— Я видела, как Сестра Колесо велела Швабре поставить тебя чистить уборные...

— К счастью, у Швабры есть послушницы, которых она действительно терпеть не может, — сказала Нона. Она знала, что лучший способ вызвать гнев монахини — оставить беспорядок в трапезной. Монахиня одобряла любого, кто ничего не оставлял на тарелке, так что Нона стала ее любимицей.

— Ты ей нравишься, потому что ты крестьянка, — сказала Клера. — Швабра любит девушек, которые не боятся тяжелой работы. Меня она бы заставила мыть утес под Необходимостью, пока Сестра Правило ей бы пользовалась.

Ара пересекла комнату, быстрым прыжком перескочила через двух девушек, лежащих на одеялах, и плюхнулась животом на незанятую кровать. Нона нахмурилась, все еще ища кровать, которую можно было бы назвать своей. В дальнем конце комнаты, спиной к ним, стояла Дарла, сгорбившись над чем-то, что она держала на коленях.

— Кто там спит? — Нона указала на пустую кровать напротив кровати Ары, которая была довольно аккуратно застелена, но все же, возможно, слишком неопрятна, чтобы быть невостребованной.

— Алата. — Клера кивнула на кровать позади себя.

Нона моргнула. Из кучи одеял торчали две ноги, но ее внимание привлекло не количество ног, а то, что одна была темно-коричневой, а другая — молочно-белой. На самом верху она увидела только веер рыжих волос, рассыпанных по подушке. В Красном Классе говорили, что некоторые старшие послушниц разделяют кровати, но Нона никогда не видела такого раньше.

Ставни задребезжали, когда лед-ветер осыпал их градом. Клера похлопала по одеялу рядом с собой:

— Сегодня вечером будет холодно. Могу поделиться, если хочешь. — Она сказала это легко, но слова все равно имели вес.

Нона снова перевела взгляд на две босые ноги, которые теперь терлись одна о другую. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки, и смущенно отвернулась.

— Эта свободна! — Ара махнула рукой, указывая на кровать чуть дальше от нее.

— У меня все слишком болит, чтобы делить. — Нона схватилась за бок. — Дарла умеет бить ногами. — Она заковыляла по проходу между кроватями, не желая видеть, появилась ли боль в глазах Клеры.

Нона легла в свою новую постель, кряхтя, как старуха, синяки от побоев начали твердеть. Она надеялась, что раны Дарлы болят сильнее, чем ее собственные. Большая девочка бросила на нее неприязненный взгляд, но придержала язык. С забинтованными правой рукой и левой ногой у нее, вероятно, не было аппетита к дальнейшим неприятностям. В любом случае, Ноне не хватало энергии, чтобы беспокоиться. Она повернула голову к Аре:

— Что такое нити? — Нож ассасина привлек Сестер Кремень, Колесо и Чайник, и все они появились в Зале Меча с разницей в несколько минут. Именно то, как это произошло, не давало Ноне покоя все время, пока она скребла и убирала.

— Нити очень сложны, — сказала Ара, положив голову на подушку.

— Я слишком устала для сложных понятий, — сказала Нона.

— Это почти Путь, но не совсем. У всего есть свои нити, и они переплетаются друг с другом. Обученный квантал может сплести нити одного человека с нитями другого или с предметом. Или необученный может сделать это случайно — как Гесса сделала с тобой.

Мистическая Сестра, должно быть, связала нити, оставленные сбежавшей ассасин, с некоторыми из наших монахинь. Они, вероятно, использовали двойника кинжала, который ты взяла, вот почему связь была такой сильной. И они сделали это, чтобы почувствовать, если она вернется.

— Это сделала Сестра Сковородка?

Ара фыркнула:

— Сковородка? Она слишком стара и уже много лет не касалась Пути. Нет, это была настоящая Мистическая Сестра. Святая Ведьма!

— Тогда... почему же они не нашли нож давным-давно?

— Все очень сложно.

— Ты не знаешь?

Ара рассмеялась:

— Да, не знаю. Но я знаю, что есть нити, которые тянут тебя к неподвижной вещи, и нити, которые тянут тебя, когда вещь движется. Я думаю, они выбрали и связали нити, которые потянули бы за сестер, если бы ассасин двигалась близко к монастырю — и это включало ее вещи, которые, как они предполагали, она должна была нести. Для этого у них был один из двух других ее ножей. А потом, ты передвинула первый нож... и они пришли!

— Ох. — Нона вспомнила, как Сестра Чайник, казалось, вынырнула из тени у основания стены и врезалась в ее уже избитое тело. — Она нахмурилась. — Монахини были там еще до того, как я коснулась ножа.

— Говорят, что очень сильная связь может дать предчувствие. Некоторые вещи связываются лучше, чем другие, но со временем нити всегда ослабевают.

Некоторое время они лежали молча, и в комнате воцарилась тишина. В конце концов еще один вопрос всплыл на поверхность сонливости Ноны. Она широко зевнула, а потом спросила:

— Почему у сестер императора нет титулов? Разве они не должны быть принцессой Шерзал и принцессой Велерой?

— Ты слишком много слушала рассказов бардов. — Ара тоже зевнула. — У нас уже сотни лет не было королей и королев, принцев и принцесс. Может быть, они все еще где-то есть, если идти по Коридору достаточно долго.

— Но они же его сестры, а он — император...

— Крусикэл не доверяет ни одной из них дальше, чем на плевок. — Ара уютно устроилась под одеялом, виднелись только ее волосы. — Титулы только поощрили бы их. Их отсутствие напоминает всем, где находится благосклонность императора, а где — нет. То же самое во во всех знатных семьях.

Нона закрыла глаза. Предательство и обман не ограничивались знатными семьями. Кровные узы не были ни избранными, ни трудноразрываемыми, что бы ни говорил по этому поводу Предок. Она лежала неподвижно, не обращая внимания на боль, зная, что уснуть будет трудно. Она подумала о своем бое с Дарлой. Да, с точки зрения Дарлы это вообще не был бой, но она, по крайней мере, проявила некоторую злость, некоторую жестокость. Для Ноны это был настоящий бой. Искусство, которому учила Госпожа Меч, было смертоносным, но ему не хватало страсти. Состязания казались Ноне скорее танцами. Танцы, которые закончились бы болью и кровью, если бы ты пропустил шаг, но все равно танцы, лишенные ярости или ненависти. Сестра Сковородка сказала им, что транс безмятежности поможет им в меч-кулаке и на меч-пути. Это хорошо сочеталось с наукой боя, которой обучала их Сестра Сало. Нона видела в этом логику. Но был кусочек, которого не хватало.

В деревне дети всегда преследовали Нону за то, что она была мрачной, когда они веселились, за то, что она была молчаливой и бдительной вне круга. Они редко ловили ее, но иногда большие дети застигали ее врасплох. Это были бои. Рычащие, отчаянные, дикие и полные ярости.

Контроль. Сколько раз Госпожа Меч произнесла это слово сегодня в классе?

В Калтессе Нона была поймана только однажды, Денамом, рыжеволосым герантом, который правил чердаком, по крайней мере, когда Регола, быстрого и темного, не было рядом, чтобы держать его в узде. Она была в узком коридоре, ведущем к выходу, который глядел на задний двор конюшни. Денам подошел к ней сзади, пока она глазела на двух жеребцов, которых тренировали конюхи. Он взял ее предплечья, по одному в каждый мясистый кулак.

— Что это у нас тут?

Нона изо всех сил лягалась и извивалась, как могла. Удары, похоже, причиняли боль ее ноге, а не мальчику. Он был ростом не больше шести футов, но обладал железными мускулами: она могла выскользнуть из его рук не больше, чем поднять здание. Зарычав, она наклонилась, чтобы укусить его за руку, умудрившись пустить кровь, прежде чем он болезненно вытянул ее руки, выставив кулаки за пределы досягаемости.

— Ты за это заплатишь. — Денам, казалось, хотел сказать что-то еще, но его прервал глухой стук. Тиски на руках Ноны ослабли, и через мгновение она вырвалась на свободу. Она обернулась и увидела Денама, обеими руками вцепившегося в поясницу, а за ним еще одну фигуру, чуть пониже ростом.

— Иди.

Новоприбывший не повысил голоса, но Денам побежал от него, все еще держась за спину, и протиснулся мимо Ноны во двор. Нона пнула его сзади в колено, но он, казалось, этого не заметил.