– Будь осторожнее.

– Не волнуйся. Все схвачено.

___

Да. У него все схвачено и продуманно. В 11.10, как и планировалось, стук в дверь: те же условные интервалы:2 через 3, уверенные, настойчивые. Нет сомнений – это Рамин. Быстро проскальзывает внутрь, когда я открываю ему, и тут же прильнув ухом к двери, прислушивается. Все тихо. Слежки нет. Прошел незамеченным. Кладет на пол мешок с нашей униформой: бумажные мешки на головы, перчатки, балахоны («дизайн» наряда, позаимствованный у янки), проходит в спальню, осматривается, выражая свое мнение к окружающей обстановке, сдержанным презрительным хмыканьем.

– Надеюсь, вы тут не успели сильно разнежиться в шелках и золоте, – бросает он, не глядя на нас. Подходит к спрятанному за картиной сейфу, набирает код.

– Смеешься? – отзывается Анхель, – Мне все эти шелка и золото уже вот где (проводит по горлу). Нам бы поскорее все провернуть и убраться отсюда

– Не вопрос, – достает мешок с оружием, усевшись на стул, начинает проверять, пересчитывать патроны, заряжать.

– Где Алессандро? – спрашиваю я.

– Пудрит мозги охранникам. Скоро придет.

– А Тереса? Она в безопасности? – беспокоится Анхель.

– Да. Мы надежно укрыли машину тут неподалеку, – встает, подходит к окну, чуть отодвинув штору, выглядывает, – Идите сюда, покажу, где машина, на случай, если вам придется уходить без меня. Вон там, видите, начинается парк – машина слева, за забором. Сразу не заметите, она спрятана за деревьями.

– А почему нам придется уходить без тебя?

– Всякое может случиться.

Опять стук в дверь. На сей раз это Сани. Выглядит встревоженным.

– Я смотрю, ты тут неплохо устроился, chaq’, – замечает Рамин, когда он проходит в комнату.

– Завидуешь?

– Завидовать этому? Боже упаси!

– Ладно. Времени нет. Охранник рассказал мне, что министр и его свита уже прибыли. Собрание начнется раньше, чем планировалось.

– Насколько раньше?

– Через полчаса.

– Черт!

– И это еще не все. Министр прибыл со своей личной охраной. 15 человек будут стоять у входа.

– Пятнадцать?! Нам же не выбраться! – непроизвольно вскрикиваю я, хоть и стараюсь не поддаваться панике. А вот Рамин даже не пытается – у него ее просто нет. Кажется, столь радикальные перемены наоборот заставляют его сконцентрироваться.

– Выберемся. Давайте живо переодевайтесь!

Пока мы перевоплощаемся из своих колоритных персонажей в безликих чучел, он извлекает планы этажей, и, раскинув бумаги на журнальном столике, начинает быстро бегать взглядом по замысловатому нагромождению линий.

– Как выберемся? – спрашивает Алессандро, первым справившись с экипировкой. Встает за спиной у брата, тоже всматриваясь в планы, – Когда охрана услышит выстрелы и взрыв, они побегут наверх. Думаешь, мы сможем вчетвером уложить 15 человек? Хотя по факту их будет больше. 15 – это только личная охрана, а еще гостиничная. Да и полиция подоспеет почти сразу – участок на соседней улице.

– Прибережем взрывчатку для охраны, а тех, заседающих, просто изрешетим.

– Нет. Смотри, – тычет пальцем на схему, – Здесь уже рискованно бросать – несущая стена. Может обрушиться вся эта часть, и прямо на нас.

– А тут, на выходе?

– Тут можно, но до туда мы просто не успеем добраться.

– А если вылезти через окна первого этажа?

– Все зарешечены, я проверял.

Тишина. Оба задумались. Потрошат пытливыми взглядами чертежи в поисках выхода, которого, как мне начинает казаться, просто напросто нет. С минуту я борюсь с вертящимся на языке предложением отменить операцию, пока не поздно. Только заранее знаю ответ Рамина. Он скорее умрет, чем отступится. Умрет сам и нас погубит. Но разве это для него аргумент? Это не аргумент, а всего лишь моя трусость. Лучше промолчать.

– Так…А это что у тебя тут помечено? – спрашивает Сани, указывая на жирно обведенное карандашным кругом помещение на первом этаже.

– Не имеет значения.

– Если не ошибаюсь, это кабинет управляющего. Зачем ты…?

– Я сказал, не имеет значения. У нас другая проблема…– И снова смотрит, думает, ищет…

– Не знаешь, вход на служебную лестницу обычно открыт?

– Надо, так откроем. Я стащил на всякий случай ключи.

– Предусмотрительно. Этим путем и воспользуемся. Спустимся по нему, и после уходить будем тоже по нему.

– То есть, побежим наверх?

– Угу. Опять укроемся в этом номере и будем выжидать случай выбраться.

– Когда они поймут, что мы спрятались в отеле, то начнут обыскивать номера.

Рамин косит на брата свои колючие глаза.

– Тебе-то чего боятся? Ты тут, кажется, в доску свой.

– Это не помешает им обыскать комнаты.

– Значит, сделаешь так, чтоб помешало.

Алессандро поджимает губы, недовольно морщится.

– Что? Если есть другой план – выкладывай, – шепотом чеканит Рамин.

– Нет. Мне просто не нравится эта формулировка «будем выжидать случай выбраться». А если они начнут срочную эвакуацию? Ладно я… Иден, тоже успела здесь примелькаться – все видели, что она оставалась у меня на ночь. Вместе выйдем. И Анхель, вероятно, сможет проскочить незамеченным, под видом служащего.

– Тогда что тебе беспокоит?

– Ты.

Покачивает головой, усмехается:

– Мило, что ты вдруг за меня начал переживать, chaq’ .

– Черт возьми, Рамин…!

– Ладно. Что-нибудь придумаю, – поспешно перебивает индеец, смотрит на часы, потом оглядывается на нас с Анхелем, – Готовы?

– Да.

Накидывает на себя балахон, нахлобучивает на голову пакет, раздает каждому оружие, патроны, себе в карман засовывает взрывчатку.

– Тогда пошли.

___

Дальше…Что было дальше? Всё путается, словно я пытаюсь вспомнить суматошный невнятный сон, от которого очнулась в холодном поту… И есть какое-то странное чувство, словно я во всем этом не участвовала. Лишь наблюдала со стороны. Это не я, а некое незнакомое дикое существо бежало за такими же незнакомыми нелепыми и бесформенными существами, одержимыми единственной целью – убить. И не мои руки, а черные, облаченные в искусственную кожу, лапы этого существа сжимали револьвер и вдавливали курок при виде любого попавшегося на его пути чужака. А я смотрела на все сквозь узкие щели для глаз, вырезанные в надетом на голову мешке… Даже не смотрела, а украдкой подглядывала, словно в замочную скважину, прячась и боясь этого существа, завладевшего моим телом. Безумным хаосом мелькали перед моим взором двери, лестницы, коридоры… испуганные лица тех, в кого я стреляла. Странно… За мгновение до смерти их лица уже бледны, как у трупов, и стеклянные зрачки отражают смерть. Это, словно стрелять в мертвецов…

– Стрелять в мертвецов легче, правда?

– Они становятся мертвыми не тогда, когда пуля останавливает сердце, а когда твой разум осуждает их на смерть. Если ты мысленно готова подписать им смертный приговор, будь уверена, твоя рука не дрогнет при его исполнении. Понимаешь меня? – говорит Сани.

– Наверное…

Наверное, та чужая рука не дрогнула…Ни разу не дрогнула. Но содрогалась я, когда мысленно выносила им приговор. И до сих пор содрогаюсь, каждый раз, как перед глазами вдруг, ни с того ни с сего, предстает чье-то мертвое лицо, впечатывающееся в мою память словно ботинок в стынущую грязь.

– Какого это было для тебя, Сани – в первый раз лишить жизни человека? Тяжело?

– Это был отвратительный человек. Он заслуживал смерти.

– Но это не ответ на мой вопрос.

– А другой я и не дам. Почему ты вообще об этом спрашиваешь? Ведь там, в гостинице, они не были первыми, кого ты убила.

– Знаю… Но какая разница? Первый – это человек, а дальше – уже не люди, а цифры.

Цифры… Со счету сбиваешься практически сразу. Помню, врываемся в конференц-зал… Еще восемь пар изумленных и испуганных глаз… Голос Рамина: «Встань у входа. Прикрой нас!» – И, выставив дуло револьвера в дверную щель, рука все нажимает и нажимает на курок, скашивая приближающихся людей в форме. Они падают как сбитые костяшки домино с темными точками ранений. А рука все продолжает и продолжает давить на курок.