Малыш проигнорировал твои слова. Или не понял?

Нет, все он понял… Все.

– Это из-за того, что я тогда сказал? Собираешься теперь ночевать на улице? – догадался ты.

Сани опять не ответил. Даже не кивнул. Но этот гордый обиженный взгляд, которым мальчик наградил тебя, был красноречивее любых слов.

– И ты думаешь, я оставлю тебя здесь одного? – сел рядом с ним, – Ну уж нет. Мы теперь братья. Значит, либо мы оба люди, либо оба звери. По-другому – никак.

Ты стащил с себя куртку, накинул ее на дрожащие плечики Сани.

Аметистово-лиловые вспышки опаляли облака, словно крылья бабочек, отчаянно бьющиеся изнутри о тугую сеть паутинного кокона, и крался к пойманной добыче гигантский невидимый паук, нисходя голодным раскатистым рыком грома. Над долиной, над лесом, над вершинами гор полыхала эта жестокая небесная баталия, окроплявшая землю бесцветной ледяной кровью. И еще долго вы сидели рядом друг с другом: неподвижные, безмолвные, зачарованные… А потом белый малыш придвинулся, прислонился к тебе, доверительно прижав головку к твоему плечу. Его дыхание было ровным, медленным, убаюкивающим… «Все позади, chaq’. Теперь мы вместе. По-другому – никак. Отдыхай» – прошептал ты, подхватывая брата на руки…

Мы стали убийцами – вот в чем все дело. Вот – главная перемена, произошедшая со всеми нами. И пусть для Алессандро и Рамина – убийства, как оказалось, уже давно стали делом привычным. И пусть для меня, Анхеля и Тересы ты бойня была не первой человеческой кровью на наших руках и совести, но именно произошедшее в «Континентале» знаменовал наше окончательное и необратимое превращение в убийц: коварных, расчетливых и беспощадных.

Это произошло неделю назад…А кажется, будто вчера…

Я сидела на заборе на углу 5-ой авениды. Взбитая копна волос, платье, обнажающее правое плечо, и грозящее вот-вот сползи еще ниже, широкий пояс, ярко разукрашенные губы – моя маскировка. В таком виде и на этом месте у меня было две проблемы: местные девицы, которые завидев новое лицо, хотели поближе познакомиться и поскорее избавится от конкурентки, отбивающей клиентов, и сами клиенты, которые, завидев новое лицо, тоже жаждали поскорее познакомиться и увидеть не только лицо. Я как раз пыталась вежливо отказать одному из них, когда, наконец, подъехал Сани. Черный гостиничный Форд, сверкающий свежей полировкой, дорогой бежевый костюм тройка, трость, очки в толстой оправе, накладная седая борода под цвет выбивающимся из-под шляпы серебристым локонам парика и приклеенным густым бровям – его маскировка. Он засунул себе под одежду подушку, превратившую его тощее тело в фигуру добротного аристократишки. Трансформации подверглись даже ладони, розовеющие из белоснежных манжеток сорочки – их он специально держал часами в отваре каких-то трав, из-за чего те опухали, раздувались, становясь похожими на те руки, которые в жизни не поднимали ничего тяжелее папки с документами. Немного смущало и выбивалось из этого образа его узкое худое лицо…Впрочем, почти все оно было скрыто за очками, шляпой, пышной бородой и усами. Я бы, наверное, сама никогда его не узнала, если бы это перевоплощение не происходило прямо на моих глазах за два дня до этого, когда Рамин решил подослать своего брата в «Континенталь» под видом английского бизнесмена. Или это была идея Алессандро? Черт их теперь поймет…Вот мой образ и подобный способ встречи, точно придумал Рамин, даже не скрывая полученное от этого удовольствие.

Не обращая внимания на торговавшегося со мной клерка, Сани подошел, встал рядом, облокотившись на забор, и выставив на всеобщее обозрение свое накладное пузо.

– Сколько стоишь, красавица? – спросил он, фальшиво хриплым голосом старика.

– Дорого, – холодно ответила я, украдкой содрогаясь и не глядя.

– Эй, Сеньор, я первый к ней подошел, – стал возмущаться назойливый клерк.

Удостоив его лишь беглым презрительным взглядом, поверх толстой оправы очков, Алессандро снова обратился ко мне:

– Сколько бы ни дал тебе этот человек, я готов заплатить вдвое больше.

Я засмеялась.

– И вы оба меня недооцениваете, Сеньоры!

Тогда Сани взял мою руку в свою, красноватую мягкую и водянистую, поднес к губам, поцеловал:

– Даю тебе пятьдесят, красавица, – прошептал он, чуть оторвавшись.

– Маловато будет.

– Пятьдесят только за это, а за это еще сто, – с этими словами, он прильнул к моей шее, покалывая голое плечо искусственной бородой, – Только представь, сколько ты получишь за все…

Не прерывая его бесстыдных ласк, я повернулась лицом к клерку, улыбнулась:

– Простите, сеньор, сегодня, явно, не Ваш день. Приходите в другой раз, когда сможете быть столь же щедрыми.

Пробормотав какое-то грубое ругательство в мой адрес, обделенный клерк поплелся дальше, и я почувствовала, как при этом пухлая рука Алессандро гневно сдавила мою ладонь.

– Пошли отсюда, – тихо сказал он, потянув меня к машине. Я не стала сопротивляться.

Мы расположились на просторном заднем сиденье, так, словно это был крошечный стульчик, на котором нам нужно было уместиться вдвоем.

– В Континенталь и поскорее, – скомандовал Сани водителю, молодому мулату, облаченному в фирменную серебристо-красную форму отеля. Тот понимающе кивнул, смерил меня оценивающим взглядом, завел двигатель, тронулся.

Губы Алессандро снова обжигали мне плечо, шею, щеку, шептали мне на ухо…

«Как тебя зовут, красавица?» – шептали они.

«Миранда» – отвечала я.

«Миранда… Ты веришь в любовь с первого взгляда?» – шептали они, а я, продолжая играть свою роль, заливалась развязным полупьяным хохотом, словно он говорил мне какие-то слащавые пошлости.

«А Вы?» – спрашивала я сквозь смех, – «Вы сами как считаете?»

«Да», – уверенно и с вызовом отвечал он, и я снова прыскала от смеха.

Я неплохо вжилась в этот образ, хотя в какой-то момент, испугалась, напряглась, поймав на себе похотливый взгляд водителя. И хотя в зеркале я могла видеть только его глаза, мне показалось будто даже из них потекли слюни. Заметив мое смущение и причину этого, Алессандро чуть подался вперед.

– Мозоли на глазах появятся, приятель, – проговорил он этим хриплым, похожим на треск лопнувшего льда, голосом, – Лучше за дорогой следи, если не хочешь потерять работу.

– П-простите, Мистер Майер, – запинаясь, пробормотал шофер, уставился в лобовое стекло, и больше ни разу не бросил на меня даже беглого взгляда, вплоть до самого отеля. Не осмелился обернуться, даже когда, услужливый дворецкий открыл Алессандро дверцу, помогая выбраться.

Опустив голову и стараясь не обращать ни на кого внимание, я последовала за ним внутрь.

– Добрый вечер, Мистер Майер, – приветствовал его человек за стойкой, когда он подошел забирать ключи, – Как прошел день?

– Спасибо, Диего, все замечательно. Будь добр, сделай так, чтобы меня сегодня никто не беспокоил, – Сани многозначительно кивнул на меня и подмигнул.

Диего замялся:

– Простите, Мистер Майер, обычно по правилам отеля сюда запрещается приводить… эээ… посторонних девушек. Если хотите, мы можем прислать к Вам своих красавиц.

– Диего, – он говорил настойчиво и твердо, – мне не нужна любая девушка. Я хочу именно эту. Если, заплатив за люкс, я еще и не имею права привести к себе кого хочу, то я лучше поищу другой отель.

– Нет, нет, Мистер Майер. Конечно, Вы имеете полное право… Уверен, управляющий не будет возражать, – сразу же запротестовал администратор.

– Уверен? Я понимаю, что ставлю тебя в неловкое положение. Я готов заплатить за второго человека, чтобы не возникло никаких вопросов.

– Это будет… лишним…– лепетал он, пока Сани отсчитывал купюры, но, тем не менее, охотно принял их, сунув себе в карман.

– Только, чтобы никто не беспокоил, – напомнил Сани, забирая ключ от номера.

– Разумеется, Мистер Майер, разумеется. Желаю приятно провести время!

Мы поднялись на лифте наверх. Номера люкс находились немного в стороне от остальных и, на сколько я могла судить по царящей тишине, заселенным был только этот. Сани отпер дверь, жестом приглашая меня внутрь, и я неуверенно переступила порог, сделала несколько робких шагов, да так и застыла на месте. Атмосфера роскоши и шика, от которой я давным-давно успела отвыкнуть, действовала на меня хуже паралитического яда, давя, угнетая, лишая мыслей и слов. Потребовалось не меньше минуты, чтобы оправиться от шока, от всего этого блеска, лоска, чистоты, от бесстыдного богатства и гротескно вычурного комфорта.