— Ревнуешь? Ничего не было. Только почирикали, — Тэхён поднимает руку, в ней блестит жёстяная банка. Он опирается голым плечом об опору крыльца и отпивает добрый глоток. Даже сквозь влажную тьму видно, как скользит его взгляд по голому торсу Юнги.
— Не понимаю я этот ваш сленг, что значит почирикали? Кто это был? Кенийка? — Юнги не стеснительный, но сейчас очень хочет сложить руки на груди. И не делает этого. Потому что глупый и отчаявшийся. Он неторопливо откручивает крышку бутылки и тоже отпивает глоток. Неторопливо так, открывая вид на горло.
— Да… — доносится до него значительно погрубевшее.
— Что да? Поебушки во время работы между моделями запрещены. Это пиво? — он кивает на банку. — Завтра на съемках будешь опухшим.
— Это безалкогольное. И никаких поебушек. Я просто дразнил одного серьёзного начальника.
— Так легко признаешься в этом?
Тэхён жмёт широкими плечами. Они замолкают, буравя друг друга глазами. Напряженную тишину разбавляет шорох влажных листьев и далёкий крик неизвестной птицы. А потом Тэхён говорит. Вкрадчиво, растягивая, роняя слова, как капли липкой карамели.
— Аджосси… Твоя талия всё равно тоньше.
— Чушь… — Юнги облизывает сухие, едва не трескающиеся губы, высохшие за два тяжёлых вздоха. — У меня широкая… И я не аджосси.
Гопник шагает к нему, отставив пиво на перила. Кажется, будто тёмная, бурная вода наступает на Юнги и вот-вот сметёт, закружит в водоворот. Опрокинет, оставит без воздуха и ориентиров.
— А кто ты? Красивый сосед Мин Юнги? Господин директор? Хён с самой чёткой талией. Которую так хочется измерить руками…
Последние слова он урчит, почти прижавшись голой грудью. Усмехается в лицо, блестя белыми ровными зубами. Эта усмешка выбивает землю из-под ног, Юнги качается, словно стоит на палубе корабля, попавшего в шторм. Чужие руки ложатся ему на голые бока, ловят, удерживая.
— Смотри. Я могу свести ладони вместе, и твоя талия в них поместится. Как будто кто-то специально задумал её такой — под меня. Мин Юнги, ты весь такой — для меня. Зачем ты надо мной издеваешься?
Похоть цепями оплетает тело. Юнги чувствует, как сжимаются руки, как втискиваются сильные пальцы в горящую кожу. Он еле дышит, с трудом проталкивает вздохи в грудную клетку. Не замечает, как у него отбирают бутылку. Только тихий шёпот, окутывающий его запах, медленные толчки к двери. Как достают ключ из его кармана он тоже пропускает.
Осознает себя только в комнате, когда его вбивают в стену и жадно, со стоном целуют.
— Блядский аджосси. Блядский замороченный господин директор. Мин Юнги, вредный мудак. Ты ведь знаешь, что пути назад не будет, — нежно шепчет Тэхён, и от грубых слов, сказанных на пределе ласково, у Юнги поджимаются голые пальцы ног.
Язык снова и снова раскрывает его губы, пробует на вкус, толкается, влажно и мокро. Так, как Юнги помнит, так, как вспоминал, мечтал долгими бессонными ночами. Мечтал? Злился, отговаривал себя и мечтал. Тряпка, слабак, почти гей, и ещё кто-то — по списку, но сейчас всё становится неважным. Роскошная жёсткая плоть прижимается к его, обжигает через слои ткани, трется, и Юнги готов взлететь с Земли.
— Чёрт, сегодня только так. Иначе я тебя… сожру, — рычит невнятное Тэхён, а Юнги бездумно мотает головой и снова ловит ртом поцелуи.
Ладонь ныряет за пояс штанов, оттягивает резинку белья и ложится ему на член. Тот стоит до боли, аж дымится. Сегодня и правда, мало что получится, пара движений, и Юнги прихлопнет с разбегу, с размаху, до звёзд перед глазами. Он в шаге от взрыва сверхновой. Чтобы не упасть, поднимает руки и крепко жмёт к себе тяжелое тело, толкается сам в сухой, узкий кулак. Головку, тонкую кожицу дерет неприятно. И всё равно чертовски охуенно, мучительно сладко и чересчур.
— Давай, скажи, как ты по мне скучал. Как тебе не терпится быть со мной, как ты примешь меня — в следующий раз. Теперь тебе не скрыться, не спрятать голову в песок, ведь я тебя уже поймал, — бархат ноток, вздохи стелятся по шее, и Юнги до вскрика выгибает. Захлебывается стонами, дёргается под тяжестью Тэхёна. Член взрывается в тесном кулаке. Юнги снова стонет, громко, пошло, открытым ртом. Неважно, слышат его или нет, ему сейчас до странного безразлично.
— Чёрт. Я тоже кончил. Даже не тронув себя, — Тэхён смеётся, склонившись к уху, и вдруг лижет вспотевший висок. Кулак снова двигается вверх-вниз, выдаивая остатки, а потом они оба сползают на пол.
— Это потому что ты мелкий поц, — еле говорит Юнги. Его пристраивают поудобнее, приподняв и подсунув руку под шею.
— Да и похрен, — отвечает Тэхён насмешливо. — У меня нет комплексов. Я слишком долго тебя ждал.
Юнги закрывает глаза и хрипло вздыхает. Да. Они оба долго ждали. И что будет дальше?
Комментарий к Часть 10
Авторская группа:
https://vk.com/club190948520
Уютный домик, где я пишу. Фики, которых нет на Фикбуке, ранняя выкладка глав:
https://vk.com/rtk_dnp
Являюсь админом Творческого объединения @Fest_fanfic_BTS в Инстаграме. Командой авторов и дизайнеров проводим тематические фесты, игры, викторины - поднимаем настроение читателям и дарим вдохновение авторам! Присоединяйтесь и пишите, читайте вместе с нами!
https://www.instagram.com/fest_fanfic_bts/
Люблю не только писать, но и читать, поэтому в составе админов веду в VK сообщество рекомендаций фанфиков Quality➤Fanfiction➤BTS➤Фанфик. Ищете интересный фанфик? Перечитали популярное? Любите редкие пейринги? Тогда приглашаю Вас в наше сообщество: https://vk.com/qfbts_ff
========== Часть 11 ==========
Комментарий к Часть 11
Поверили да, что последняя? :))) Ничерта. Не хочу с героями расставаться! НО ФИК Я ДОПИСАЛА.
Ура, ура! Я ЕГО ЗАКОНЧИЛА!
От вечеринки Юнги планирует отвертеться. Потому что сегодняшний день официально провозглашен таковым — днём избегания встреч. Всё по старой схеме: нет разговоров о случившемся, значит нет и последствий. Испытанный метод, ведь Юнги лучший в игнорировании проблем.
И до последнего всё идёт хорошо.
Утром он маскируется — напяливает на себя футболку в полоску, шорты, очки. На шею повязывает легкомысленный платок, а на голову водружает шляпу, почти такую же романтичную, как у его помощницы. Потом где-то её забывает, очки тоже. Завтракает раньше всех, просочившись из домика на цыпочках и не дыша. На съёмки не едет. Днем не обедает, сказавшись занятым. Юнги везде и в каждом месте — следит за погрузкой оборудования, решает вопросы о выселении команды, вместе с оператором просматривает последние снятые кадры, с продюсером обсуждает дальнейшие шаги по реализации проекта. Всем мешает и нигде надолго не задерживается. Ынха уже посматривает косо и поднимает в намёке брови, задерживаясь взглядом на болезненно красных губах и красноречивых засосах на шее. Но Юнги гордо держит нос кверху (и по ветру). Мажет губы бальзамом и с апломбом не замечает на себе следы чужой несдержанности, ведь никаких водолазок он в Африку не взял. Юнги даже провожает кениек восвояси. Расщедривается на объятья и сажает каждую в машину, попутно оглядываясь и готовый драпать при малейшей опасности. Что, кстати, и делает, когда видит тёмные кудри и широкие плечи в толпе около бассейна. Со страху, нет, при стратегическом отступлении, умудряется даже растянуться на пыльной дорожке и потом долго оттирает колени в туалете неподалеку.
Царапины и ранки от мелких камушков не умаляют радости — на проводы кениек кое-кто не пришел, а те, слава яйцам, не надумали остаться потусить.
Очень стыдно (нет), и Юнги обязательно исправится. Особенно когда вернётся домой, сдаст проект и пропадёт со всех орбит. Вот прям тогда и начнёт.
— А пока план. По защите… собственных тылов от недружественных действий противника. Попасть в домик, закрыться на все замки, а утром оттуда прямиком в самолёт, — говорит он вслух, глядя в отражение. Тухлый план, как ни крути. Но другого у Юнги нет.
Он критично осматривает себя и сокрушается — футболка в пыли, на подбородке тоже царапина. Как будто его трахали, ткнув мордой в землю. И тут же мысленно плюётся — зеркало с точностью повторяет, как он морщится и закатывает глаза. Почему даже в собственной голове «трахали», а не «трахался»? Почему даже подсознание его предаёт?
