И лишь когда автомобиль остановился перед знакомым Шошанне домом, Дитер, выразительно цокнув, посмотрел в её сторону. Взгляд его серых глаз в ту же секунду пробежал по фигуре девушки, словно оценивая, и через считанные мгновения губы немца расплылись в хорошо знакомой ей улыбке, которая вынудила Дрейфус едва ли не дёрнуться на месте.
— Мы прибыли, мадемуазель, — со всё той же улыбкой произнёс Хельштром, в ответ на что Шошанна лишь кивнула, отворотив взгляд от его лица.
— Благодарю, — бесцветно и негромко проговорила Дрейфус, всей душой желая поскорее покинуть автомобиль и тем более общество немца.
Однако, не успела она и ручки коснуться, как почувствовала прикосновение тёплой ладони к своему плечу, вынудившее её вздрогнуть и напрячься всем телом, сглотнув подступивший к горлу ком. Мужские пальцы пробежали по шее девушки, задержавшись на остром подбородке, несильно, но ощутимо сжав его.
Повернув лицо Дрейфус в свою сторону, Дитер некоторое время медлил, наблюдая за тем, как отражаются в больших выразительных глазах обличающие её эмоции. И, словно удовлетворившись увиденным, штурмбаннфюрер, подавшись вперёд, коснулся губами губ девушки, оставив на них лёгкий, почти целомудренный поцелуй, который, однако, вынудил Шошанну испытать неподдельное отвращение…
Однако, стоило только Хельштрому отстраниться, как девушка, не медля ни секунды и не произнося ни слова, распахнула дверь автомобиля, ступив на умащённую камнем дорожку. На мгновения Шошанне показалось, что майор проследует за ней… Однако он, вопреки её ожиданиям, остался в салоне автомобиля.
И лишь когда девушка, остановившись у двери, ведшей в тёмный и грязный подъезд, посмотрела в его сторону — сама не понимая, зачем и для чего — Дитер одарил её широкой и лукавой улыбкой, театрально помахав ладонью. Плотно сжав губы, Шошанна отвернулась от автомобиля и, не медля ни секунды, зашла в коридор, негромко захлопнув за собой дверь.
Мысль о том, что теперь Хельштром не оставит её в покое, не позволит и дальше скрываться за личиной Эммануэль Мимьё, вызывала в душе девушки целый каскад эмоций и чувств… Впервые за долгое время Шошанна вновь ощутила себя жертвой, загнанной в угол обстоятельствами. Вот только если раньше, четыре года назад, рядом с ней была семья, любящие родители и брат, то теперь она должна была полагаться лишь на себя.
Единственным же, что утешало Шошанну, было осознание того, что без родительской помощи она смогла вырваться из того сырого подвала, залитого алой кровью, она продержалась несколько лет, умело скрывая свою истинную личность. Она нашла в себе силы начать жизнь — если это вообще можно было так назвать — с чистого листа. И раз уж произошедшее с ней за последние годы не смогло сломить её, то одному гестаповцу это точно не удастся.
И раз даже Гансу Ланде — великому охотнику на евреев — не удалось поймать Шошанну, то самодовольному и надменному штурмбаннфюреру Дитеру Хельштрому это уж точно не удастся. Не будь она Шошанной Дрейфус…
========== Глава 2. Я всегда получаю то, что захочу ==========
На следующий день, к превеликой радости Шошанны, она не встретилась с штурмбаннфюрером — ни в кинотеатре, ни в кафе, ни на улице. Уставшая, но удовлетворённая столь приятным стечением обстоятельств, она покинула «Le Gamaar» поздно вечером, мечтая о том моменте, когда сможет завалиться на кровать и насладиться заслуженными часами покоя.
Постоянный страх быть пойманной, непреходящее чувство загнанности, бесконечный театр, в котором ей приходилось играть совершенно другую девушку, беспокойство, огромное количество обязанностей — всё это непомерно тяжёлым грузом давило на Шошанну.
Зайдя во всё тот же грязный и тёмный подъезд, Шошанна невольно поморщилась: тяжёлый и насыщенный запах пригоревшего жира и лука ударил в нос. Прикрыв ладонью лицо, девушка хотела было проскочить в свою квартиру, однако внезапно распахнувшаяся дверь вынудила её замереть на месте, уставившись на старую и морщинистую хозяйку дома.
— О, вернулась наконец, — сжав гнилыми зубами сигарету, произнесла женщина, оперевшись на дверной косяк. — К тебе тут штурмбаннфюрер приходил… — выразительно цокнув языком, добавила она и смерила Шошанну многозначительным взглядом, словно пытаясь понять, чего это вдруг немецкий офицер решил ухлестнуть за этим недоразумением в комбинезоне.
— И зачем? — едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза, спросила Шошанна, удивляясь собственной «везучести».
«Накаркала…» — пронеслась в голове девушки закономерная мысль. Что ж, ожидать иного исхода было бы глупо. Однако, несмотря на это, Шошанна всё равно в глубине души надеялась, что сумеет избежать чего-то подобного…
— Мне почём знать? — скривив сухие и тонкие губы в подобии усмешки, ответила старуха и, сделав глубокую затяжку, добавила: — Букет принёс, велел тебе передать, когда вернёшься.
— Можете оставить цветы себе, — чуть ли не дёрнувшись от слов хозяйки дома, процедила Шошанна, чувствуя, как внутри всё рокочет от гнева.
Подарков от фрицев она не принимала. И уж точно не стала бы принимать их от надменного, мерзкого и зарвавшегося Дитера Хельштрома, что возомнил из себя не пойми кого. Пусть себе этот букет засунет куда подальше…
— Ты что, сдурела что ли? — едва не выронив изо рта сигарету, спросила поражённая словами Дрейфус старуха и, не дожидаясь возможного ответа, нырнула обратно в комнату, через секунд двадцать вернувшись с большим букетом коралловых роз.
— Возьми цветы и не будь дурой, — всучив девушке букет, произнесла старуха, в ответ получив лишь нечитаемый взгляд.
Не произнося ни слова, Шошанна медленной и неуверенной походкой направилась в свою маленькую квартиру, вдогонку получив лишь многозначительную усмешку. Руки, казалось, жгло от одного лишь прикосновения к цветам, а горло неприятно саднило от сдерживаемых из последних сил криков.
Снимая с себя рабочий комбинезон, Шошанна то и дело посматривала в сторону букета, столь «любезно» преподнесённого майором, размышляя над тем, как бы от него избавиться. Коралловые, насыщенные и яркие, бутоны неприятно мозолили глаза, вызывая гадкое чувство внутри. Будь это возможно, Шошанна, наверное, швырнула бы Хельштрому этот веник в лицо. Жаль только, что вытворить подобное было невозможно — слишком рискованно, слишком опасно. Равносильно самоубийству.
Остановившись у небольшого камина, Шошанна несколько секунд задумчиво смотрела на чёрные угли, взвешивая все «за» и «против». Впрочем, размышляла девушка недолго: уже через считанные мгновения её губ коснулась злорадная и довольная улыбка, а в глазах отразилось предвкушение.
«Что ж, раз майор решил преподнести подарок, которого я не просила, у меня есть право сделать с этим букетом всё, что я посчитаю нужным», — пронеслась в голове Шошанны вполне закономерная мысль. И девушка, не теряя драгоценного времени, засуетилась возле небольшого камина, разжигая в нём огонь… И уже через пару-тройку минут насыщенно красные языки пламени забегали по чёрным углям, принявшись исполнять причудливый танец.
Шошанна же, опустившись рядом с камином на колени, некоторое время равнодушно и несколько отстранённо взирала на огонь, словно заворожённая, чувствуя, как приятно и спокойно становится на сердце, а буря эмоций, что ещё минуту назад проносилась в душе, усмиряется… Но уже в следующее мгновение девушка, будто опомнившись, взяла в руки букет, презрительно скривив лицо при взгляде на нежные бутоны.
«Фальшь… Любезный жест, за которым скрываются самые грязные и недостойные мотивы», — мысленно произнесла Шошанна, протягивая один из цветков к огню, со странным блеском в глазах наблюдая за тем, как коралловые бутоны кривятся и скукоживаются, покрываясь чёрным налётом, чтобы уже через секунду пеплом пасть на угли.
Цветы, изуродованные пламенем, превращались в ничто. Красота, взращённая, чтобы радовать взгляд, погибала под нещадным натиском огня. Однако Шошанну открывшаяся картина нисколько не удручала — наоборот, приносила внутреннее удовлетворение, даже наслаждение, вынуждая со злорадной улыбкой крутить поражённые огнём цветы перед носом.
