«Хоть бы дети не подвели», — устало думал он про ребят, младше его всего на два-три года.

Он действительно чувствовал себя старше, гораздо старше остальных. Год в «Люксферо» кого угодно сделает взрослым — если, конечно, получится выжить.

Кавальканти открыл комнату и зашел первым. Каспер — следом, придерживая дверь рукой: нельзя было позволить ей захлопнуться, пока там, с другой стороны, кто-нибудь не схватится за ручку.

Это был почти цирковой маневр: одной рукой он притянул Кавальканти к себе и жадно поцеловал в губы, намеренно отворачивая от двери, а другой — удерживал ручку буквально в миллиметре от рокового хлопка.

В голове в раздражении повторялось: ну где они, где они, где они…

Он почувствовал, как с той стороны кто-то легонько потянул дверь к себе, давая понять: мы здесь.

Каспер невольно улыбнулся — и это движение губ директор принял за искреннее удовольствие. Хмыкнул, подтягивая юношу к себе:

— А ты сегодня ненасытный. С порога начинаешь…

С облегчением убирая руку от двери, Каспер запустил пальцы под ремень директорских брюк — заранее зная, как сильно это действие отшибет в Кавальканти способность думать. Мужчина противно рыкнул Касперу в ухо, сжал его ягодицы и приподнял, вынуждая обхватить его ногами за талию.

Когда спина Каспера врезалась в дверь лифта, они уже ехали наверх — в спальню. Кавальканти, покрывая взмокшую шею поцелуями, раздевал юношу на ходу.

— Ты аж вспотел от возбуждения, — заметил он.

«Это от страха», — обреченно подумал Каспер.

В спальне Кавальканти начал действовать грубо: бросил его на кровать, наползая сверху, и юноша, перепугавшись, на миг растерял навыки имитации возбуждения. Отодвигаясь — так быстро, что можно было заподозрить неладное — Каспер дрожащим голосом напомнил:

— А как же душ?..

— Неудобно, — прорычал директор, впиваясь в бледную кожу Каспера, как вампир.

Юноша отстранился, стараясь говорить с мягким напором:

— Но ты обещал.

Директор, отстав от шеи, выпрямился. Искусственный глаз, который обычно смотрел не туда, куда нужно хозяину, в этот раз замер точно на лице Каспера.

— Я не обещал, — холодно произнес директор.

Каспер переглотнул: всё стало идти не по плану.

— Да, но я просил… — растерянно ответил он. — И… ты же знаешь, я тебя редко прошу…

Зная, что следующие слова могут стоить ему целостности кожного покрова, он всё-таки сказал их:

— Я редко прошу тебя удовлетворить мои желания…

Никогда не просил, потому что никогда не желал.

— …но они у меня тоже есть, — проговаривал Каспер, отмечая, что директорская рука не потянулась к электрошокеру. — Я так хочу, чтобы ты взял меня именно там… Я давно об этом мечтаю…

Каспер, казалось, еще никогда так нагло, так откровенно не лгал. Но Кавальканти слушал эту ложь, как самые сладкие речи, и расплывался в похабной улыбочке.

Хлопнув Каспера по ягодице, он подмигнул ему:

— Ну, пошли.

Наконец-то: ванная комната. Каспер тут же включил воду, чтобы отвлечь Кавальканти фоновым шумом, и притянул директора к себе: нужно его раздеть. Голые люди чувствуют себя беспомощно.

Каспер тоже был почти голый: стоял на холодном кафеле в одних трусах — рубашка валялась где-то около кровати, а брюки Кавальканти стянул с него еще в лифте. Но ему не привыкать чувствовать беспомощность. За год в «Люксферо» они с ней крепко породнились.

Под тяжелым пиджаком скрывалась кобура с пистолетом — Каспер уже не первый раз брал кожаный чехол в руки, стягивал толстые ремни с плеч, снимая оружие с директора. Настоящий пистолет с настоящими патронами. Кавальканти говорил: «Этим мразям нужно целиться в затылок. Иначе они не умирают».

Он повесил кобуру на крючки для полотенец, как легкомысленную безделушку, и взялся за ремень брюк: расстегнул, дернул ширинку вниз и спустил огромные, как парашюты, штаны на пол. Невольно отметил, что мог бы поместить обе ноги в одной штанине его брюк. Следом за брюками на пол полетели трусы, в последнюю очередь — рубашка. Носки с подтяжками Кавальканти снял сам и, выпрямившись, оказался перед Каспером во всей своей отвратительности: грузный, широкий, с курчавыми волосами по всему телу, напирающий животом и грудью.

Юноша, сглотнув, покосился на пистолет, и прошептал:

— Заходи в душевую. Я за тобой, — и он взялся за резинку трусов, сделав вид, что намерен снять их.

Пистолет на крючках не давал ему покоя.

Он думал об этом тысячи раз. Тысячи. Казалось, решение лежало перед ним: одно нажатие могло подарить освобождение. Но первое время он не знал, где оно — освобождение. Не знал, где выход. А когда попал сюда, в спальню, вид из окон которой открывался на бескрайнюю тайгу, понял: бежать просто некуда. Он не понимает, где он. И пейзаж, так тщательно оберегаемый Центром «П» от глаз учеников, не давал ему никаких ответов: лес на многие-многие километры вперед и назад.

Можно спрятаться в лесу. Но что потом? Его несовершенная конструкция тела заставляет его чувствовать голод, боль, страх — с таким набором недостатков тяжело выживать в одиночку.

Иногда он думал о совсем фантастичных вариантах: может, Феликс — хороший? Может, если поговорить с ним по душам, он выпустит его? Может, даже уйдет с ним — он бы согласился и на это. Но сколько ни приглядывался к директору, не находил в нём ни страха, ни тоски, ни сострадания, ни сожаления — ничего, чем люди наделили его, Каспера, чтобы он походил на человека, ничего этого он никогда не видел в людях.

Когда Кавальканти переступил бортик душевой, вставая под струи воды, Каспер помнил единственный урок, который тот ему преподал.

Этим мразям нужно целиться в затылок. Иначе они не умирают.

Алек и Иво спрашивали: как он планирует выбраться? Они — через окно, а он, оставшийся один на один с директором — как? Он ухмылялся, кидая небрежно: «Я разберусь».

Хорошо, что его научили стрелять.

Метнувшись к стенке с крючками, он вырвал пистолет из кобуры и выкинул руку вперед. Торопливо опустил предохранитель вниз, оттянул затвор до упора назад, и Кавальканти обернулся на звук.

Его немигающий глаз, устремленный прямо в дуло, подстегнул в Каспере какую-то особую жажду мести. Наслаждаясь моментом чужого испуга — не всё же ему одному бояться — Каспер ласково проговорил:

— Прощай, папочка, — и нажал на курок.

Кавальканти проглотил пулю на вздохе: она влетела в раскрывшийся рот и вылетела через затылок.

Кровь брызнула Касперу в лицо, пачкая волосы, щеки и зубы — белые зубы, так и застывшие в улыбке.

====== Глава 13 ======

Мальчики инстинктивно пригнулись, услышав выстрел.

Они стояли у открытого окна, придерживая тяжелые, гобеленовые шторы (Иво ныл: «Шторы? Он из прошлого века?»), пока ребята один за другим выбирались на крышу. Опытным путем они установили, что в лифт влезает не больше десяти человек (Алек чувствовал неловкость каждый раз, когда обобщал учеников «Люксферо» словом «люди»), и потому приходилось впускать ребят порционно, разделив на девять групп.

Алека забавляло, что проще всего оказалось договариваться с «посвященными»: они беспрекословно выполняли любые команды и шли туда, куда им велели. Разумная же часть учеников завалила их критикой и сомнениями: «Ну, и с чего вы взяли, что это поможет? А вдруг это ловушка? А вы уверены, что понимаете, что делаете?».

Нет, конечно нет. Они не были уверены ни в том, что делают, ни в том, что это поможет. Но еще они считали, что ничего не делать, ожидая, пока их превратят в металлолом — худшее решение.

Поэтому они были здесь, в самой отстойной из спален, которые когда-либо видел Алек: аляповатое покрывало с гепардовым узором и шкура убитого медведя на полу вызывали желание немедленно уйти. Особенно у Иво, веганство которого оказалось болезненно задето этим зрелищем.

Когда раздался выстрел, на крышу выбиралась только третья группа учеников. В спальне и, наверное, по всей школе, противно завопила визжащая сигнализация. Ушам стало больно.