Было, но я потерял.

– Как попасть в его дом? Есть уязвимые места в системах безопасности? Мне нужно добраться до Ники, если он решит причинить ей боль.

– Нет. Никаких прорех в системе безопасности нет, – отчеканивает Семён. – Не думаю, что есть повод для беспокойства. Усольцев монстр, но не убийца.

– Ясно.

Отключаю телефон.

Да откуда ему знать, есть там что-то или нет?

Возможно, просто никто не искал старательно.

Дверь в кабинет открывается, и я поднимаю голову.

– Открыл входную своим ключом, – пожимает плечами отец и заостряет внимание на сбитых костяшках моих пальцев. – Надеюсь, для этого был стоящий повод.

Он проходит, садится на кожаный диван, стоящий у стены, и закидывает одну ногу на другую, после чего достаёт сигарету и закуривает, покашливая, потому что поспешил и хватанул слишком много яда.

– Что случилось? Выглядишь неважно, – отец выпускает едкие кольца дыма из лёгких и стряхивает пепел в чашку от кофе, стоящую на подлокотнике.

– Усольцев запер Нику в своём доме. Она сказала, что должна оставаться там. Существуют какие-то правила, и прислуге запрещено покидать обидеть дьявола. Это в корне неправильно. Он их там силой удерживает.

– Если твоя Ника так хороша, как ты думал, то она довольно скоро получит ключик не только от сердца Усольцева. Надеюсь, у неё хватит ума ублажить Виктора так, чтобы он на всё был готов пойти ради неё. Тебя же окрутила в своё время.

Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а внутри закипает ярость. Желваки передёргиваются, и я чувствую, как сильно натягивается кожа на скулах. Отец говорит о Веронике, как о продажной девке.

Всегда так говорил.

А от его слов о том, что она «ублажит» Виктора, кровь в жилах бурлит ещё сильнее. Я ревную свою бывшую жену и не хочу, чтобы она принадлежала кому-то кроме меня.

– Ника выполнит условие нашей сделки только в том случае, если окажется, что ребёнок не наш с ней, – цежу сквозь стиснутые зубы.

– Когда окажется. Ты ведь не поверил, что эта зависимая на самом деле смогла родить здорового ребёнка? Ваш малыш погиб ещё в её утробе, до того как появился на свет… Тебе дали все доказательства. Что ты ещё хочешь?

Пот проступает на лбу, и я стараюсь расслабиться, чтобы не выдать себя раньше времени.

Да.

Я начал копать под собственного отца, потому что подозреваю – это всё его козни.

Он убедил меня в том, что Вероника подсела на какую-то дрянь и не уберегла нашего ребёнка. Слишком удачно на меня вышел дилер, который поставлял ей всю эту отраву…

Якобы поставлял.

Пусть на своих ногах уйти он уже не смог, да и вряд ли когда-то встанет на них, но многое тогда слишком удачно сошлось. У меня не было времени подумать.

Из-за своей треклятой импульсивности я бросил женщину, которую любил до умопомрачения, а что у меня есть теперь?

Расшатанные в хлам нервы, отсутствие нормальной психики и желание отомстить виновнику.

Если мой отец на самом деле замешан во всём, говорить мы с ним будем отнюдь не на тёплых дружелюбных нотках.

Вот только у меня пока нет доказательств.

Показания перепуганного врачишки нельзя брать в расчёт.

Он мог сказать то, что я в тот момент хотел услышать, поэтому я жажду получить на руки результат теста ДНК и убедиться, что Соня моя дочь.

Соня…

Противное имя, но ничего – мы сменим его.

Непременно сменим, если убедимся, что она наша.

Я уже всё решил.

Увезу их с Вероникой подальше от всего этого бедлама, где больше никто не причинит боль девочке с ясными глазами.

Смешно становится от собственных мыслей, ведь сам же и причинил, сам сделал больно ей.

– Даже не вздумай снова снюхаться с этой лживой тварью, потому что я лишу тебя всего и откажусь от сына, который уже не первый раз пытается подорвать моё доверие, – выдаёт отец, тушит сигарету и медленно встаёт с дивана.

Он уходит.

Как всегда…

Сказал своё слово и решил, что оно должно остаться последним, но даже не пытается услышать вторую сторону, а ведь мне есть что сказать.

Всегда было.

Слышу, как щёлкает входная дверь, и подумываю сменить замок. Не хочу, чтобы кто-то вламывался ко мне в квартиру вот так просто.

Пишу Веронике, надеясь, что она ответит. Мне жизненно необходимо знать, что сейчас с ней всё в порядке, что никто не угрожает ей, не стоит с дулом у виска. Вот только она не отвечает. Даже не читает моё сообщение. Взгляд медленно перетекает на часы. Наверное, женщина уже мирно посапывает в кровати и видит сладкие сны, в которых нет монстра-бывшего-мужа, уничтожившего в ней всё хорошее.

Голова идёт кругом, а меня тошнит от собственной ничтожности.

Наш ребёнок жив.

А если так, то всё было ложью с самого начала.

Вероника ничего не принимала.

Каким же дураком я был, когда поверил, что в моё отсутствие она бегала к дилеру и спала с ним за очередную упаковку отравы.

С рыком скидываю всё со стола и подскакиваю с кресла.

Я не смогу спокойно спать этой ночью, пока не буду уверен, что с ней всё в порядке.

Я псих.

Проклятый псих, которому нет прощения и нет места в жизни ангела.

Ангела ли?

В голове звучит противный голос. Тот, кем я стал за этот год, пытается прорваться наружу, чтобы сказать, какую страшную ошибку я могу совершить, если снова доверюсь бывшей.

– Проклятье! – бормочу я и наливаю немного вина в бокал, но не пью его, а просто смотрю на мутную жидкость рубинового цвета и вспоминаю, как мы познакомились с Никой.

Был тёплый летний вечер, а девушка с губами цвета спелого персика предложила мне купить воздушный шарик, чтобы помочь какому-то там приюту… Я толком не помню, что за приют, но я скупил все шары. И запустил их в небеса вместе с ней.

Уголки губ приподнимаются в улыбке, а внутри клокочет ненависть к самому себе.

Всё утро у меня раскалывалась голова от боли. Я слишком переволновалась вчера, когда поддалась на провокацию бывшего мужа, назвавшего Усольцева ужасным человеком. Я на самом деле подумала, что тот будет пытать меня, когда кто-то стал настойчиво ломиться в ванную, но стоило только открыть и столкнуться с побледневшей Натальей, как многое встало на свои места.

– Простите! Я подумала, что вы решили уехать, а в ванной стало дурно Анне, у неё случаются скачки давления от горячей воды, – принялась извиняться женщина.

– Всё в порядке. Я не собираюсь сдаваться. Условия господина Усольцева более чем устроили меня. Доброй ночи, Наталья.

Только теперь понимаю, что следовало спросить – быть может, Анне нужна помощь? Я с ней не сталкивалась, но если женщина в возрасте, то за ней необходимо приглядывать. Или?..

– Вероника, вы не ответили на мой вопрос – почему вы решили работать няней? – спрашивает психолог, на беседу с которым меня отправили после прохождения медицинского обследования.

Вздрагиваю и отвлекаюсь от воспоминаний разговора с Натальей.

– Вам ответить честно? – задаю вопрос, пристально глядя в глаза молодого, но, кажется, слишком опытного молодого мужчины, читающего меня как открытую книгу.

Он задал уже так много вопросов, что я устала отвечать на них. Не понимаю – ну зачем так много? Неужели нельзя было ограничиться каким-то лёгким тестированием?

– Максимально, – кивает он в ответ и продолжает крутить в пальцах ручку – как же раздражает этот отвлекающий приём.

– Ладно. Я чувствую, что нужна этой малышке. Я смогу подарить ей материнскую любовь и заботу. Конечно, я понимаю, что не стану ей матерью, но няня должна отдаваться без остатка и служить примером маленькому человечку, который впоследствии вырастет взрослой личностью. Я не думаю, что правильно будет вести себя, как преподаватель. Важно подарить самое главное – любовь, научить ребёнка любить окружающих. Возможно, в этой ситуации я не могу мыслить, как няня, поэтому говорю правду, понимая, что он всё равно поймёт – лгу я или нет.