– Приятель, что у тебя с руками? – мягко спрашивает он.

Анхель ставит свой стакан на пол и с недоумением демонстрирует ему обе ладони:

– Вроде ничего… Руки как руки. Ты на свои посмотри.

– У меня они, по крайней мере, не трясутся.

– Зато, похожи на жирных каракатиц.

– Это для образа – для нашего дела. А вот твое волнение нам совсем не нужно. Рука, берущая оружие, должна быть уверенной и твердой.

– Я уверен в том, что собираюсь делать.

– Это хорошо. Но, тогда из-за чего ты так нервничаешь? – Сани подходит к нему, осторожно заключает одну из его вытянутых ладоней меж своих, пытаясь унять дрожь. Со стороны это выглядит немного жутковато, особенно после этого нелепого но меткого сравнения с каракатицам, словно теперь эти жирные белые каракатицы пытаются заглотить темного трясущегося паучка. Все кажется излишне…хищным? Но доверительный голос Алессандро мигом развеивает эти образы животного мира: – Не стоит переживать, – тихо произносит он, – Все хорошо, Анхель. Все спланировано до мелочей, никаких заминок не будет.

– Я знаю! Я не переживаю. Это не волнение – это… Просто хочу, чтобы все поскорее закончилось. Хочу убраться отсюда как можно быстрее, – пытаясь скрыть неловкость, он притворно усмехается, – Видно, жить по-королевски – не для меня. Ужасное место, оно меня бесит!

– Прекрасно тебя понимаю, приятель. Знал бы ты, как мне здесь все осточертело за три-то дня. Только, надо потерпеть и успокоиться. Остались считанные часы, но это время ожидания не следует отдавать эмоциям, иначе потом ты просто не сможешь обуздать их, – проводит пальцами по смуглому запястью, отпускает, – Давай, сделай глубокий вдох, закрой глаза… А теперь сожми пальцы в кулак, раздави все то, что мучает тебя и не дает покоя.

Анхель послушно следует его указаниям, и в это время, Сани тянется к его стакану, опустошает его залпом, брезгливо поморщившись, ставит обратно.

– Так, теперь открой глаза, – продолжает он, как ни в чем не бывало, – Успокоился?

– Кажется, да…

– Сейчас проверим. Покажи мне свою твердую сильную руку – руку, в которой ты собираешься держать револьвер, – с этими словами он вытягивается на полу, приминая свое сползшее накладное пузо, сгибает руку в локте и жестом призывает Анхеля к поединку армрестлинга.

– Ты серьезно? – смеется паренек.

– А что тебя смущает? Считаешь, меня недостойным соперником?

– Нет…Просто ты одет, как дряхлый старикан, вот и…

– Но это просто одежда. Так, что?

– Ну, ладно… – Анхель следует его примеру: ложится на пол, ставит локоть, обхватывает опухшую ладонь Алессандро.

– Подожди, ответь сначала, кто, по-твоему, победит?

– Не знаю…

– А ты, Иден, как считаешь?

Я задумчиво наблюдаю за ними, медленно потягивая виски – помогает отнестись к происходящему с иронией.

– Ты предлагаешь мне сделать ставку?

– Почему бы и нет?

– Сани, я знаю, кто победит, и именно поэтому не хочу выбирать. Лучше буду судьей.

– Что же это такое? Все хотят быть судьями! – усмехается он, – Ладно, суди. Только честно.

– Хорошо. Одна попытка. Никаких реваншей. Готовы? На счет три. Раз, два…Три.

«Это всего лишь игра» – говорю я себе, – «Всего лишь дурацкая игра»…Лица обоих исказились от напряжения, на сцепленных руках проступили вены. Даже на той, что похожа на дутую каракатицу. Анхель напирает. Сани пытается сопротивляться. Не поддается. Ему незачем поддаваться и притворяться – этой рукой он все равно не уложит Анхеля. Ему больно. Больно из-за того, что он сделал со своими ладонями. А еще из-за ранения, полученного несколько месяцев назад. Но он терпит, он борется изо всех сил, хотя знает, что проиграет. Он борется изо всех сил, только чтобы соперник не понял подвох. Он знает, что, даже проиграв, все равно будет в выигрыше, потому что цель этого состязания, заставить Анхеля поверить. Нужно, чтобы он верил в себя, в свои силы, когда возьмет пистолет и пойдет убивать… Это правильно? Справедливо?

Проходит около минуты, прежде чем розоватая отекшая рука, похожая на каракатицу, впечатывается в густой ворс ковра, придавленная черным паучком руки Анхеля.

Паренек победоносно улыбается:

– Ну что? Теперь доволен, а?

А Сани доволен. Еще как доволен. Тоже улыбается, потирая сведенную судорогой кисть.

– Да ты просто монстр! Вот уж не ждал от тебя такой силы! – обращаясь ко мне, – Ну что скажете, Ваша честь? Чистая победа, правда?

Какая уж тут может быть «правда»?! Наверное, мне лучше вообще промолчать…

– Ничья, – тихо говорю я.

– Это еще почему, Иден?! Я его уложил! Ты же видела, как я его уложил!– возмущается и недоумевает паренек, и Сани поддакивает ему: – Да, Иден, почему? По-моему, кто-то слишком предвзято судит.

– Отнюдь. Просто делаю скидку на то, что ты боролся пробитой рукой.

Анхель замолкает, серьезно посмотрев на Алессандро:

– У тебя ранение? Что ж ты сразу не предупредил? И зачем вообще все это затеял, раз тебе больно?

– Да нет уже ничего! Она вспомнила ранение, которое уже давным-давно затянулось и зажило. Оно никакой роли не сыграло. Ты был, бесспорно, сильнее, Анхель.

Улыбка ликующего победителя на лице парня сменяется другой, мягкой, снисходительной. Покачивает головой:

– Сани, оставь. Ничья, значит, ничья. Сойдемся на этом. Так справедливее, – встает на ноги, – И не переживай, мои руки больше не трясутся.

Бросает взгляд на свой опустошенный стакан, недовольно морщится:

– Я что, уже и второй успел допить? То-то, смотрю, голова идет кругом…

– А я предупреждал тебя не увлекаться этой дрянью, – укоризненно отчитывает Алессандро.

– Не такая уж и дрянь.

– Угу, особенно, когда знаешь, сколько стоит, – вставляю я.

– Это точно!

– Ладно, Анхель, давай, приводи голову в порядок, – Сани поднимается, похлопывает его по плечу, – Ты, наверное, просто еще уставший и голодный?

– Ну, есть немного…

– Сходи, умойся. А я пока закажу завтрак.

– Сюда?

– Ну да.

– А это…Безопасно?

– Ты будешь в ванне, Иден спрячется в шкафу. Никаких проблем. Тебе что заказать?

Сначала Анхель смотрит на него непонимающим взглядом, потом разводя руками, прыскает со смеху.

– Что заказать?! Еду! Просто еду.

– Ладно…Не уверен, что такое есть у них в меню, но что-нибудь придумаю. Иди, ванна с туалетом там по коридору направо.

Парень уходит и через несколько секунд из-за двери уборной снова раздается его ошеломленное «Ну ни фига себе!»

Алессандро подходит поближе, чтобы не кричать через всю комнату.

– Все в порядке? – спрашивает он.

– Да…Слушай, мне к этим блестящим мраморным причиндалам даже подходить страшно и стыдно! – слышится приглушенный голос Анхеля.

– Ерунда. Чувствуй себя как дома.

– Сани, у меня дома таких извращений отродясь не было.

– Не бойся, они тебя не проглотят. Главное не ошпарься горячей водой.

– А что, тут горячая…? А…черт! Все понял.

Сани посмеивается, возвращаясь ко мне.

– Я сам с этими кранами долго воевал, – поясняет он, потом, как-то иронично взглянув на меня, добавляет: – А ты, наверное, сидишь и думаешь: «Ну что за дикари».

– Я так не думаю, – возражаю я, – Я думаю, что дикари – это те, кто живут в дебрях этой пошлой роскоши, не заботясь ни о чем, кроме удовлетворения своих растущих потребностей.

Ирония в его взгляде не исчезает, даже наоборот.

– Ну что ж… – протягивает он, поднимая трубку телефона,– Полагаю, на завтрак ты тоже будешь просто еду.

Просто еда оказалась отнюдь не простой… Впрочем, я не стала ничего пробовать: обе порции умял за обе щеки Анхель, отдав мне взамен свою чашку крепкого густого кофе с едва ли не парфюмерным ароматом. Сани вообще ни к чему не притронулся: сидел, потягивая свою сигару из позолоченного мундштука, о чем-то думал. Немного погодя, взглянул на часы.

– Ладно, посидите здесь. Я пойду отвлекать охрану, чтобы Рамин смог пройти, – сообщил он, поднимаясь с кресла, и поправляя детали своей маскировки.