- Да, почему бы и нет? Все равно скоро закрываться, - пояснил тот, переворачивая чашки, и помещая их на блюдца так аккуратно, словно усаживая в кресла.

Эта информация оказалась для Усока весьма внезапной, потому как он был уверен, что его путь от работы до кофейни не мог занять настолько много времени. Он в замешательстве огляделся по сторонам, пытаясь глазами отыскать часы. Искомый предмет нашелся на одной из стен и гордо демонстрировал нажитые им сегодня семь часов и сорок три минуты.

- Разве вы не до девяти работаете? – деликатно спросил Усок, все еще немного сомневаясь в своем восприятии реальности.

- Вообще, да, - ответил ему Джинхек, доставая полотенце, чтобы протереть чашки, - но так как я всю неделю один работаю, то хозяин разрешил мне закрываться на час пораньше.

- Ах, ясно, - прилетело ему в ответ уже вместе с хрустом печенья, - вполне справедливо.

- Еще бы, - продолжил тот, начиная потихоньку разливать чай, - но самое главное, что заплатят, как за полную смену.

Они оба слегка посмеялись от подобного безусловно приятного факта. Тем временем Джинхек закончил все свои приготовления, и перед Усоком появились две чашки чая, одну из которых парень напротив придвинул к нему чуть ближе.

Тот взял ее в руки и поднес ближе к лицу, чтобы насладиться нежным цветочным ароматом. Пар от жидкости приятно покалывал кожу, отбрасывая белые тени на очки Усока. Тот вернул чашку на место и снял с себя аксессуар, который хоть и помогал ему лучше видеть, но был в данный момент абсолютно бесполезен как данность.

- И что же Вы планируете делать с такой кучей денег? – кокетливо спросил Усок, поигрывая при этом бровями.

Его собеседник снова рассмеялся, уже более отчетливо, делая затем небольшой глоток чая.

- Даже не знаю, не думал еще об этом. Может, у Вас будут какие-нибудь предложения?

- Лично я бы пошел и спустил все на торт в «Вашингтоне».

«Вашингтоном» назывался неприлично дорогой кондитерский магазин, находившийся на соседней улице буквально минутах в десяти ходьбы от кофейни. И, судя по тому, что Джинхек опять рассмеялся словам Усока, он прекрасно понял, что тот имеет в виду.

- Это гениально, правда.

- Ох, спасибо.

Они оба снова отпили свой чай, глядя друг другу прямо в глаза. Но затем, как гром среди ясного неба, их маленький интимный момент оказался нарушен осторожной фразой, произнесенной почти шепотом.

- Пойдемте прямо сейчас?

Усок даже не сразу сообразил, что что-то произошло, но через мгновение до него долетел даже не весь смысл фразы, а только его обрывок, но уже одного его было достаточно, чтобы он в неверии поднял брови.

- Прямо сейчас? – повторил Усок как механический попугайчик, стараясь не выдавать своего замешательства.

- Да, мне только нужно закрыть кафе, это займет какое-то время, минут двадцать, но мы все еще успеваем до закрытия «Вашингтона», - улыбка не сходила с губ баристы, и Усок упорно не мог понять, было ли это все шуткой.

Но Джинхек прервал его размышления.

- Ну так что, да или нет? Не переживайте, я развлеку Вас отложенной историей про моих коллег, пока буду переворачивать стулья. Уверен, запыхавшимся я буду звучать еще смешнее, чем обычно.

Джинхек подкрепил свою фразу бодрым жестом, выставив вперед кулак с большим пальцем вверх, и Усок чуть не подавился от того, насколько нелепо это выглядело.

Нелепо мило.

- Это… - спокойным голосом начал свой ответ Усок, подбирая максимально извиняющуюся интонацию – звучит как предложение, от которого невозможно отказаться. Я «за».

Усок смог пронаблюдать всю гамму эмоций на лице Джинхека, от растерянных и грустных до оживленных и как будто получивших благословение богов. Он не мог поверить, что был способен стать причиной всего этого. Это ощущалось так странно, так необычно, но до чего же все-таки приятно.

.

.

Пока Джинхек мыл посуду, прибирался по мелочи и переворачивал стулья, он поведал Усоку фееричную историю про то, как его тучный коллега не смог вписаться в поворот, неся при этом огромное количество грязной посуды. Посуда полетела на пол, коллега полетел вслед за посудой, и его кость на правой ноге решила, что это конец, и треснула.

Джинхек признался, что, будучи в тот день в кафе и наблюдая за всем этим очно, он и сам уж было подумал, что это конец, но обошлось. Обошлось скорой, гипсом и постельным режимом для коллеги на две недели.

И все бы ничего, но его вторая коллега, миловидная дама, которая давно питала чувства к его тучному коллеге решила, что это прекрасный шанс для того, чтобы признаться в своих чувствах. Вместе с Джинхеком, они соорудили ему прекрасный полдник из кофе, сырников и ореховых корзиночек, и миловидная дама, воспользовавшись своим обеденным перерывом, отправилась навестить его тучного коллегу, и все бы ничего, но, находясь уже у него в палате, она так переволновалась, что наступила на собственные шнурки, запнулась, и, как потом выяснилось, сломала себе руку.

По итогу, вернувшись уже в гипсе и яростно заявив, что ей уже терять больше нечего, она все-таки призналась в своих чувствах, на которые (о, боже!) ей ответили, и вот, эти два неудачника лежат себе теперь в квартире тучного коллеги, поедают сладкое и смотрят Нетфликс, пока Джинхек тут вынужден варить кофе по восемь часов в день без выходных.

- Но, стоит признаться, - подытожил он свой рассказ, переворачивая последний стул, - ко мне иногда приходят очень приятные клиенты.

Усок слушал эту историю, опираясь одной рукой на барную стойку и развернувшись корпусом к залу. Он наблюдал за каждым движением Джинхека, сохраняя улыбку на своем лице, которая появилась словно бы из ниоткуда и никуда при этом не хотела уходить. Он смеялся над особо хорошими комментариями рассказчика, картинно, но в меру охал на неожиданных поворотах и, в целом, просто приятно проводил время.

- Так, ну что, - быстро сменил вектор разговора слегка запыхавшийся парень, - мы готовы идти?

- Да, готовы, - ответил ему Усок, сжав обе ладони в кулаки в подбадривающем жесте.

Спустя минут пять они уже были снаружи и мерно вышагивали в сторону соседней улицы. Усок прислушивался к тому, как Джинхек продолжает рассказывать ему о работе, но слушал он его лишь краем уха, наслаждаясь больше видом прекрасного города и потрясающими выражениями лица рассказчика.

Конечно, та песчинка с раздражающей мыслью, в которой он так себе до конца и не признался, никуда от него не делась. Она все еще терлась о его виски, неприятно поскрипывала на обратной стороне его глазниц, но в данный момент все это просто не имело для него значение.

- … И я тогда просто отвернулся и… О, мы пришли. Совсем что-то заболтался, - Джинхек выдал ему потрясающую улыбку в качестве извинения, и Усок был готов простить ему за нее все, что угодно.

- Добро пожаловать к нам, - поприветствовала их симпатичная девушка за стойкой, взгляд которой был абсолютно и полностью мертв.

Двое парней переглянулись между собой, и Усок покивал ему на упаковку клубничных пирожных, оформленных так, будто их готовили для самой английской королевы. Джинхек одобрительно кивнул в ответ и обратился к консультанту-зомби, чтобы вырвать из ее лап предмет их общих грез и мечтаний.

Усок тем временем отвернулся, позволяя своему спутнику разобраться с формальностями покупки. Его взгляд упал на окна витрины, в которых были выставлены потрясающие своими формами и оформлением торты, но когда он взглянул поверх них, то увидел, что снаружи за ним кто-то наблюдал. Он пересекся взглядом с загадочным человеком всего на мгновение, после чего тот словно отмер и ушел восвояси.

Он мог просто разглядывать витрину.

Но он разглядывал Усока.

Охватившее его чувство не было похоже ни на страх, ни на тревогу, это снова было что-то практически потустороннее. Он был как проклятая кукла, как дом с приведениями – сосудом, в котором поселилось нечто злое, желающее использовать все его ресурсы до последнего, чтобы удержаться в этом мире.