— Я полностью в тебе, Юнги. Как здесь хорошо без резинки… Ты такой жаркий, тесный. Останусь навсегда… буду греться у тебя внутри, — Тэхён бормочет очередную пошлятину, закатывая глаза, и Юнги поругался бы, а то и посмеялся, но его внизу словно разделывают булыжником. И нет терпения, нет сил ждать — он хочет кончить так, балансируя на гранях блаженства и боли. Пусть всё закончится — взрывом, концом света, обмороком. Главное, чтобы вместе, соединенные вот так. Чтобы разделить случившееся на двоих.
Юнги медленно двигает тазом по раскаленной упругой плоти, будто уговаривая продолжать. Легче, но не то чтобы очень. Суёт костяшки пальцев в рот, чтобы не всхлипнуть в голос, и руку его целуют поверх, перемежая обрывками слов и матами. А дальше его начинают драть.
Каждый удар звучит липким звонким шлепком яиц. Между вздохами, шёпотом, тяжёлым дыханием. Между шорохом лёгких штор и ночи за окном. Новые удары бёдер о бёдра всё звонче, пошлее, свободнее. Юнги вытягивается в струну, а потом выгибается навстречу сильным толчкам.
— Я у тебя вот тут. Невероятно. В тебе до конца. — Тэхён неожиданно останавливается. Подтягивает Юнги за бёдра выше, вогнав член, кажется, до самого желудка, кладёт руки на живот. А Юнги готов взвыть. Так остро и полно чувствуется, как распёрло прямую кишку, как растянут мокрый вход. Собственный член истекает вязкой смазкой. Юнги хватается за его, но Тэхён отбивает руку.
— Чутка, ещё чутка погоди, — он толкается ещё, не убирая руки с живота, большими пальцами касаясь головки члена Юнги. Юнги пробует о них потереться, скользнуть меж них, задыхаясь от опустошающей жажды. — Хитрый аджосси, — криво усмехается Тэхён, снова кладёт его в постель и накрывает собой.
— Не останавливайся, чёрт тебя побери! — хныкает Юнги и получает новую серию резких глубоких толчков. Тэхён в него залетает со свистом, выходит на всю длину и проникает снова. Размякшие мышцы входа больше не служат препятствием для быстрых, грубых ударов.
— Жадный, открытый, податливый. И весь мой, — хрипит гопник в шею. — Потри меня своей дыркой, вот так… Хочешь меня? Хочешь получить залп? Хочешь, чтобы я тебя заполнил, затолкал в тебя свою сперму?
Юнги чувствует его плоть внутри — горячую, пульсирующую, тяжелую. От скольжения по простате по телу бьёт высоковольтный ток.
— Вымою рот с мылом… — хныкает Юнги, сам же пинает пяткой в спину, понукая. Тэхён, получив указание, ускоряется ещё. Влажные хлюпающие звуки разносятся по комнате, собственный член сладко трётся, зажатый животами. Юнги красный не от слов, не от пошлых звуков, а от того, что, кажется, скоро кончит.
— Я… Тэхён… возьми в руку! — и в этот момент гопник стонет на грани крика, замирая. Получает ещё один тычок коленом в бок, крякает и с трудом смеётся. Юнги ощущает, как становится внутри горячо и влажно, как бьёт по стенкам тяжелый ствол. Волна дичайшего удовольствия вот-вот накроет и его, не хватает буквально малости. Он жалобно просит, насаживаясь: — Ещё! Ещё! Пожалуйста!
— Дай мне, сейчас… — Тэхён рукой ныряет между животами и обхватывает член Юнги. Пары движений кулака хватает, чтобы Юнги забился от блаженства, стискиваясь задницей на всё ещё крепкой дубине. Гопник замирает, пережидая, а потом медленно и лениво скользит по собственному семени. Отголоски оргазма тлеют в теле. Юнги нехотя себе признаётся — самого лучшего в его длинном списке ничего не значащего секса.
Он молча стирает капли семени с живота. Огромная ладонь обхватывает его за бедро, Тэхён продолжает двигаться, с пронзительной сладостью, вталкивая просочившуюся влагу обратно. Возбуждение никуда не уходит, но тело болит, словно его крутило в мясорубке. Юнги морщится, и Тэхён это видит. Он вытирает заляпанную руку о бельё и укладывается сверху. Член с тихим чавком выскальзывает наружу.
— Слезь, — просит Юнги, которому сразу жарко, мокро, липко, да и неудобно. Ещё и задница горит и саднит. Растянута так, словно член ещё внутри. Но причина его неудобства и не думает шевелиться.
— Тебе понравилось?
— М-м-м, — нехотя соглашается Юнги.
— Будешь со мной встречаться? — спрашивает Тэхён куда-то в грудь, обращаясь наверное к соску. К левому, а может и к правому.
— Ещё чего, — бубнит Юнги, сам же такой жалкий, от того что хочется перебрать влажные чёрные кудри, маячившие перед глазами.
Тэхён вскидывает мутный взгляд.
— Да что опять не так, дядя? Я же со всей серьёзностью! Давай встречаться, как нормальные. Я собираюсь стать знаменитой моделью ради тебя. У тебя будет бойфренд, в вашей тусовке, на работе все поймут. Даже не думай, хорош бегать. Я тебя не отпущу ни сегодня, ни завтра.
Юнги хихикает, закатывая глаза к потолку, и всё-таки погружает пальцы в гладкие пряди.
А тот не успокаивается:
— Что ты смеешься, сейчас самое время поговорить о нас. Сам сказал, что не пропадешь, не передумаешь. Не бери слова обратно. Мы вместе или нет? — от его слов в груди разливается теплота, а может это Тэхён на неё дышит. Чувствительная обнажённая область вокруг сердца испытывает тройную нагрузку — словами, усталым дыханием, тяжестью мятежной головы. Юнги слабеет с каждой минутой.
— Давай не сегодня. Мне надо в ванную, — зевает он и пробует выбраться из-под горячего тела. Гопник же тяжелеет на глазах.
— Давай сейчас, аджосси. Не дам ни единого шанса на побег. Или говори, или вытрахаю всю дурь из башки, чтобы больше не бегал! — повышает тот голос, и Юнги нахохливается.
— Что ты хочешь услышать?
— Что я твой парень!
— А больше ничего не хочешь?
— Ещё тебя трахнуть хочу! Я же говорил — вся ночь моя.
Нихрена, с возмущением думает Юнги, в его заднице до сих пор сквозняк ходит.
— Какой неутомимый у меня парень! — язвит он и замолкает, потому что напарывается на довольную ленивую усмешку. Ким Тэхён опять отрывает голову от груди, смотрит, и Юнги, мама дорогая, смущается от того, сколько в его глазах… чувств?
— Значит всё-таки парень?
— Да иди ты! — рассерженно отворачивает лицо и ловит скулой влажный поцелуй.
— Я в тебя по уши, честно. Ты такой чёткий. Запал мне ещё тогда. У меня никогда такого не было. Я готов был терпеть, чтобы однажды услышать твой ответ. Ладно, ок. Молчишь. Не хочешь говорить. Тогда будь готов его кричать. Я его из тебя вытрахаю. Сегодня я его услышу. А ща — пошли в ванную? У меня волосы в паху к твоим прилипли.
Ким Тэхён, ухмыляясь, встаёт, протягивает руку. Юнги приподнимается, морщится, от того, как много из него вытекает.
— Зачем мне твоя рука? К жопе если только приложить, — буркает недовольно он, и тут же оказывается на руках. — Отпусти, дурень!
— Не дурень, а парень, — улыбается гопник, той улыбкой, наглой, белозубой, от которой слабеют колени и схватывает под сердцем. Юнги смотрит и неожиданно хочет её разделить. Улыбается в ответ и касается налитых, опухших от поцелуев губ.
— Парень значит, да… — повторяет он. И сам себе отвечает. — Да.
— Что «да»? — чужие руки сдавливают Юнги сильнее.
— Да. Это и есть мой ответ.
Конец.
––––––––––––––––––––—
