Губы Алессы растянулись в вымученной улыбке. Снова проклятый сосуд. В прошлом она была человеком. А стала тоннелем. Резервуаром. Линзой. Или любой другой метафорой, к которой прибегал Томо, помогая ей осознать свою роль. Вот только с пониманием проблем не возникало. Она понятия не имела, как ее исполнить.

Томо и Рената годами тренировались перед своей битвой, в то время как она отдала бы правую руку за еще хотя бы несколько дополнительных месяцев. Ну, может быть, не руку. Ей пригодятся обе, потому что придется одной держать Фонте, а в другой сжимать оружие. Отдала бы ногу. Или ухо. Она и так едва не лишилась одного, а с правильной прической его отсутствия никто и не заметит.

Рената оторвала взгляд от лежащей перед ней книги размером с целый стол и посмотрела на Алессу.

– Мы ей говорили об этом тысячи раз, дорогой. Сомневаюсь, что еще одна метафора что-то изменит.

Томо чуть поник.

– Мост к пониманию строится из слов.

– Спасибо за старания, Томо, – вступилась Алесса, опускаясь в кресло. – Ты безупречно управляешься со словами.

Томо постучал ручкой по столу.

– Единственный наглядный пример, который приходит в голову, – это призма, преломляющая свет. Только Финестра делает прямо противоположное, сливая цвета в… – Он расхаживал туда-обратно, бормоча что-то о длине волн.

Возможно, в книге Алессы и содержались величайшие тайны истории, однако она была написана на древнейшем языке, а потому девушка никогда этого не выяснит. И фолиант весил столько, что попытки захлопнуть его превратились в нешуточное состязание, где победителем едва не вышла сторона, давившая на приподнимаемую часть книги.

Рената захлопнула свой древний том, подняв в воздух облако пыли.

– Страницы витиеватой прозы, и никаких реальных советов. Кучка претенциозных поэтов. Клянусь, если бы я встретила предшествующих Финестр, то вбила бы в них немного здравого смысла.

– Ох, предоставь это мне. – Алесса дерзко ухмыльнулась. – Вреда было бы больше.

Рената пересекла комнату, и юбки цвета полуночного неба разлетелись в стороны, явив зеленые колготки. После смерти Илси люди стали безостановочно пялиться на руки Алессы в кружевных перчатках и на ее ноги в сандалиях, словно на их местах извивались ядовитые змеи, ввиду чего ей пришлось покрывать всю кожу. И вскоре Рената начала носить колготки под своими юбками, уверяя, будто ей просто нравится сочетание цветов.

– Расскажите еще раз, – изобразив жизнерадостность, обратилась к паре Алесса. – Что это за ощущение?

Рената устроилась через стул от Алессы, уперлась подбородком в сложенные ладони, и ее темные брови сошлись на переносице.

– Чтобы выдержать ноту, певец вдыхает необходимое количество воздуха, а затем осторожно передает и меняет тональность звука.

– Но как им управлять? Певцов не учат петь молча.

Томо швырнул призму на стол.

– Ох, Рената, позволь попробовать. Ей нужно тренироваться хоть с кем-то, а у меня не было приступов уже много месяцев.

– Ни в коем случае, – тут же отрезала Рената.

Алесса выводила на деревянной поверхности невидимые круги. Порой их любовь сияла столь ярко, что на них больно было смотреть.

– Фонте рождены служить. – Томо принялся массировать плечи Ренаты.

– Служить своей Финестре. Ты исполнил свой долг. – Рената зажмурилась. – Мы не отбрасываем такую вероятность навсегда, но, пожалуйста, Томо, не сейчас.

Она была права. Томо исполнил свой долг задолго до рождения Алессы, а годы тренировок и последовавшее за ними затяжное сражение плохо сказались на его сердце, отчего он периодически не мог выбраться из кровати по несколько дней. Он заслужил выход на пенсию, не обремененный тренировками с новой Финестрой, которая славилась своей способностью отнимать жизнь одним прикосновением.

– Нет, – уверенно произнесла Алесса. – Вы оба нужны мне живыми. Без вас я не справлюсь.

– Ладно-ладно, – сдался Томо. – Финестра, не хочешь ли подышать воздухом, пока не прибыли гости?

Рената так и не открыла глаза.

Алесса выскользнула из комнаты, аккуратно прикрыла за собой дверь и, задержавшись рядом, прислушалась. В словах Ренаты крылся некий странный подтекст.

Выдержав долгую паузу, Рената заговорила:

– А вдруг со следующим тоже не получится?

– Получится.

– Времени почти не осталось. Что если люди правы и она действительно не может…

– Просто верь, Рената. Боги нас бы не оставили. – Для человека, наслаждающегося оживленной беседой, Томо звучал слишком разгневанно. – И не поднимай эту тему впредь.

– Я не допускала такого исхода, – вздохнула Рената. – Но нам нужно обсудить варианты.

– Нельзя сбрасывать со счетов пятьсот лет традиций.

– Ох, значит, рисковать своим здоровьем, дабы не создать прецедент, – это нормально, а…

– Одно дело – нарушать правила, – прервал ее Томо. – Совсем другое – убить Финестру.

За день до ее четырнадцатого дня рождения Алесса победила в догонялках и стала Финестрой. Два этих события между собой никак не связаны, но она частенько размышляла, избежала бы она случившегося, если бы продолжила читать книгу.

Один одноклассник, высоковатый для своего возраста и сложенный как детеныш буйвола, убедил девочек на школьном дворе, что пускай лучше они пытаются догнать его, а не наоборот, и школьницы тут же превратились в военных стратегов. Некоторые планировали украсть его поцелуй, но большинство хотели лишь повеселиться и поиграть в салочки.

Алесса не претендовала на звание самой быстрой бегуньи, да и не намеревалась побеждать, просто повернула за правильный угол в удачный момент. Или за неправильный угол в неудачный момент.

У ее цели, застигнутой врасплох, не оставалось никаких шансов, и секунду спустя она сидела у него на груди, охваченная радостью от победы, и не понимала, что делать дальше.

Тогда она коснулась его лба и заявила:

– Ты проиграл.

И он умер.

По крайней мере, так она подумала. Мальчишка корчился под ней в судорогах, его сухожилия натянулись, словно тетива лука, а между стиснутых зубов сочилась пена вперемешку с кровью. Он едва не откусил себе язык и до сих пор шепелявил, когда вступал с кем-нибудь в беседу. Не с ней, разумеется. Ее тотчас сопроводили в Цитадель, и когда они проходили мимо дома одноклассника, тот кричал так громко, что стража остановилась, чтобы отчитать его родителей. В то время стражу еще задевало неуважительное отношение к Финестре.

Адрик прибился к конвою, заверив всех, что он обязан доставить несколько драгоценных семейных реликвий, и всю дорогу до ее нового дома, радостно насвистывая мелодии, беззаботно перебрасывал ее чемодан из руки в руку.

Томо и Рената ожидали ее прибытия на ступеньках снаружи, и Адрик, завидев их, перестал дурачиться, отчего Алесса заставила себя рассмеяться, несмотря на печальное состояние. Возможно, она ощущала, что ее прикосновение не впервые причинило кому-то боль или что дар Богини обратится проклятием.

Алессе, чтобы держать себя в руках, требовалось сохранять свою ярость, распалять ее, но, пока она стояла у ведущего во внутренний двор арочного прохода, вся злость испарилась, оставив после себя лишь ноющую боль.

Томо и Рената уже устроились во главе стола, а на их гордых лицах не читалось и следа страха или сомнения.

Алесса всегда знала, что пара была верна островам, а не ей, но даже если в разговоре всплыла бы не конкретно ее смерть – мыслить ей хладнокровно удавалось с большим трудом, их клятвенный долг состоял в тренировке следующей Финестры, а не в ее убийстве.

Ей-то казалось, что она им небезразлична. Хотя бы немного.

Трубы возвестили о ее прибытии, и Алесса укуталась в остатки своей ярости, как в зимнее пальто. Уместнее был бы большой барабан или расстроенная скрипка.