— Мой па продавал их шкуры.
— А что едят медведи?
— Они спускаются на границы и добывают еду.
— Я говорю о глубоких племенах. Зоул сказала, что ее народ бродит за тысячу миль к северу.
— Э-э... — Нона нахмурилась. — Рыба, кажется. И с каких это пор ты разговариваешь с Зоул?
— Рыба? Разве она не должна замерзнуть?
— Но там внизу море, — сказала Нона.
— В милях! Как... — лязг ключа в замке положил конец дискуссии.
Бента распахнула ворота и смотрела на послушниц, пока те не зашевелились. Клера утверждала, что мертвенно-бледная кожа Бенты и тревожная, неестественная голубизна ее глаз являются затяжными последствиями одного из ядов Сестры Яблоко, и ее положение ассистентки было своего рода компенсацией. Но Нона слышала от Сестры Чайник, что, если пройти тысячу миль по Коридору на восток, такой цвет — обычное дело, и что Бента получит головной убор в следующем году как Сестра Благоразумия.
Сестра Яблоко стояла и ждала, когда Серый Класс гуськом войдет вслед за Бентой. Тяжелые занавеси висели на трех окнах шахты, выходящих в стену утеса, комнату наполняла движущаяся темнота. Три рабочих стола переставили к стенам и поставили на них скамьи, фонари поместили между ними, оставив большое пустое пространство. Даже стол Отравительницы был очищен от обычных флаконов, банок с маринованными органами и всякой всячины. Нона стояла вместе с остальными, чувствуя себя неловко в мерцающих тенях. В конце концов они, возможно, узнают что-то еще, кроме ядов. И все же Нона не стала снимать воск с кончиков пальцев. Никогда не стоит терять бдительность в классе Тени, и все, к чему ты прикасаешься, может оказаться одной из маленьких ловушек Сестры Яблоко.
— Свет — незваный гость. — Сестра Яблоко заговорила тихим голосом человека, уверенного, что его услышат. — Те из вас, кто слышал эту речь раньше, начинайте заниматься. — Она махнула рукой группе, и четверо или пятеро послушниц попятились в дальний конец комнаты, где царила самая густая тьма. Нона поймала улыбку Лини, когда послушница провела руками по своему телу от бедер к груди и лицу, и каким-то образом ночь, казалось, последовала за ней, ее кожа, обычно почти такая же бледная, как у Бенты, стала трудно различимой, как будто дрожащий свет фонарей не мог на ней укорениться. По сравнению с ней темно-коричневая кожа Алаты, казалось, кричала о себе.
Тошнотворное ощущение поползло вверх по животу Ноны, то же самое чувство, которое она испытывала со времени ковки Калтесса. С тех пор как она вернулась, все стало только хуже. Возможно, Раймел каким-то образом отравил ее, когда она его резала, или отравил ее днем раньше. Может быть, именно для этого он и появился — посмотреть, как она умирает в муках. Если так, то он просчитался с дозой. Нона не сказала об этом никому, кроме Ары и Клеры. Ара предположила, что это могут быть чары. Говорили, что ной-гуин могут наложить заклинание марджала, которое заставит сгнить плоть сильного человека в течение недели. Клера рассмеялась и сказала, что большинство девочек их возраста каждый месяц испытывают одни и те же симптомы и к этому надо привыкнуть. Обе предлагали пойти к настоятельнице, но Нона и слышать об этом не хотела. Если кто-то из монахинь и понял, что столкновение Ноны с Раймелом было не случайным, или что она пыталась убить его, они, похоже, ничего не сказали настоятельнице. Нона тоже не собиралась этого делать. Настоятельница Стекло подверглась ужасному испытанию, едва избежав еще более худшей участи, когда Нона в последний раз разозлила семью Таксис. А теперь Нона пошла и перерезала горло первенцу Турана Таксиса... снова, хотя и не так глубоко, как ей хотелось. Нет, закончить бой предстояло именно ей.
— ...свет — временная доброта. — Нона обнаружила, что отравительница подхватила свою любимую тему и стала красноречивой. Она встряхнулась и попыталась сосредоточиться. — Его делают новым в пламени свечи или в горячем глазу солнца. Перед тем, как он приходит, правит тьма. После того, как он уходит, правит тьма. Ночь терпелива, бесконечно терпелива. А тень, тень — это война, рана, где сражаются двое, где свет истекает кровью.
Отравительница остановилась, чтобы заправить выбившуюся прядь рыжих волос обратно в головной убор.
— Оглянитесь вокруг: тень никогда не стоит на месте. Каждая тень имеет двух создателей: свет и то, что блокирует свет. Оба двигаются. И если мы покинем эту пещеру танцующих огней и беспокойных послушниц, то все равно не найдем тени без движения. Солнце движется, Абет движется, облака приходят и уходят. Чтобы скрыть себя, вы должны понять это движение. Вы должны научиться, когда быть спокойным, а когда двигаться. В Тени я научу вас терпению и скрытности. Мы будем изучать их до тех пор, пока они не станут вашей религией, и Сестра Колесо не спустится по моей лестнице, чтобы назвать вас еретиками.
Бывают моменты, когда ваша жизнь зависит от способности оставаться невидимым, или когда жизнь кого-то другого зависит от того, насколько искусно вы прокрадываетесь мимо защиты. Если вы возьмете красное или серое, так оно и будет, но, как бы вы ни служили Предку, знайте, что терпение и умение проскользнуть незамеченной окажутся одними из самых ценных навыков, которым учат послушниц.
Отравительница стояла перед ними темная, обрамленная золотым и бисерным светом, который пронизывал самые маленькие щели по краям занавесей.
— Сегодня я хочу, чтобы вы нашли место, где можно посидеть. Найдите терпение, как вас научила Госпожа Путь, и наблюдайте, как ваши старшие сестры охотятся друг на друга, или наблюдайте их так хорошо, как только можете. Сокрытие — это девять частей ви́дения. Так что наблюдайте. Смотрите.
— Разве мы не будем учиться плести тени? — Клера не сдвинулась с места, когда остальные начали расходиться.
Нона остановилась и обернулась:
— Сестра Чайник говорит, что была Серая Сестра, которая могла отпустить свою собственную тень. Та ходила сама по себе и делала... вещи... — она замолчала, заметив неподвижность Отравительницы. В монастыре она была Сестрой Яблоко. В пещере она могла быть Отравительницей или Сестрой Яблоко, в зависимости от момента, но в темноте было трудно думать о ней иначе, чем об Отравительнице, и Нона знала, что если бы она могла видеть лицо монахини, увидела бы в ее глазах жестокий блеск, который всегда напоминал, насколько она опасна.
— Я приказала терпение, а ваш ответ — нетерпение? — Отравительница подняла руки перед собой, собирая похожие на паутину тени, которые поднимались вокруг нее. Темнота струилась между ее раскрытыми пальцами. — Мы плетем свет, а не тень. Как могут люди не отбрасывать тени? Только в том случае, если они сплетут свет так, чтобы его путь все еще вел к тому месту, куда бы он бил, если бы их там не было. — Пока она говорила, темнота в ее руках сгущалась. — Чтобы перерезать тень, требуется немного умения — только правильный нож. А такие, к счастью, встречаются гораздо реже, чем глупые послушницы. Это, пожалуй, самый безрассудно храбрый и глупый путь для тень-работника. Выпущенная тень могла бы стать ужасным оружием, но, освободившись, она перестает слушать своего владельца и вскоре исчезает в еще большей тьме.
Отравительница сжала руки в кулаки, сжимая свернувшуюся в них ночь в чернильную тьму, которая кровоточила между ее пальцами. Она сжала сильнее, ее губы скривились в усмешке, а затем снова разжала кулаки. На каждой ладони лежало по маленькому черному шарику, словно в ее ладонях проделали дырку.
— Возьмите их. — Госпожа Тень перевела взгляд с Клеры на Нону. — Если вы хотите работать с тенями, вы должны проглотить ночь. Нет?
Клера неуверенно шагнула вперед и взяла маленький шарик тьмы из левой руки монахини, тени заклубились вокруг ее пальцев. Нона взяла другой, оказавшийся холодным и твердым.
— Проглотите их.
Нона положила свой в рот. И тут же мерзкая горечь растеклась по ее языку, поползла вверх по щекам. Тошнота, уже свернувшаяся в животе, превратилась в колючую проволоку, туго обвязанную вокруг ее внутренностей. От боли ей захотелось закричать. Ей ничего так не хотелось, как выплюнуть пилюлю, но она крепко сжала челюсти и, давясь рвотой, попыталась собрать достаточно слюны, чтобы проглотить ее. Ей показалось, что язык у нее во рту сморщился. С булькающим звуком отвращения ей удалось задушить темноту и отправить ее вниз. Но Клера только сплюнула на пол большое черное месиво.
