— Это вряд ли, — не раздумывая отвечает Юнги.
— Почему? — вдруг спрашивает Ким Тэхён. Даже перестаёт миловаться с партнёршами.
Да, действительно, почему? Может, потому что он полностью в разобранном состоянии? Потому что устал? Не работать нет, бороться с собой, со своим мудацким интересом в сторону малолетнего гопника. От того, что не хочет потворствовать этому интересу и нуждается только лишь в спокойствии, в большом количестве денег и редких ни к чему не обязывающих связях с безопасными для сердца одноразовыми девушками. Юнги не знает ответа и не хочет отвечать, но почему-то все замолкают, его буравят несколько пар любопытных глаз.
— Хватит болтать, реклама сама себя не снимет, — добавив в голос гонору командует он. Показывает в сторону горизонта, где зависло низкое солнце и появились первые облака.
— У нас всё готово, дорогой, — обижается Ынха. Будто ей в ответ брутальная машина, за рулём которой уже сидит водитель-каскадер, взрыкивает мотором и газует на одном месте. Из-под колес волной плещет оранжевый песок. На фоне глубокого синего неба выглядит запредельно ярко, пронзительно. Словно цивилизации больше не существует. И удел оставшихся в живых — влачить существование в жарких пустынных землях, воюя за капли воды и крохи еды.
— Тогда чего так медленно шевелитесь? Все по местам, — говорит Юнги, смаргивая утопические картины. Люди, получившие начальственное внушение, разбредаются по съёмочной площадке.
— Обязательно выпьем в Корее, когда закончим проект. Тогда начальство не отмахается, — слышит он. Помощница, похлопывая гопника по свободному от шипов плечу, провожает его и девушек к машине. — Пойдёшь с нами, красавчик?
Тэхён проходит мимо, но потом останавливается.
— Ссыкло, — равнодушно говорит он. — Трусливый зайчишка, господин директор. Спрячься вон за тем барханом, пока не сожрали.
— Пошёл нахер, — отбривает его Юнги.
Благо, у их секундной перепалки нет свидетелей, кроме Ынхи. Та укоризненно качает головой и уходит следом.
Юнги хочется шваркнуть и раскадровкой, и вентилятором по столику. Почему, почему, чёрт побери, проще не становится? И почему на его стороне нет никого?
Комментарий к Часть 9
Авторская группа:
https://vk.com/club190948520
Уютный домик, где я пишу. Фики, которых нет на Фикбуке, ранняя выкладка глав:
https://vk.com/rtk_dnp
Являюсь админом Творческого объединения @Fest_fanfic_BTS в Инстаграме. Командой авторов и дизайнеров проводим тематические фесты, игры, викторины - поднимаем настроение читателям и дарим вдохновение авторам! Присоединяйтесь и пишите, читайте вместе с нами!
https://www.instagram.com/fest_fanfic_bts/
Люблю не только писать, но и читать, поэтому в составе админов веду в VK сообщество рекомендаций фанфиков Quality➤Fanfiction➤BTS➤Фанфик. Ищете интересный фанфик? Перечитали популярное? Любите редкие пейринги? Тогда приглашаю Вас в наше сообщество: https://vk.com/qfbts_ff
========== Часть 10 ==========
Комментарий к Часть 10
Следующая глава будет последней. Осталось только написать. Файтинг, Настасья.
Ночью в номере хорошо. Не жарко, воздух свеж и насыщен запахами прелой травы и земли. Прохладный ветер играется со шторкой у открытого окна, то надувает её белым парусом, то вытягивает наружу. Там её мочит дождь. Капли стучат по соломенной крыше, шелестят потоками по стенам. Эти звуки убаюкивают. Но Юнги не спится.
За тонкой деревянной перегородкой между номерами слышатся голоса. Очень довольный женский и низкий, не менее довольный — мужской. И Юнги очень хочется разнести нахер и свою избушку, и соседнюю, отвалить денег за такси до Найроби и билет на самолёт прямо сейчас. Сбежать, не собирая вещей, оставив рабочие сборы на кого угодно. Сказаться больным, покинувшим коллег по семейным обстоятельствам, да даже молча, не объясняя никому и ничего. И конечно, он этого никогда не сделает. Мечты, тухлые, дурацкие мечты. Он держит удар, завтра будет держать лицо, и позволит себе расслабиться и забыться только за дверями собственной квартиры. А там, наверное, набухается в дерьмище. И воспрянет. Обязательно очухается и начнёт заново собирать волю в кулак.
Глаза слезятся от попыток заснуть. Юнги держит их плотно закрытыми, пересчитал уже всех носорогов, слонов, теперь считает жирафов. И говорит себе, что вскипевшие несколько капель влаги — это усталость, болезненные ощущения от бесконечного солнца, песка, от бездонного неба над головой изо дня в день. И тем более, не красота Ким Тэхёна, не его бесшабашная юность, несомненный артистизм перед камерой и умение с ней взаимодействовать слепят глаза Юнги. Он не заинтересован, совсем, вообще, каждый раз себе об этом говорит — главное делать это чаще, чтобы самому поверить. Пока человек борется, он не сдаётся, правда же? Давай, Мин Юнги, борись, спорь с собой, выберись с честью из глупой ситуации.
Иначе, штамп на совести — гей, мудак и почти педофил. Чёрной причудливой вязью.
За стенкой новые смешки, шорох, потом включается тихая музыка. Джаз? Юнги удивлённо поднимает голову. А потом с раздраженным вздохом складывает подушку на лицо. Какая разница, главное кому-то там хорошо и весело. Кому-то создают романтическую обстановку, и слава Богу это не рэп и не дворовые распевки. Он отворачивается от стенки и снова призывает жирафов.
Сто пятьдесят один… сто пятьдесят три… или два? Сто пятьдесят четыре…
Прошлую ночь он тоже не спал. И две ночи до тоже. Конечно, вот что сказалось на его работоспособности и откуда возникли проблемы с глазами. Вот, что мешает сосредоточиться на работе, отдать ей как обычно двести процентов себя, — успокаивает себя Юнги, благополучно упуская из виду, что искры из глаз сыпятся сразу, как Ким Тэхён появляется в обеденной палатке, а перестают, когда Юнги запирается в собственном номере. А бессонные ночи вовсе не от того, что он из раза раз прокручивает в голове услышанное тогда в машине. Не с его работой цепляться за остатки стыда, дышать на них и протирать тряпочкой, он давно забыл, что такое смущение и совесть. Но слова, гадкие, наипошлейшие слова, сказанные бархатным голосом, каждую ночь бросают в дрожь. Они застревают в сердце колючкой. И болят, погружаются глубже, от того, что Юнги беспрестанно их теребит, вспоминая. Поддайся он, всё было бы так? Грязно, хлюпающе, вызывающе откровенно? Его бы распяли, разложили в постели и крутили на члене до первых солнечных лучей. Натёрли бы нахрен всё ему внутри, до кровавых мозолей. Диаметрально противоположное тому, что бывало у него с девушками. Он всегда думал, что его либидо сдалось под натиском работы, поэтому взрыва эмоций от секса он не испытывал. А теперь он все ночи напролёт размышляет, как именно трахается блядский хулиган. И почему Юнги, собственно, снизу? Он хотел бы подобного? Нет, конечно нет, всё это отвратительно, но бесстыжие кадры порнухи со своим участием, до утра прокручиваются под плотно закрытыми веками.
Юнги вздыхает и ищет в кровати место поудобнее. Сто восемьдесят пять? Или сто девяносто? Чёртовы несчитаемые жирафы. Или слоны?
Тишина за стенкой вдруг выдергивает его из подсчётов. Юнги поднимает голову. Что там? Всё закончилось? И было ли? Что, мать его, там происходило? Он лежит несколько минут, напряжённо прислушиваясь, но кроме дождя, шороха листьев за окном ничего не слышит. И тогда он встаёт. Натягивает на себя штаны, прячет в карман карту-ключ и подхватывает с прикроватного столика бутылку воды. Входная дверь тихо встаёт в пазы, когда Юнги аккуратно её закрывает и выходит на деревянную галерею.
— Аджосси не спится?
Вопрос застает его на полпути к перилам. Он аж вздрагивает. Но искренне надеется, что в темноте его слабость незаметна. На него надвигается тень из глубины. В ней угадываются голые широкие плечи, тонкие спортивки, опущенные почти до тазобедренных косточек.
— Лунатишь?
— А? — вскидывает глаза Юнги, вдруг поняв, что пялится. Захлопывает рот и отворачивается. Ежится. На улице свежо, и дождь залетает через проёмы галереи. Держится. Он держится. Мнёт пальцами бутылку воды, и всё-таки не выдерживает: — Естественно, не спится, когда мешают. Повеселился?
