Комната для Посвящения представляла собой огромное полукруглое пространство с множеством ламп на потолке и стенах: белое, масштабное и абсолютно пустое, с вычищенным полом и слепящими отражателями на стенах, оно было похоже на космический корабль, а не школьное помещение.

Алек, вцепившись обеими руками в балясины, вглядывался в пространство мерцающей комнаты: там, вдалеке, через раздвижные двери проходили маленькие люди: словно доктора в операционной, они носили белые халаты. Один из таких «докторов», обернувшись на оклик: «Посмотрите на №1612», мелькнул знакомой лысиной — такой знакомой, что Алек, сощурившись изо всех сил, попытался вглядеться в его лицо.

Когда «доктор», переговариваясь со своей коллегой, встал боком, Алек смог увидеть его профиль: чуть сплющенный нос картошкой, про который в детстве, жалуясь на свою горбинку, он слышал: «Да что тебе не нравится? Зато не как у меня, посмотри!..»

И чуть сутулые плечи, ставшие такими после многих лет работы в скрюченном положении (чёртовы древние микроволновки!), и легкая косолапость в походке — он всё это узнал.

Папа.

Он чуть не выкрикнул это слово вслух, но Каспер, то ли почувствовав внезапный порыв, то ли заметив открывшийся в изумлении рот, прижал Алека к себе и зажал тонкие губы своей ладонью. Самые желанные ситуации всегда случаются с людьми в самые неподходящие моменты: теперь Алеку было всё равно и на эту почти неприличную близость с куратором, и на запах металла, который он чувствовал от его ладони.

Всё, о чём думал мальчик: «Папа, папа, папа, папа!.. Как же так?»

Он плакал, не позволяя себе всхлипывать, и бесшумно дышал ртом, не позволяя себе вздыхать.

На задворках подсознания, где-то далеко-далеко, пульсировала надеждой одна-единственная мысль: «Может, это не папа, а его робокопия?..»

В Комнату Посвящения привели парня. Ирма вела его, выставив электрошокер впереди себя: каждый раз, когда юноша пытался задавать вопросы или сопротивляться, он получал удар. Алек узнал его, будто бы даже видел этим утром в столовой: мальчик с курчавой шевелюрой из класса «—» не хотел идти на «Философию неолуддизма», потому что считал отказ от технического прогресса «тупой тупизной».

Теперь этого мальчика подводили к его, к Алека, отцу, и страх колошматил парня с такой силой, что наблюдавшие с винтовой лестницы могли разглядеть, как трясутся крупные капли пота на его лице.

Отец, которого все присутствующие сотрудники (а это две женщины в белых халатах и Ирма) называли не иначе как «Господин Волков», взял огромный металлический шприц из рук одной из ассистенток и обошёл ученика сзади.

Миролюбиво пояснив юноше: «Это чтобы не было больно», он ввёл содержимое шприца в затылок (от этого зрелища Алека начало слегка подташнивать), а затем, вооружившись скальпелем, с хирургической точностью сделал на затылке надрез. По смуглой коже потекла тонкая струя крови, и Алек закрыл глаза, не желая чувствовать себя к этому причастным.

В следующее мгновение, когда спустя долгие секунды тишины он снова распахнул глаза, парень из класса «—» уже стоял в неестественной позе: низко опустив голову и чуть подавшись вперед, он словно замер в момент падения. Его лицо было расслабленным, глаза — закрытыми, из чуть приоткрытого рта слюна тянулась почти до пола. С затылка на тонкую шею каплями стекала кровь, но отец Алека уже отложил скальпель: тонкими щипцами он вытаскивал из прорезанной раны что-то плоское, прямоугольное… Что? Алек непонимающе смотрел на действия папы во все глаза: из обычного школьного курса биологии он знал, что в затылке находятся шейные позвонки, а не вытянутые пластины.

Внимательно оглядев прямоугольник в своей руке, отец Алека сообщил женщинам:

— Придётся повозиться.

— Долго? — по строгому тону одной из женщин — низкой, с серым, будто припорошенным пылью лицом, Алек догадался, что она не ассистентка, а начальница. Она контролирует.

— Это РобАйерс, — ответил отец, словно назвал какую-то фирму или модель. — Я с такими не работал.

— Что он умеет? Мы не смогли определить.

— Похоже на устройство для обеспечения безопасности.

Женщина, поджав губы, ответила:

— Вот и сделайте так, чтобы он обеспечивал безопасность. А всё остальное — отключайте.

Ирма несмело встряла в разговор:

— Нужно еще это… про Люксферо. Заготовленные фразы встроить в код.

Женщина, покивав, подбодрила отца:

— Делайте, делайте… У вас всё получится.

Отец, пройдя через раздвижные двери, скрылся из Комнаты Посвящения, оставив сотрудниц наедине с учеником класса «—». Если, конечно, его еще можно было назвать учеником.

Алек, силой убрав руку Каспера со своего рта, отодвинулся и в возмущении всплеснул руками, что надо было понимать как: «Что происходит?»

Каспер указал на часы — «Жди»

Алек повторил свой жест — «Чего ждать?»

Каспер указал на свои глаза, потом на пространство Комнаты — «Увидишь»

Алек, устав от этой пантомимы, хотел было нащупать телефон в кармане, но вспомнил, что оставил его в своей школьной форме. Каспер вытащил из переднего кармашка рубашки блокнот и шариковую ручку (Алек чуть не охнул от удивления — никогда такого не видел), и быстро вывел на бумаге: «Не используй телефон. Экран записывается. Пиши здесь». Алек хотел бы объяснить куратору, что не умеет писать — точнее, не умеет писать от руки, он так никогда не пробовал, но Каспер настаивал — «Пиши!». И Алек, делать нечего, взял блокнот и медленно-медленно вывел печатные буквы: «Это правда мой отец?». Каспер кивнул.

Алеку захотелось швырнуть блокнот в Каспера и закричать: «Ты врёшь! Ты всё врешь, подлая, мерзкая скотина! Это ловушка, да? Это ловушка!», но куратор, будто предугадав это желание, снова прижал его к себе, зажимая рот ладонью. Алек попытался его укусить, но Каспер руку не убрал.

Когда в Комнате Посвящения вновь раздался голос его отца, Алек вздрогнул и посмотрел вперед.

— Пришлось снова отключить шестую схему, — устало сообщил папа. — Без этого пока не получается.

— Должно получаться, — строго сказала женщина.

— Тогда нужно перенастраивать всю программу, а вы ограничиваете меня по времени.

Женщина вздохнула, идя на уступку:

— Делайте без шестой схемы.

Отец, обойдя курчавого парня, впаял прямоугольник обратно в затылок и недолго повозился среди позвонков (это Алек воображал, как он перебирает между пальцами позвонки).

— Включаю, — объявил он, и парень, глубоко вздохнув, открыл глаза и выпрямился — прямо со вспоротым затылком.

Отец, встав перед ним, поинтересовался:

— Кто ты?

Юноша безэмоционально ответил:

— Я — образец 1612. Робот специального назначения для чрезвычайных ситуаций.

Отец развел руками:

— Ну, кажется, работает…

— А что ты скажешь о школе «Люксферо»? — встряла Ирма.

Парень отчеканил:

— Школа «Люксферо» — лучшая школа в Полонии, создающая уникальные образцы для служения обществу.

Каспер, надавив на губы Алека, заставил юношу посмотреть на него. Тот обернулся и куратор взглядом показал: «Идём наверх». Алек нехотя подчинился, мысленно пообещав себе, что там, наверху, он стрясет с него всю информацию — и плевать, кто это увидит или услышит.

У двери с табличкой «Техническое помещение», Алек, отдышавшись от перенапряжения и постоянного ощущения чужой ладони на лице, кинулся на Каспера:

— Объясни, что это было!

Тот опять сделал этот жест — «Т-с-с» — но Алеку уже было плевать:

— Да мне всё равно! Объясняй! Феликс Кальканти — педик позорный! Всё? Теперь, когда я назвал его имя, эта запись не уйдет в Управление? Объясняй! Что там делает мой отец? Что за штука у этого парня в затылке?

— Твой отец — робототехник, — сообщил Каспер так, словно Алек сам этого не знал. — Он перенастроил этого парня на «служение обществу».

— Как это перенастроил? — почти в истерике спрашивал Алек. — Как можно перенастроить человека? И почему это делал мой папа?!

— Образец 1612 — не человек.