Киваю.

Для одного дня достаточно стресса.

Мне ещё стоит вытрясти из Шолохова эти рекомендации, чтобы изучить, в чьих домах я «работала няней». В следующую встречу я не должна сесть в лужу. Мне придётся покорить Усольцева.

– Ваша жена не должна одобрить мою кандидатуру?

Спрашиваю, а потом прикусываю язык.

– Нет. Моя жена никому ничего не должна, потому что у меня нет жены, – строго отчеканивает Усольцев, и в его голосе появляются колкие льдинки.

Получается та женщина, что выкладывала фотографии Сони, не жена Усольцева… Они просто живут вместе? Или она уже не жена?

– Во сколько мне подъехать завтра?

Странное у нас вышло знакомство и собеседование, конечно.

Чувствую себя подопытной крысой.

– Вы останетесь здесь уже сегодня. Домашних животных у вас, надеюсь, нет?

Отрицательно мотаю головой, пытаясь понять смысл только что услышанных слов.

Останусь в его доме?

– Прекрасно. Завтра утром водитель отвезёт вас в медицинский центр, где вы пройдёте обследование. Я должен убедиться, что с вами всё в порядке, и тогда вы приступите к своей работе. Договор подпишем завтра после обследования, а пока вы можете располагаться в гостевой комнате. После обследования водитель завезёт вас домой, чтобы вы смогли собрать необходимые вещи.

Глаза буквально ползут на лоб от шока.

Почему Усольцев решил оставить меня в своём доме?

Мужчина поднимается с кресла и улыбается мне.

Наверняка он заметил моё смятение и теперь посмеивается надо мной. Мысленно, конечно же.

– Вам подходит этот румянец и растерянность, – говорит Усольцев и уходит, а как только он скрывается, в гостиной появляется женщина, одетая в платье цвета горького шоколада с белым фартуком.

– Здравствуйте. Меня зовут Наталья. Я провожу вас в гостевую комнату.

– Здравствуйте! Ника, – только и могу выдавить из себя я, поднимаясь с кресла.

Меня решили сделать пленницей этого места?

И самое ужасное – не дали никаких объяснений.

Неужели Усольцев догадался, что я связана с его главным конкурентом?

– Наталья, прошу вас, объясните, что здесь происходит, – спрашиваю, следуя за женщиной в отведённую мне комнату.

Она оборачивается и с недоумением смотрит на меня. Тонкая нить серебристой седины пролегла на висках женщины, но это лишь украшает её пепельно-русые волосы. Сколько ей лет? За пятьдесят, наверное. Почему-то она напоминает мне добрую заботливую маму, хочется доверять ей, и я очень надеюсь, что женщина сможет ответить на все мои вопросы.

Улыбнувшись, Наталья покачивает головой.

– Неужели вам ничего не объяснили те, кто отправлял сюда? В дом господина Усольцева не попасть просто так. Он важный человек, а сейчас у него особенно сложные времена, поэтому прислуга не покидает дом, если устраивается сюда на работу. Если вы пока не подписали договор, вы всегда можете передумать. Странно, что об этих условиях вам не сообщили заранее.

Действительно…

Странно.

Неужели Шолохов не знал об этом нюансе?

Или решил, что не следует рассказывать мне всю правду? Неужели он подумал, что меня это остановит, и я откажусь идти?

Впрочем, он был слишком прямолинеен, когда предложил мне переспать с Усольцевым, так почему не сказал, что и дом этот покидать я не смогу?

Как я должна передать ДНК дочери, если не смогу выбраться за пределы этого места?

– Никто не покидает дом? А как же вы, Наталья? Наверняка у вас есть семья…

Прикусываю язык, потому что от моего вопроса Наталья бледнеет. Она, молча, пожёвывает губами, шмыгает носом и выдавливает грустную улыбку.

– Нет, Ника, у меня уже нет семьи: сын с мужем разбились в автокатастрофе. Моей семьёй стал Виктор Дмитриевич, – отвечает Наталья. – Вы девушка молодая… Возможно, вам всё это и не нужно? У вас наверняка есть друзья, молодой человек, родные?

Пытаясь переварить услышанное, киваю.

– Мама. У меня есть мама, но мы редко видимся, поэтому работа здесь не станет проблемой, – глухо отвечаю я. – Но всё-таки почему настолько кабальные условия? У хозяина этого дома замашки тирана?

– Вы действительно считаете их кабальными? – раздаётся холодный голос за спиной, и я вздрагиваю. – А меня тираном со странными замашками?

Не решаюсь обернуться, понимая, что там стоит Усольцев. И он ждёт мой ответ, но все слова растворились где-то на кончике языка.

Он следит за мной?

Наталья тушуется.

Разве так ведут себя, если на самом деле считают хозяина дома своей семьёй?

Я хмурюсь, поглядывая на женщину, а потом всё же перевожу внимание на Усольцева, который обходит меня и встаёт напротив.

За «тирана» он прямо сейчас может выставить меня из дома и отказать в работе, но он словно играет со мной, даёт шанс и наблюдает, хочет понять – что будет дальше и насколько далеко это зайдёт. Неужели уловка Шолохова подействовала, и господин Усольцев «захотел» меня? Последнее пугает, ведь я не планирую оказаться в его постели.

– Вероника, вас никто не заставляет принимать столь кабальные условия. Если вы действительно считаете, что не справитесь, то можете прямо сейчас покинуть мой дом. Наталья, спасибо за помощь. Помогите Анне уложить Соню спать, а я сам разберусь с нашей гостьей.

От последних слов меня пробирает. Вспоминаю, как на меня смотрел Шолохов, когда я говорила, что не виновна в смерти дочери: «Я сам разберусь, кто виновен! И с тобой я разберусь, Ника, но позднее, а пока убирайся вон из моего дома!». И тот факт, что он был пьян, совсем не оправдывает его. Шолохов сделал свой выбор, растоптал и уничтожил меня. И вот теперь снова… «Я сам разберусь с нашей гостьей». Немею от услышанного и ничего не могу с собой поделать.

– Так что вы скажете, Вероника?

Наталья уже ушла, а я отталкиваю от себя морок нахлынувших воспоминаний и смотрю на Усольцева.

– Для меня подобное впервые. Впрочем, всё в порядке. Я справлюсь. Простите меня. Я не хотела вас как—то обидеть, но подобное для меня действительно впервые.

– Вы действительно так уверены в своих силах? У вас есть муж? Молодой человек? Планы обзавестись семьёй?

Усольцев режет без ножа. Его слова рвут меня на части, потому что дать ответы на поставленные вопросы я не могу.

Слишком сложно.

Я не умею врать и боюсь сказать что—то фальшивое теперь.

А вдруг случайно проговорюсь и скажу правду?

– Нет, – отрицательно мотаю головой, хоть и нагло вру.

У меня есть план обзавестись семьёй, вернув свою дочь, но об этом Усольцеву совсем необязательно знать.

Мы с малышкой станем самой крепкой семьёй, в которой не будет места никому, кто захочет попытаться нарушить наш покой.

– Знаете, что страннее всего, Ника? – вдруг спрашивает Усольцев, обхватив свой подбородок. Он прислоняется к стене и чуть щурится, разглядывая меня.

Виктор Дмитриевич выглядит сексуально, и я отвожу от него взгляд, потому что глядеть на него, как на мужчину уж точно не должна. Хватит уже с меня деспотов и миллиардеров. Уж лучше одной, чем с такими уверенными в себе и своих деньгах мужчинами. Вряд ли он чем-то лучше Шолохова, ведь не просто так у него уже «нет жены». Наверняка, она сбежала бедняжка от деспота мужа. Или выгнал сам. Как Шолохов меня.

– Что же?

– Тот человек, который порекомендовал мне вас, должен был объяснить вам, как всё будет складываться в работе. Вот мне и интересно – почему он не сделал этого? Или вы что—то от меня скрываете?

Смотрю на трясущуюся под моим пристальным взором молодую женщину и пытаюсь понять – почему она согласилась прийти в мой дом? Ей угрожали? Она не выглядит опытной соблазнительницей, коей должна быть, учитывая, зачем явилась в мой дом на самом деле.

Шолохов уже совсем слетел с катушек: нарушает все границы, отправляя девицу на роль няньки, но с необходимостью залезть в мою постель. И ведь я никому не мешаю, не перебегаю дорогу и не ставлю палки в колёса. Я просто работаю себе и никого не трогаю. А ведь давно могу раздавить своих конкурентов, раскрошив их панцири в мелкий песок. Неужели именно таких шагов от меня и ждут?