-- Какую спальню? -- спросил Гарри, понизив голос, потому что они проходили мимо портрета матери Сириуса.

   -- Ну, Сириус говорит, это не то чтобы спальня, а скорее нора, -- сказала Гермиона. -- Видимо, он спит под котлом, в чулане возле кухни.

   Когда они спустились вниз, там не было никого, кроме мама. Она стояла у плиты и пожелала им веселого Рождества таким голосом, как будто у нее был насморк. Они отвели глаза.

   -- Так здесь спальня Кикимера? -- сказал Рон, подойдя к невзрачной двери в углу напротив кладовки. Гарри ни разу не видел ее открытой.

   -- Да, -- сказала Гермиона несколько неуверенно. -- Пожалуй, лучше постучать.

   Рон постучался, но ответа не было.

   -- Наверху где-нибудь шастает, -- сказал я и без дальнейших рассуждений распахнул дверь. -- Фу-у!

   Большую часть чулана занимал старинный отопительный котел, но в невысоком пространстве под трубами Кикимер устроил себе что-то вроде гнезда. На полу были навалены разные тряпки, вонючие одеяла и небольшая ямка в них указывала, где спит по ночам, свернувшись крендельком, Кикимер. Там и сям среди тряпья валялись хлебные корки и заплесневелые кусочки сыра. В углу блестели мелкие предметы и монетки, которые он перетаскал к себе, как сорока, спасая от генеральной уборки, затеянной Сириусом. Кроме того, он собрал фамильные фотографии, которые Сириус повыбрасывал летом. Стекло на иных было разбито, что не мешало маленьким черно-белым людишкам надменно глядеть на Гарри, в частности -- у него екнуло в животе -- темноволосой даме с тяжелыми веками, суд над которой он видел в Омуте памяти Дамблдора: Беллатриса Лестрейндж. Похоже, это была любимица Кикимера: ее фото он поставил перед остальными, неуклюже склеив стекло чудо-скотчем.

   -- Пожалуй, оставлю подарок здесь. -- Гермиона аккуратно положила сверток в углубление постели и прикрыла дверь. -- Найдет его позже, ничего страшного.

   -- Между прочим, -- сказал Сириус, выйдя в это время из кладовой с большой индейкой, -- кто-нибудь видел Кикимера последнее время?

   -- Я не видел его с тех пор, как мы сюда прибыли, -- сказал Гарри. -- Ты еще выгонял его из кухни.

   Сириус нахмурился:

   -- Да... Знаете, по-моему, я тоже с тех пор его не видел... Прячется где-нибудь наверху.

   -- А уйти он не мог? -- спросил Гарри. -- Когда ты сказал "вон", он мог так понять, что вон из дома.

   -- Нет, нет, домовые эльфы не могут уйти, пока им не дали одежду. Они привязаны к семейному дому.

   -- Если очень захотят, то могут, -- возразил Гарри. -- Три года назад Добби ушел от Малфоев, чтобы меня предупредить. После он должен был наказать себя, но уйти все-таки смог.

   На лице Сириуса промелькнуло озабоченное выражение, но он тут же сказал:

   -- Ладно, потом его поищу. Где-нибудь наверху сидит, льет слезы над панталонами моей мамаши или еще чем. Конечно, мог заползти в вентиляционный шкаф и умереть... но надеяться на это не смею.

   Фред, Джордж и я рассмеялись, Гермиона же посмотрела на него с укоризной.

   Покончив с рождественским обедом, семейство Уизли, Гарри и Гермиона собрались навестить отца в сопровождении Люпина и Грозного Глаза. К пудингу и бисквиту со сливками подоспел Наземникус с "позаимствованным" автомобилем, поскольку в Рождество метро не работало. Скорее всего машина позаимствована без согласия владельца. Заклинанием ее увеличили, как в свое время форд "Англию", и, хотя снаружи она выглядела обычно, в ней удобно разместились вдесятером, включая водителя Наземникуса. Мама долго колебалась перед тем, как залезть, -- Гарри понимал, что подозрения насчет Наземникуса борются в ней с нелюбовью к путешествиям без магии, но в конце концов мороз на улице и мольбы детей взяли верх, и она соизволила сесть между Фредом и Биллом.

   До больницы святого Мунго доехали быстро: движение на улицах было маленькое. Редкой цепочкой, крадучись, по безлюдной улице двигались к больнице волшебники и волшебницы. Гарри вылез с остальными из машины. А Наземникус отъехал за угол, чтобы ждать нас там. С незаинтересованным видом подошли к витрине, где стоял манекен в зеленом передничке, и по одному прошли сквозь стекло.

   Приемное отделение выглядело по-праздничному уютно: хрустальные шары, освещавшие больницу, окрасились в красный и золотой цвет и превратились в огромные сияющие рождественские игрушки; во всех углах искрились елки, усыпанные волшебным снегом, обвешанные сосульками, и каждая была увенчана золотой звездой. Сегодня тут было не так людно, как в прошлый раз, хотя на полпути к дверям Гарри оттолкнула в сторону волшебница с японской чашкой в левой ноздре.

   -- Семейный спор, а? -- усмехнулась блондинка за столом. -- Сегодня вы у меня третья. "Недуги от заклятий", пятый этаж.

   Отец сидел в постели с подносом на коленях, только что кончив ужинать индейкой, и на лице у него было слегка виноватое выражение.

   -- Все налаживается, Артур? -- спросила мама после того, как они поздоровались с ним и вручили подарки.

   -- Все отлично, -- сказал отец как-то чересчур бодро. -- Ты... э-э... не виделась с целителем Сметвиком?

   -- Нет. А что? -- насторожилась она.

   -- Ничего, ничего, -- беспечно ответил он и стал разворачивать подарки. -- Хорошо провели день? А вам что подарили? Ох, Гарри, это просто чудо! -- Он развернул подарок -- электрический шнур и набор отверток.

   Мама не вполне удовлетворил ответ мужа. Когда он наклонился, чтобы пожать Гарри руку, она взглянула на повязку под ночной рубашкой.

   -- Артур, -- отрывисто сказала она, и это было похоже на хлопок защелкнувшейся мышеловки, -- тебе сменили повязку. Почему ее сменили на день раньше? Мне сказали, что до завтра это не понадобится.

   -- Что? -- сказал отец довольно испуганно. -- Да нет... это так... это просто...