Моя душнилиевая кольчуга представляла собой рубаху с рукавом по локоть. В отличие от кинематографических версий, виденных мною в многочисленных костюмированных фильмах, она не оканчивается у колен, а заканчивается в районе ширинки. Вообще я представляю себе, как её подогнать по размеру, но надо хорошо всё продумать и измерить.

Гена вывел Эстрид из сортира и усадил на лавку в коридоре.

– Что ж… – заговорил я, вытаскивая из саней кожаную раскладку с инструментами. – Ты, возможно, не в курсе, но человек, если иметь правильный подход – это комок боли. Боль – это реакция организма на внешний раздражитель, мобилизирующая силы организма для избавления от этого раздражающего фактора…

Голосовые связки мои уже изрядно отвыкли от латыни, но мозг вспоминал нужные слова и конструкты очень легко. Видимо, вложенные в «Мудрость» очки характеристик дают о себе знать. Уже одно то, что я свободно изъясняюсь на полузабытой когда-то латыни, стоит вложенных усилий в поднятие уровня и прочей хрени, которой я занимался весь отрезок иномирной жизни.

– Хочешь пытать – пытай, – решительно ответила Эстрид.

– О, нет, – покачал я головой. – Сначала я вдоволь потрахаю тебе мозги.

Положив раскладку на коридорную лавку, я осмотрел инструменты. Это был слесарный набор: молоток, шведский ключ, три типа напильников, ручные ножницы по металлу, кернер, зубило, ручное сверло, складная ножовка по металлу и набор разводных ключей. Последнее вряд ли понадобится, но даже того, что есть помимо разводных ключей, хватит, чтобы доставить массу неприятных ощущений. Впрочем, на самом деле я ничего из этого к Эстрид применять не собираюсь.

Я не долбанный маньяк, чтобы пытать людей, пусть даже они этого заслуживают. Если ничего не получится, то я просто прикажу Гене прикончить её.

Убивать её придётся, так как она слишком опасна. Слишком много говна случилось между нами, чтобы она не попробовала нанести ответный удар.

– Вот это… – я вытащил из раскладки напильник с мелкой насечкой. – Я уже вижу, что можно сделать с твоими зубами.

Я приложил напильник к спинке коридорной лавки и сделал пару движений. С характерным звуком древесина поддалась напильнику и на сиденье осыпалась порция древесной стружки.

– Знаешь, ещё в родном мире, в часы досуга, читывал я одно произведение… – я подошёл поближе к некромантке.

Эстрид невольно отпрянула.

– Автор – Шон Аккербромби, а название – «Плоть и сталь», – продолжил я. – Был там один персонаж, практически ключевой… Он попал в плен в некую восточную империю. Ты можешь провести аналогию с империей Сасанидов, если слышала про такую. Там его пытали примерно два года, без какой-либо цели, просто так, потому что могли. Они напильниками сточили ему зубы, покалечили его, но сохранили остатки здоровья, чтобы он мог продолжать жить. Ну, как жить… Существовать. Мучительно существовать. Он не мог есть твёрдую пищу, а каждое утро начинался его маленький персональный ад, потому что необходимо было вставать с кровати. Лестницы он считал своими смертельными врагами, а кресла – самыми надёжными союзниками…

– К чему ты мне это рассказываешь? – невежливо перебила меня Эстрид.

– К тому, что я могу точно так же, – ответил я с улыбкой. – Моей нынешней медицинской квалификации достаточно, чтобы, при наличном инструментарии, превратить тебя в воющее от бесконечной и нестерпимой боли существо. И пусть говорят, что ко всему можно привыкнуть, но когда речь идёт о боли – это неправда. К боли привыкнуть нельзя. Примириться, терпеть – сколько угодно. Но привыкнуть невозможно. Даже у конченных мазохистов есть свой предел. Поэтому я предлагаю тебе начать говорить. И, если вдруг ты меня заинтересуешь, предложишь то, что я не смогу получить где-то ещё, у тебя будет шанс на выживание.

На самом деле, в ходе моего рассказа про «Плоть и сталь» мне пришла в голову идея заключить пакт с Эстрид. По идее, её бы шлёпнуть за Витька Александрова, которого, что-то мне подсказывает, грохнула именно она. Только вот у неё есть связь с культистами из моего мира. А эти сраные культисты могут быть очень полезны.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила Эстрид.

– Мне нужен выход на тех людей, которые похитили меня, – ответил я. – Ещё мне нужно всё, что ты знаешь о некромантии.

Да, мои знания зиждутся на голой теории с незначительными вкраплениями практики, поэтому опыт давно практикующей некромантки будет в кассу.

– А что получу я? – спросила Эстрид.

– Ну, во-первых, жизнь, – ответил я. – А во-вторых, ты даже понятия не имеешь, каким образом я поднял этого мертвеца. Я прав?

– Я знаю, как ты поднял его, – ответила Эстрид. – Но не понимаю, почему он не начал гнить.

Это уже ценная информация. Она не знает про нигредо, что удивительно. В книжках по некромантии написано, что это азы, базис, без которого нельзя даже начинать.

– Нигредо? – спросил я. – Альбедо?

– Не понимаю, о чём ты, – пожала плечами Эстрид.

– Тогда единственная ценность, который ты владеешь – это контакт с людьми из моего мира, – вздохнул я. – Итак. Взамен за связь с теми ушлёпками я сохраню тебе жизнь. А если что-то из твоих знаний вдруг окажется мне полезным, я позволю тебе уйти отсюда.

– Лучше уходить до наступления ночи, – сообщила мне Эстрид. – Или ты думаешь, что это место осталось нетронутым просто так?

– Неужели очередное проклятье, наложенное на поселение? – усмехнулся я.

– Нет, – покачала головой Эстрид. – Тут неподалёку гнездо интерфекторов. Ночами они выходят на охоту. И, если ты проходил мимо них, то они уже знают, где тебя искать.

Тут я вспомнил, что, вдобавок, поорал на них. М-да…

– Что они собой представляют? – спросил я.

– Лучше бы тебе с ними не встречаться, – вновь покачала головой Эстрид.

– Как они выглядят? – твёрдо спросил я.

– Ментис интерфектор – это существо высотой примерно метр, вооружённое природным оружием – тонкими, но длинными когтями, физически слабое, но представляющее угрозу среднего размера человеку или ребёнку, – ответила Эстрид. – Их опасность возрастает при охоте стаей. Стая в среднем от десяти до пятнадцати особей с вожаком. Вожак – самый умный из них, способный вызывать реалистичные мороки, индивидуальные для жертвы.

– А-а-а, вот эти галлюцинации, которые ты видишь, проходя мимо? – спросил я.

– У тебя нет оберега, – оглядела меня Эстрид. – Как ты прошёл мимо?

– Ты не ответила, – произнёс я.

– Галлюцинации – это то, что они создают коллективно, – Эстрид поправила воротник потасканной холщовой рубашки. – Очень сложно противиться мороку без специальных оберегов.

– И вот ты не смог противиться мороку – что будет дальше? – спросил я.

– Против своей воли, обманутый мороком, ты заползёшь в одну из щелей в их гнезде, а затем тебя отравят и съедят, – пожала плечами некромантка. – Отрава их не очень сильна, выделяется через поры на когтях. И, по моим наблюдениям, она нужна не для убийства, а для переваривания жертвы. Потому что я видела разорённые гнёзда интерфекторов и вскрывала несколько их жертв: яд размягчает плоть и делает её лёгкой для усваивания.

Значит, внекишечное пищеварение. Свойственно для членистоногих. Пауки, например, питаются только так.

Так, выходит, это некие пауки-мутанты, способные ковыряться у тебя в памяти и строить на основе этого мороки? Действительно, опасные противники.

– А что им мешает выходить днём? – спросил я у Эстрид.

– Солнце, – ответила та. – Они очень хорошо видят ночью, но солнце портит им зрение. Так мне говорили. Но это не значит, что, в случае опасности, они не смогут выйти к тебе и убить.

Как всегда, всё в этом мире существует с рядом оговорок.

– Ладно, мы уйдём отсюда, – кивнул я. – Есть тут поблизости безопасное место?

– Есть, – ответила Эстрид. – Но я всё ещё не получила гарантий собственной безопасности?

Я послал ей видоизменённую версию пакта Душнутого-Саволтропа, где указаны карательные санкции за предательство. Санкции заключаются в том, что нарушитель умрёт мучительной смертью. То есть он будет жить, но очень хреново и недолго. Гарантом соблюдения пакта Душного-Бранддоттер выступает Дух Мира, ну или как его там зовут.