершён в зале брака, молодожёнам были одеты золотые браслеты с именами супруга. Впереди предстоял свадебный пир в усадьбе жениха. Во дворе перед домом были расставлены столы, ломившиеся от великолепных блюд и сосудов с винами, а неподалёку от крыльца был установлен диван для жениха и невесты с раскинувшимся над ним навесом — полушатром из алой ткани. Гости собирались, ожидая жениха и невесты из храма, их было около трёх сотен и почти все они были знатными и богатыми людьми, поклонниками творчества Рома. На эту свадьбу был зван и Атаний, но он понятия не имел, что его лучший артист из «Волшебных звёзд» женится на его племяннице. Сама свадьба Рома оказалась неожиданностью для многих и гостям оставалось только гадать, ожидая возвращения Рома из храма, кто же его невеста. Когда после бракосочетания в храме Амалис брачная клеомба Рома, украшенная цветочными гирляндами, въехала на территорию усадьбы и Ром покинул её вместе со своей невестой, многие оказались в шоке, узнав в невесте Дину, дочь великого Чандра. Особенно поражены были Атаний и Энтана. Атаний было вознегодовал: так дочь Чандра встречалась тайком от родителей с танцором и вопреки воле отца вышла замуж не за того, с кем была помолвлена! Он был готов устроить скандал прямо на свадьбе, но Энтана успокоила его, заметив, что теперь Гимор свободен от обязательства жениться на Дине и может стать женихом её, Энтаны. Для расчётливого Атания этого оказалось достаточно, чтобы успокоиться. А что, ведь это возможность его дочери заполучить богатого жениха, к тому же, глупого. Да разве умный женится на Энтане, с её-то причудами? Да и Дина совершила непоправимую глупость. Вышла замуж за танцор, слава которого может угаснуть уже завтра, а вместе с ней — его доходы! Марана испытала нервное потрясение, вернувшись домой под утро после ночного спектакля и получив приглашение на свадебный пир дочери. Жара, по поручению Дины, вручила Маране пригласительное письмо на свадебный пир только после того, как Ром и Дина совершили обряд бракосочетания в храме Амалис и жрец записал их имена в книгу брака — не раньше. Дина опасалась, что мать может примчаться в храм и помешать её замужеству. Марана, прочитав пригласительное письмо на свадьбу дочери, не поверила своим глазам. В сильном волнении она набросилась на Жару с требованием объяснить, что это значит. Перепуганная рабыня принялась мямлить, что она только выполняла приказ юной госпожи, но Марану не удовлетворил этот ответ, она в ярости исхлестала Жару по щекам. И принялась торопливо собираться туда, куда была приглашена, решив ничего не сообщать Чандру, ещё ослабленному после кому, не решаясь его расстроить. Усадьба Рома ужаснула её. Ворота, ведущие во двор, были распахнуты и крашены цветочными гирляндами, но даже под цветами Марана разглядела, что створки ворот были ржавы и перекошены. Дом, возвышавшийся двумя этажами, был давно не освежён штукатуркой и сильно облуплен, за ним не виднелись верхушки деревьев фруктового сада. Усадьба показалась ей невероятно нищей и убогой, но двор был наполнен гостями в роскошных одеждах, восседавшими за щедрыми столами или гулявшими между ними. Многих из них Марана знала, это были владельцы обширных плантаций, кораблей, домов. Что же эти сливки общества могли делать ЗДЕСЬ? Она увидала дочь на брачном диване, в свадебном наряде, восседающей рядом с женихом — лучшим танцором и певцом павильона Атания. Он был облачён в одежды жениха: красный длинный балахон до пят с длинными рукавами, расшитый золотыми нитями и бисером из драгоценных камней, в обуви из позолоченной парчи. На голове его было бело покрывало. Марана никак не верила глазам, не могла принять случившееся. Её дочь выходит замуж не за Гимора, сына богатых землевладельцев?! А за этого юношу, который так напоминает ей… Воспоминания больно полоснули по душе, словно лезвие ножа. Следом за Мараной в усадьбе Рома появился Ланх. Он организовал пир для своего друга, затем поспешил в храм Амалис, чтобы встретить там Рома и Дину, выходящих из него после обряда бракосочетания. Ему очень хотелось увидеть лицо невесты своего друга. Ему было любопытно, что это за девушка, в которую так сильно влюбился Ром. Но его постигла неудача: в дороге его клеомба налетела колесом на булыжник и съехала в кювет, ему пришлось хлопотать и нанимать людей, которые бы вытащили ему её оттуда. В результате он опоздал и в храм и на пир и был раздосадован из-за этого. Приближаясь к полушатру новобрачных, Ланх никак не мог разглядеть лица невесты: Дина натянула на него покрывало, это была защитная реакция при появлении матери. Ланх присел на корточки рядом с валиком дивана, на который Ром опирался локтём. Лицо Рома было напряжено, потому что Дина успела шепнуть ему, что явилась её мать. Ром наклонился к Ланху:  — Смотри-ка, моя тёща пожаловала на моё свадебное торжество. И судя по её выражению лица, она очень недовольна.  — Красивая женщина, — заметил Ланх, — и выглядит намного моложе своего возраста.  — Да, и глаза у неё прямо горят от гнева! Ну и пусть. Мне-то что с того, довольна она или нет?  — Как знать. Вот настроит мужа против тебя — и ты не получишь приданого.  — Её муж долго не проживёт и в любом случае Дина унаследует половину его состояния, — усмехнулся Ром. — Но ты же знаешь, главное для меня — сама Дина. Дина сидела на другом краю дивана и к нему приблизилась Энтана, как всегда, одетая нелепо. На ней был белый хитон с аппликациями из чёрных квадратов и огненно-рыжий парик на голове, утыканный тряпичными цветами зелёного цвета. Когда Марана приблизилась к брачному дивану, Дина всё же решилась отбросить в лица покрывало, готовясь к серьёзному разговору с матерью. Ланх, наклонился вперёд, желая разглядеть лицо невесты. И, увидав его, оцепенел от восторга… Марана опустилась на пуфик для ног перед диваном, напротив Дины.  — Я, наверно, сошла с ума, если вижу это! — с дрожью в голосе проговорила она. — Изменить такому жениху, как Гимор, сыну владельцев таких земель! Променять — на кого? На танцоришку? А что у него есть? Этот жалкий облезлый дом и земля без сада? Дина улыбнулась:  — Сад есть, только молодой: сплошные саженцы. Но ведь они вырастут. А дом… Мне важно только то, что в этом доме живёт тот, кого я люблю!  — Это ещё что! — отозвалась Энтана, сидевшая на валике дивана рядом с Диной. — У него мебель всего в нескольких комнатах и то мало, а большинство комнат пустые и с обшарпанными облезлыми стенами! Я уже побывала в доме во всех комнатах — там очень бедно! — она злорадно хихикнула.  — Вот и хорошо! — отозвалась Дина. — Значит, я сама обставлю дом мебелью по своему вкусу.  — Чтобы это сделать, надо иметь деньги! — резко выпалила Марана. — А ты уверена, что они будут у него всегда? Ещё год, другой — и он надоест зрителям, как надоедали другие артисты до него, его забудут и что тогда он будет иметь?! Лицо Рома посинело от гнева. Он ненавидел даже намёки, что он недостаточно богат, а тёща говорила об этом прямо, в оскорбительном тоне. Он чувствовал: ещё чуть-чуть — и он не сдержится и оскорбит тёщу в ответ. Слова Мараны донеслись до Чанты, сидевшей за столом рядом с насупленной Сулой. И Чанта и Сула были поражены внезапной свадьбой Рома на этой чужой Дине. Обе едва сдерживали слёзы. Чтобы не огорчать сына, Чанта нарядилась, а свадьбу в своё самое дорогое синее платье с вышивкой серебряной нитью, но ей хотелось бежать с этого пира. Она чувствовала вину перед Сулой, которая уже заранее видела свою дочь женой Рома. Не была рада свадьбе своего юного хозяина и Азара. Она прислуживала гостям на его брачном пиру и не находила в себе сил даже не выглядеть угрюмой. Невеста хозяина не нравилась ей. Чанта, услыхав слова Мараны, оскорбляющие её сына, поднялась со своего седалища и направилась к ней, чтобы заступиться за Рома. Эта тихая и робкая женщина могла преобразиться в настоящую воительницу, когда требовалось защищать честь сына. Они узнали друг друга. Чанта и Марана замерли, поражённые неожиданной неприятной встречей. Обоим стало больно: они породнились?! Внезапно случилось происшествие, опередившее разговор Чанты и Мараны. В усадьбе появилась мать Гимора — разъярённая Оза. Её громадная, как гора, фигура большими шагами двигалась к дивану жениха и невесты. Гости с изумлением уставились на неё. Это было дело рук Энтаны: именно она отправила к Озе посыльного с запиской о том, что Дина стала женой Рома. Энтане не терпелось, чтобы родители Гимора поскорее поняли, что их сын уже не жених Дины. Она сама хочет стать его невестой и добьётся этого. Оза оказалась рядом с Диной и громогласно проревела:  — Ты оскорбила моего сына!!! Она сорвала с Дины брачное покрывало и вцепилась ей в волосы. Марана, вскрикнув, попыталась помочь дочери, схватив Озу сзади за спину и пытаясь оттащить, но сделала только хуже: пальцы Озы сжимали волосы Дины и от того, что Марна тянула Озу, Дина ощущал ещё сильнейшую боль. Она завопила от боли и Ром, вскочив с дивана, оттолкнул Марану и ударил рёбрами ладоней Озу в бока. Та застонала и без сознания рухнула возле дивана. Ром поднял на руки перепуганную взлохмаченную и рыдающую Дину и понёс её в дом. Свадебный пир был осквернён, гости начали расходиться, а Чанта и Марана сильно поругались, поминая старые обиды и высказывали вслух сожаления о том, что породнились. Ланх покинул усадьбу друга последним, когда небо уже начало темнеть и рабы убирали со столов объедки и грязную посуду. Отношение к Рому в душе Ланха резко изменилось. Увидав лицо Дины, показавшееся ему невероятно красивым, он ощутил приступ сильнейшей зависти. Прежде он не ощущал такого чувства по отношению к Рому. Он мог принять и не страдать от того, что Ром был звездой Бероса первой величины, а ему приходилось ютиться в его тени. Ланх был талантливым музыкантом и играл на рэме для многих знаменитостей, певцов и танцоров и видел, как приходит и исчезает их слава вместе с ними, а Ланх оставался аккомпанировать для новых звёзд. Поэтому он не считал, что Ром счастливее его: придёт время — и от славы Рома не останется и следа. Когда Ланху стало известно, что Ром женится на девушке из богатой семьи, он также отнёсся к этому спокойно: за девушкой не давали приданого и её могли лишить наследства и вряд ли она обогатит Рома. Но красота невесты Рома сразила Ланха. Это уж оказалось слишком. ” — Как же Ром окружён успехом со всех сторон? — рассуждал он. — Мало того, что он получил деньги и славу, так боги дали ему ещё и жену редкой красоты. А почему я не получил того же?»