Ара захотела узнать, откуда Ноне известно о присутствии или отсутствии Сестры Яблоко, учитывая невозможность обнаружить Серую Сестру, которая не хочет, чтобы ее видели. Поэтому, пока они спешили по дороге, Нона рассказала им всю историю, за исключением той части, где говорилось, что Зоул — легенда-четыре-кровка, исполняющая пророчества. Ей самой эта часть не слишком нравилась. Не то, чтобы она хотела стать любимицей Сестры Колесо или что-то в этом роде... просто это не имело смысла. Отдав Зоул на попечение церкви, Шерзал заставила Настоятельницу Стекло поверить в ее добрые намерения. Это был драгоценный дар: он снимал всякое подозрение, что сестра императора хотела украсть Ару или Нону, чтобы управлять Аргатой или пророчеством. Вместо этого она отдала Настоятельнице Стекло Аргату и передала ей контроль над пророчеством, каким бы фальшивым оно ни было.

И все же… Нона знала, что намерениям Шерзал нельзя доверять. Она пыталась похитить Ару. И она отправила Йишт в монастырь, чтобы украсть корабль-сердце… Не была ли Зоул ценой, которую Шерзал согласилась заплатить за возможность украсть его?

Наконец Нона выложила им все, и Ара, казалось, удовлетворилась.

— Итак... если ты провела все утро, охотясь в лесу и помогая сестре Чайник... это объясняет, почему тебе пришлось так быстро бежать, чтобы догнать меня. — Ара перевела дыхание и продолжила. — Но ты же сказала, что Клера бежала, чтобы догнать тебя... так почему же она тоже так сильно отстала? Сестра Сало сказала, чтобы все шли медленно и размеренно, так что с тех пор, как я выбралась из хаоса на реке, я только так и иду.

Они обе повернулись, чтобы посмотреть на Клеру, которая бежала рядом с ними, с красным лицом, держась за бок. Под их пристальными взглядами она споткнулась и остановилась.

— Мне нужно отдохнуть. Я не могу бежать всю дорогу до Кринга. Осталось еще добрых шестьдесят миль!

— Почему ты так сильно отстала от Ары? — спросила Нона.

— Заблудилась, я уже сказала. Понятно? — Клера нахмурилась, раздраженная. — Я — городская девочка. Может, тебя и вырастили волки, а у Арабеллы были поместья, где можно было охотиться, но я знаю улицы, рынки и дома, и если я вижу три дерева вместе, то понимаю, что пошла не туда.

Укрытие на вторую ночь пришло в виде свинарника среди множества сараев, которые, по мнению Ноны, придавали деревне процветающий вид. Их первым приветствием были два острия вил и поспешное собрание свирепых крестьян, вооруженных топорами и мотыгами. Благодаря гладкой дипломатии Ары, первое предложение о жестоком убийстве было отклонено, чтобы освободить место второму — дать им место в незанятом хлеву на свежей соломе и угрожать насилием, если они попытаются сделать «что-нибудь смешное». Клера, порыбачив в рясе в уединении их нового жилища, поймала горсть серебра, из которого выудила медяк и пошла, чтобы купить квадратную буханку черного хлеба и обертку прогорклого масла.

— Откуда у тебя столько денег? — спросила Нона, жуя свою порцию хлеба.

— Я же говорила тебе, что судьба моего отца изменилась. — Челюсть Клеры выпятилась, когда она принялась перемалывать хлеб. Казалось, что использовалось больше песка, чем муки. Золотой соверен пробежал по костяшкам пальцев: — Церковь учит вере, но со временем ты узнаёшь, что именно деньги двигают горы. Церковь проповедует вероучение Предка, но золото говорит. Все, что мы делаем, все эти дела с императорами и храмами, все войны, союзы, убийства, больницы... все это плавает на деньгах. Финансы — вот потоки, которые двигают эти вещи и заставляют их танцевать. Политика, религия, любовь, вера, даже ненависть — это только то, что говорят люди. Это... — она поднесла монету к глазам, зажав между большим и указательным пальцами. — Это то, что они хотят на самом деле.

— Очень поверхностный взгляд на мир, Клера. — Ара наблюдала за ними из угла, сгорбившись в своем покрытом льдом пальто.

— Говорит девочка, вся жизнь которой была построена на золоте.

— Есть вещи, которые нельзя купить или продать, — сказала Нона.

Клера покачала головой:

— Некоторые скажут, что все имеет свою цену, и часто она удивительно мала. Другие — если вещь нельзя купить, то она вообще ничего не стоит.

— А как насчет дружбы? — спросила Нона.

— А... — Клера легла на пол, устраиваясь поудобнее и собираясь спать. — Здесь нужно быть осторожным.

Ара сумела узнать, что не так давно несколько послушниц прошли через деревню, но сколько именно и сколько часов назад — определить было трудно. Хотя Нона сомневалась, что за ними идет кто-то еще. Разве только их схватил Дарн.

Послушницы по очереди дежурили всю ночь. Нона часами смотрела в темноту, спрашивая себя, жива ли еще Сестра Чайник и каким ужасным пыткам могла бы подвергнуть нападавших Сестра Яблоко, если нет. Она также удивлялась рейдерам, лежавшим под неестественными углами там, где их оставила ной-гуин. Все молодые мужчины, бледные, с короткими светлыми бородками и голубыми, как васильки, глазами. Интересно, что заставило их пересечь море? Они выглядели слишком сытыми, слишком хорошо экипированными, чтобы забраться так далеко терроризировать крестьян в их лачугах. Разве человек с хорошим железным мечом пересечет океан, чтобы украсть полуголодную козу?

Она смотрела в темноту и рисовала на ней рейдеров, вдыхая жизнь в их бледные конечности. Пойдут ли они еще дальше вглубь суши или отступят сейчас, опасаясь быть отрезанными, когда прибудут новые армии императора?

Ночью рейдеры не появлялись. А если и появлялись, то ушли дальше, надеясь на более богатую добычу, чем обещала кучка лачуг. Три девочки встали, когда небо побледнело, и направились к неглубокой долине, которая тянулась на восток и север к далеким горам, над которыми скоро взойдет солнце.

— Она сказала, что это единственный путь. Во всяком случае, это единственный легкий путь, и если мы хотим догнать остальных, нам нужен самый быстрый путь. — Клера взяла инициативу на себя. Старуха, добывшая из нее медяк за вчерашний хлеб, снабдила ее также направлением к Разрезу Эймона, который, по ее словам, был единственным безопасным проходом через горы, носившие красочное название Хребет Дьявола.

Нона могла сказать что, судя по рельефу местности, какая-то ледяная река вторглась сюда, как когда-то в Серость, но совсем недавно, всего лишь столетие или два назад, отступила, оставив скалы обнаженными от почвы; яростные кряжи стояли там, где бежали жилы более твердого камня. Хребет был как одна жила упрямого гранита, оставшейся там, где медленные, неумолимые потоки льда прорезали более мягкий камень. Он гордо возвышался, возможно, на тысячу ярдов над своим окружением, почти вертикально, и был заточен до остроты бритвы, протянувшейся на север и на юг больше, чем на дюжину миль.

Послушницы слышали о Хребте Дьявола. Ара даже видела его раньше, когда была маленьким ребенком — любопытство во время поездки, имевшей с целью посетить тот или иной отдаленный плод древа ее родословной. Но только когда они подошли поближе, подгоняемые лед-ветром, они по-настоящему оценили важность легкого прохода с одной стороны на другую.

— Мы пройдем через Разрез Эймона и поднажмем. Мы догоним остальных или нет. Если нет, мы можем встретиться с ними около Кринга, — сказала Клера. — Если не считать отсутствия Рули, мы все равно собирались идти этой группой.

Пересечение каменных пустошей заняло больше времени, чем предполагалось. По камню тянулись трещины длиной в несколько миль и шириной в несколько ярдов. В других местах камень был испещрен впадинами с острыми краями, некоторые из которых были заполнены темной водой, некоторые пусты, некоторые достаточно глубоки, чтобы утонуть, а некоторые достаточно малы, чтобы поймать ногу и сломать неосторожную лодыжку.

После полудня они заметили Разрез. И только к вечеру дошли до подъема к нему. Трое послушниц пробирались по лабиринту каменистых оврагов, которые в беспорядке змеились по расколотой скале вверх к Разрезу, все еще находившемуся почти в полумиле от них. Ветер, не дававший им покоя с тех пор, как они покинули Скалу Веры, ослабел, словно испугавшись Хребта Дьявола, и стал порывистым.