— Мне надо удалиться, майор, — дела ждут меня, — деловым тоном произнесла Шошанна, стряхивая с рукава невидимую пыль.
— Не смею задерживать, мадемуазель Мимьё, — вновь вернувшись к свойственному ему насмешливому и лицемерному тону, произнёс Хельштром, однако во взгляде его вспыхнул недобрый огонёк.
Проигнорировав взгляд немца и не сказав ни слова, Шошанна неспешным шагом направилась в сторону ступеней, чувствуя на себе внимательный взгляд Хельштрома.
Вскоре все собравшиеся стали рассаживаться по своим местам. В вестибюле было пусто и удивительно тихо, хотя только недавно его оглашали десятки голосов, смех, чоканье бокалов и стук каблуков. Всё смолкло, оставив место лишь странной и какой-то неестественной тишине.
Всё складывалось так, как и должно было. Даже Адольф Гитлер не побоялся пожаловать на премьеру, и это не могло не радовать Шошанну. Вся нацистская гниль собралась в одном месте, и никто из «многоуважаемых» гостей, казалось, даже предположить не мог, что хотя бы одна живая душа решится на поджог кинотеатра.
Отправив Марселя дожидаться сигнала, Шошанна расположилась в своей небольшой каморке. Фильм тянулся невыносимо медленно, и девушка то и дело принималась нетерпеливо постукивать пальцами по колену, отбивая смутно знакомый ритм. Грудь её глубоко вздымалась, а горло что-то неприятно сдавливало изнутри, вызывая тошноту. Однако душевно Шошанна чувствовала себя как нельзя более уверенно и решительно.
Краем уха девушка слышала некоторые отрывки из фильма: слова, крики, взрывы, выстрелы. Но в целом она была равнодушна к показываемой картине. Более того, сейчас, в этот самый момент, Шошанна не могла думать ни о чём другом, кроме как о приближающейся кульминации, которая должна была поставить жирную точку в прекрасно проработанной картине.
Ожидание несколько напрягало Шошанну, но не выводило её из равновесия. Она стояла рядом с проектором, обняв себя за плечи и вперив нечитаемый взгляд в пустоту. Курить хотелось невыносимо, но Шошанна терпела, про себя отсчитывая оставшееся время… В проекторе прокручивалась последняя бобина, и девушка с некоторым нетерпением ожидала, когда фильм подойдёт к своей развязке. Однако неожиданный стук в дверь вынудил Шошанну вздрогнуть, рефлекторно обернувшись в сторону шума.
— Кто там? — нахмурившись, спросила Шошанна, стараясь держать себя в руках и не предаваться панике.
— Фредерик, — коротко ответил голос за дверью, и Шошанна тихо выругалась, про себя проклиная настырного рядового.
Сделав глубокий вдох, Шошанна подошла к двери и, поколебавшись лишь секунду, открыла её, встретившись взглядами с рядовым Цоллером.
— Это Вы хозяйка кинотеатра? — состроив недовольную мину, спросил Цоллер, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. — Верните деньги: актёр в этом фильме — бездарь, — театрально всплеснув руками, произнёс рядовой и улыбнулся, желая подобным образом, как показалось Шошанне, развеселить её.
Однако Шошанне было не до смеха.
— Что вы здесь делаете? — с плохо скрываемым раздражением в голосе спросила Шошанна, смотря на Фредерика исподлобья, — недовольно и строго.
— Я пришёл к Вам, — несколько растерявшись, ответил Цоллер, пожав плечами, подобно ребёнку.
— Вы видите, что я занята? — бегло обернувшись в сторону проектора, поинтересовалась Шошанна, уповая на то, что Цоллер поймёт её явные намёки и уберётся прочь.
— Да. Позвольте Вам помочь? — не придав значения тону девушки, простодушно ответил рядовой, вызвав у неё раздражённый вздох.
— Фредерик, это не смешно. Вам сюда нельзя, — строго произнесла Шошанна, однако, чуть подумав, добавила уже более сдержанным и приятным тоном: — Это ваша премьера, и вы должны быть в зале.
— Вообще-то, Вы правы, — оперевшись на дверной косяк, произнёс Цоллер с потаённой грустью в голосе. — Я досматриваю все фильмы. Я терпеливо, собравшись с духом, высиживаю до конца сеанса. Но всё дело в том, что этот фильм основан на моём подвиге. А всё геройство лишь в том, что я убил много людей, — Фредерик на секунды замолчал, принявшись растерянно потирать пальцами лоб, словно пытаясь собраться с мыслями.
— И ту часть, которая сейчас на экране, мне не хочется смотреть, — собравшись с духом, произнёс Цоллер, неосознанно мотая головой из стороны в сторону.
— Извините, Фредерик, но…
— Вот я и решил заглянуть сюда и развлечься немного, досаждая Вам, — перебив Шошанну, произнёс рядовой озорным тоном, растянув губы в весёлой улыбке. — И, судя по Вашему лицу, я ещё не потерял хватку.
— Привыкли к тому, что вам лижут зад и забыли, что значит «нет»? — не выдержав наглости Фредерика, вспылила Шошанна, злобно сверкнув глазами. — Нет! Вам сюда нельзя, так что убирайтесь отсюда, — приказала девушка и попыталась закрыть дверь прямо перед носом рядового, однако тот не позволил ей осуществить задуманное.
— Фредерик, мне больно! — потерев пальцами ушибленную ладонь, произнесла Шошанна, с ужасом осознав, что рядовой сорвался с цепи.
— Отлично, значит, Вы хоть что-то чувствуете… Хотя бы физическую боль, — сквозь зубы процедил Цоллер, глубоко дыша в попытке сдержать рвущийся наружу гнев. — Я не из тех, кому говорят «убирайся». Три сотни трупов по всей Италии это бы подтвердили, если бы могли, — чеканя каждое слово, говорил Фредерик, наступая на Шошанну, вынуждая её пятиться назад, вглубь каморки.
Впервые Цоллер поступил несдержанно и грубо. Впервые не пошёл на поводу у Шошанны, решив, что с него хватит оскорблений и унижений. И теперь девушке было действительно страшно. Страшно от мысли, что из этой западни она вряд ли сумеет выбраться. Только если успеет вынуть из сумочки заряженный пистолет и выстрелить в кипящего от злобы рядового…
— После всего, что я для Вас сделал, — продолжал Цоллер, приближаясь к Шошанне, словно пытаясь вдавить её в стену, — отвергать меня очень опасно.
После этих слов Цоллер, подобно обезумевшему псу, набросился на Шошанну, грубо повалив её на пол. От неожиданности девушка даже опешила, не в силах совладать с собственным телом. Перед глазами поплыло, словно её ударили по голове, а сердце забилось так сильно, что стук его заглушал все другие звуки, отдаваясь барабанной дробью в ушах.
Осознание происходящего пришло чуть позже, когда Фредерик набросился на неё, придавив тяжестью своего тела к полу, принявшись резко и грубо рвать на ней чулки, задирая длинную красную юбку платья. Почувствовав руки рядового на своих бёдрах, Шошанна, презрительно скривив лицо, с силой ударила коленом в его живот, высвободившись из-под мужского тела.
Грязно выругавшись под нос, Цоллер невольно схватился ладонью за живот, и Шошанна, не медля ни секунды, бросилась к своей сумочке, вцепившись в неё двумя руками. Однако, стоило ей это сделать, как рядовой вновь набросился на неё сзади, грубо повалив на пол, отчего девушка больно ударилась лицом, до крови прикусив язык.
Резко перевернув Шошанну на спину, Цоллер вперил в её лицо полный ярости и гнева взгляд. Ноздри его широко и часто раздувались, словно у разъярённого быка, глаза налились кровью, а на шее проступили вены. В этот момент Цоллер был опасен, страшен, безумен. И Шошанне понадобилась огромная выдержка, чтобы не закричать и не забиться в истерике.
Девушка вновь попыталась ударить Цоллера, однако он, предвидя подобное, схватил её за ногу, с силой вцепившись в кожу. Несдержанно прошипев, Шошанна потянулась к прижатой собственным бедром к полу сумочке и, достав пистолет, хотела было пустить пулю в обезумевшего рядового, но не успела… Фредерик вцепился в ладонь Шошанны мёртвой хваткой, до хруста сжав ей пальцы, вынудив её скривить лицо в болезненной гримасе. Однако пистолет из рук она не выпустила, наоборот, сильнее сжала его, намереваясь завершить начатое.
Брыкаясь, ударяя Цоллера по животу, бокам, ногам — всему, до чего могла дотянуться — Шошанна пыталась сбить его с толку, вынудив отпустить её руку. Однако Цоллер держался уверенно, игнорируя все попытки девушки повалить его на пол, дезориентировав хотя бы на несколько секунд. Одной ладонью продолжая сжимать ладонь Шошанны, другой он пытался задрать подол её платья, рвано и резко дёргая его вверх.
