========== Часть 9 ==========
К концу командировки нервов и терпения у Юнги настолько мало, что их не наскребешь и на спичечный коробок. Бесконечное напряжение, предчувствие новых подстав от гопника выматывают. Дни проходят в ожидании преследований и подкатов, ещё попыток уломать Юнги на ни к чему не обязывающий сочный трах. Очередных разговоров и безумных пошлых слов. Но всё, что получает он в последующие дни — это дерзкие взгляды и бесконечное «господин директор». И безукоризненную работу под палящим африканским солнцем.
Юнги до жопы удивлён. Хоть жара на следующий день спадает, вернув в саванну африканскую зиму и приятные тридцать градусов на столбике градусника, в пустыне, в кожаной амуниции Тэхёну должно быть несладко. Но он покладисто раз за разом принимает нужные позы, делает дубль за дублем, и ни одна жалоба не вылетает из его улыбчивого рта. Только девушка-гример всё чаще и чаще промакивает пот ему с лица и поправляет макияж. В пекле оранжевой пустыни, в раскалённом салоне автомобиля, стилизованного под дизельпанк, или зажав бёдрами шипастый, обвешанный металлом мотоцикл Кавасаки, способный покорять песочные барханы — Ким Тэхён идеальный, безупречный, терпеливый, и каждый раз, каждый день сводит Юнги с ума.
Честно, ему было бы проще, если бы мелкий хулиган был неповоротливый, тяжёлый в работе. Если бы капризничал, грубил, срывал съёмки — вот до чего докатился Юнги, даже поставил чувства выше проекта. Зато ему было бы проще бороться с самим собой, со своим интересом (он же уже признался, да?). Возможно, узлы, спутавшие его сердце, ослабли бы, и Юнги погрузился в рабочие хлопоты, раз и навсегда забыв, что подобного сорта человек смог на несколько лет лишить покоя. Но самоотдача, с которой работает Ким Тэхён, находит отклик в его душе, вызывает невольное уважение. Словно тот смог провести параллели с Юнги, перекинуть ещё один мостик от себя к нему, заставив снова мучительно размышлять, какой же он на самом деле — мелкая подзаборная гопота или самодостаточный молодой мужчина. И убеждаться снова, что выбор был правильным.
Юнги снимает кепку и направляет на мокрую чёлку струю воздуха от маломощного ручного вентилятора. Толку немного, маленькие лопасти гонят в лицо горячий ветер. Но хоть какое-то шевеление воздуха. За день пустыня скопила невероятное количество тепла и теперь отдаёт его людям. Так и не скажешь, что в паре часов от неё намного прохладнее, и цветет оазис, укрытый прохладной зеленью и огороженный от пекла озером. С кемпингами, в которых есть кондиционеры и холодное пиво.
— Почему тридцать градусов здесь ощущаются как все пятьдесят в Корее? — хнычет стилист, прямо под навесом их трейлера прилаживая к костюму одной из моделей шипастые наплечники. Сегодня у них запланирована групповая съёмка, и в компанию к Тэхёну из Найроби вызвали двух девушек. Обе совершенно одинаковые — лоснящиеся, эбонитово-чёрные пантеры, мускулистые и длинноногие. Потрясающе красивые. И Юнги конечно же не смотрит на них волком, потому что съемочная группа делает ставки, с кем замутит их будущая рекламная звезда, и не сразу ли с двумя.
Юнги точно знает — ни с кем. Потому что после съёмок обе вернутся в столицу — уж он об этом позаботится.
— А я соскучилась по самгёпсалю. Европейская кухня в отеле такая пресная, — тем временем отзывается его помощница. На её голове все та же романтичная шляпка, которой она время от времени обмахивает вспотевшее лицо. — И жара достала, и песок везде достал, уж лучше родная корейская пыль.
— Но в Корее сейчас тоже жарко… И влажно. Вот бы на море потом рвануть…
Женская часть их коллектива ещё пару минут обсуждает погодные перипетии двух стран, а Юнги разглаживает складку между бровей, изо всех сил делая невозмутимый вид — недалеко от него Ким Тэхён обнимает за талию вторую девушку — пантеру. Они уже одеты и накрашены. На обоих плотные рубашки с тяжёлыми застёжками в виде ремней. На Тэхёне портупея на одно плечо, щедро усыпанная шипами. На кенийке небрежно накинутый двубортный пиджак, обвитый кожаными лентами. Брюки на обоих сидят как влитые, по-порнушному откровенно. Каждая мышца, упругая плоть ляжек и длинные, смелыми штрихами очерченные линии ног. А обведённые чёрным глаза хулигана вообще катастрофа для разума, но Юнги за эти дни привык. Почти. Сладкая парочка хихикает, обмениваясь шепотками, а он мысленно пышет огнем. Как, блядь? Как так опять? Им этот гопник сиропом намазан? Имея в словарном запасе три слова на английском, он за пятнадцать минут умудрился заговорить обеим зубы.
— А я бы ненадолго здесь задержался. Столько экзотики… И люди приятные… — мурлычит тот, добавив в голос низких нот. Специально бесит что ли?
— Послезавтра сядете на самолёт и улетите все Корею, — не сдерживается Юнги. Потом очухивается. Он же не собирается вестись на провокации? Поэтому следующие слова адресует дамам, словно так и было задумано. И даже цедит улыбку: — Будете потом приходить ко мне в кабинет и ныть о выездных съемках хотя бы на соседнюю гору.
Тэхён кривит губы, будто всё понял, а Юнги отворачивается к столику с аппаратурой. Теперь нет нужды улыбаться, и брови снова сводятся в морщину.
— И то верно. Молчали бы. Потом завалите жалобами на скучные проекты, — хмыкает оператор и протягивает ему раскадровку — сшитые листы с рисунками будущего рекламного ролика. Им остаётся снять только его — буквально последние кадры. Часть материала отснимут сегодня, на закате, оставшееся — завтра утром. Потом сборы домой. Монтировать и озвучивать будут уже в Корее. И всё, свобода. Юнги уже её предвкушает. Оплатит машину и дёрнет в отпуск.
Резкий порыв ветра подкидывает в воздух песок, швыряется им в людей. Натянутый между трейлером и микроавтобусом тент шумно хлопает. Пока все отплевываются и обтряхиваются, Юнги отгораживается от порыва несчастной раскадровкой и делает знак водителю-каскадеру садиться в машину.
— Погода портится? — спрашивает он у помощницы.
Та озадаченно тычет пухлым пальцем в смартфон.
— С утра солнце обещали, — сообщает она. И хмурится. — Дождя нет, но холодает.
— Тогда надо поторопиться.
Он машет оператору, и тот подхватывает камеру. Стилист в последний раз поправляет кожаный топ на второй модели.
— Господин директор, вы же разрешите устроить прощальную вечеринку? Завтра вечер свободный, и самолёт послезавтра. Успеем отойти и собраться, — щебечет она, словно кто-то другой только что стонал и рвался домой.
Коллеги шикают на неё, чтобы не трепала языком, кто-то хихикает.
— Мгм, — отзывается Юнги, листая рисунки. Вопрос он с апломбом игнорирует. Зараза, у кенийских моделей и завтра съёмки. Почему он об этом забыл? И что теперь, оставить их на ночь в отеле? Да нахрена-то, кто так напланировал? Незабвенная его помощница? Она что, страх потеряла? Он почти сдает себя с потрохами, открыв рот, чтобы задать вопрос вслух, но оператор его перебивает.
— Обязательно надо, обмыть проект и нашу новую рекламную звезду. Мин Юнги-щи? Не откажете же? Мы все хорошо поработали, и Ким Тэхён тоже.
Рядом раздаются согласные восклицания. Даже помощница одобрительно гудит, вытягивая губы в трубочку. Вообще, это обычная практика в их отделе — устроить пьянку в последний день командировки, но в этот раз Юнги старательно молчит о традиции. Ни настроения, ни желания ничего. Но засухариться ему, конечно, не дадут.
— Не слезете же живьём. Чёрт с вами, гуляйте… Только чтобы в самолёте все были. И трезвые как стеклышки. Иначе уволю нахрен.
Он пережидает очередные словесные восторги и снова косится на Тэхёна. Уже облачённая в амуницию вторая девушка виснет у него на плечах. Юнги хмурится. Делает знак стилисту, и та с помощью переводчика снимает её с парня. Как непрофессионально, мять костюмы перед съемками. Сраный гопник блестит глазами, ухмыляясь, словно каждый раз видит его насквозь. Юнги опять утыкается в раскадровку.
Возникшую паузу в разговоре вновь прерывает Ынха.
— Господин директор, а ты-то пойдёшь на вечеринку?
