Юнги остаётся стоять, в шоке открыв рот. А потом быстро шмыгает к себе и запирает дверь. Валится на кровать прямо в одежде. Какого хрена хулиган живёт в одном с ним домике? Чья это затея? Он убьёт свою помощницу. Срежет ей нахрен премию.
До поездки ещё надо решить уйму вопросов — лежа рефлексировать не получится. Юнги нехотя встает, идёт в душ. Там по-быстрому отдрачивает, вспоминая плечи, браслеты на сильных изящных запястьях, чёрные буйные кудри. А потом сползает на дно кабины, прячет лицо в сгиб локтя. Сперма с руки стекает по бедру и закручивается в водоворот слива.
Раунд за ним, в этот раз Юнги победил. Но почему в груди селится чувство, что его снова обвели вокруг пальца. Длинного, смуглого пальца.
Чёртов мелкий гопник Ким Тэхён продолжает разделывать его под орех. И у него, походу блядь, уйма помощников.
========== Часть 8 ==========
Комментарий к Часть 8
Дорогие читатели, кто читает в закрытой группе, я переписала здесь то, что мне не нравилось (не знаю, в каком порно-бреду я писала кое-какие части), в группе эту часть тоже поправила. Я хотела передать тот момент, что Тэхён не воздушный мальчик, он говнюк и пошляк, малолетняя гопота, от того и разговоры соответствующие. Но мне самой не понравилось, ахах. Так что, для новых впечатлений, перечитайте, пожалуйста.
А ещё мини плавно превратилось в миди. Ничего нового.
Звуковое сопровождение:
https://vk.com/wall-190948520_989
Около выезда из отеля их ждёт микроавтобус. Юнги обходит его со всех сторон. Крепкий, большой, правда весьма пыльный — всё равно хорошая рабочая машинка. Юнги на ломаном английском спрашивает проводника:
— Мы не застрянем? Она проедет по пескам?
Тот отвечает что-то вроде: обижаешь, мзунгу, не проедет — промчит.
— Кто такие мзунгу? — любопытствует Юнги, в процессе оценивая ширину колёс и дорожный просвет авто. Высокий клиренс, должна проехать, хотя бы до нужного бархана.
— Белый человек, европеец, — скалится белыми зубами проводник.
— Я азиат, — хохочет Юнги и хлопает того по плечу, когда слышит в ответ, мол, да какая разница, раз не чернокожий.
Он оглядывается, поправляя на плече рюкзак. Все коллеги уже тут, остаётся дождаться одного ленивого гопника. Сам Юнги за полдня намотался так, впору залечь с холодным пивом под кондиционер в номере. Но нельзя. Работа — его жена, любовница и самый близкий друг.
— Загружаемся, — командует он остальным. — Через десять минут поедем.
«А кто опоздает, тот сам виноват», — мысленно радуется Юнги.
Пока грузили оборудование, проверяли воду, закуски в переносном холодильнике, пока сверялись с маршрутом, Юнги успевает забыть, что они кого-то ждут. Но когда он, сложившись пополам, отклячив задницу, протискивается по проходу между кресел, кто-то налетает на него сзади, крепко хватает за бёдра и в несколько толчков допихивает до заднего ряда сидений. Юнги даже не успевает возмутиться, когда его так же оперативно усаживают к окну. Невозмутимый Ким Тэхён плюхается рядом.
— Ты! — шепчет Юнги. — Борзота! Брысь отсюда, я буду сидеть один!
— Куда мне до тебя, господин директор. Сидеть одному, когда мест нет!
— Ну уж точно не с тобой, пошел давай! — обмениваются они ядовитым шипением, таким тихим, что никто не слышит разборок.
Но все старания прогнать Тэхёна ни к чему не приводят. Его не сдвинуть и не спихнуть. Гопник стаскивает с себя рюкзак, кидает его на соседнее сиденье, вертит Юнги как куклу, после чего его рюкзак тоже занимает почётное последнее сидение в их ряду. Сунувшегося к ним третьим фотографа тот отшивает наглым «дядя, тут все места заняты», присовокупив в качестве аргумента длинную ногу поперёк прохода. Тот мнётся, но возвращается вперёд. Заботливая Ынха, кинув взгляд назад, хихикает в ладонь и усаживает фотографа с собой.
Сцена заканчивается в две секунды. Юнги не успевает не то что вмешаться, он с трудом поспевает за событиями. Как получается, что остальная группа сидит впереди, а они как парочка, уединяются на почти местах для поцелуев? Почему всё решают за него? Юнги переводит ошарашенный взгляд на гопника.
— Ты! — снова шепотом повторяет он. — Ты! Что ты такое!.. Заколебал!
— Тс-с, хорош галдеть, — длинный палец прикладывается к его губам. — Обещаю, буду вести себя хорошо.
И, вот ведь гаденыш, сдерживает обещание. Ни лишнего взгляда, ни единого слова всю дорогу к пустыне. Юнги сначала дёргается — на каждое движение того, на каждый вздох и выдох. А потом успокаивается. Вид за окном завораживает. С заднего сиденья, правда, видно немного, но и этого оказывается достаточно, чтобы рассмотреть жирафов, поедающих кусты на фоне Килиманджаро и львов, развалившихся под тенью раскидистого дерева. А по приезде работа увлекает его. Юнги оказывается в своей стихии, когда каждый из коллектива делает своё дело, под чутким контролем их руководителя. И Ким Тэхён, как ни странно, гармонично вливается в процесс. Они с фотографом и координатором съемок, кажется, взбираются на каждый бархан и оббегают каждое плато. Жара его не берёт, в отличие от Юнги, сразу же спрятавшегося под натянутый около машины навес. Там и находит его помощница, нахохлившегося и в обнимку с ручным вентилятором. Она протягивает ему покрытую инеем бутылку воды.
— Фотограф передаёт, что надо бы задержаться — сделать фото на закате. Цитирую: «запечатлеть красоту угасающего дня». А у меня песок уже в трусах. И не только… — говорит она, хихикая и не отрываясь от телефона.
— Про это мне тоже надо знать? — закатывает глаза Юнги. Глотает холодную воду. Зубы сводит, но охвативший кайф примиряет его с причудами бесстыжей аджумы.
А та, не меняя лукавого выражения лица продолжает: — Эта кампания будет хитом, Юнги. Ты переживаешь? На тебе лица нет. Концепт, модель, место… Идея полностью оправдывает себя. Завтра, когда Ким Тэхён будет в образе… Это потрясающе. Он будет великолепен.
Юнги качает головой и делает ещё один глоток из бутылки. Он не переживает. Он в восторге. Если откинуть в сторону свои претензии к модели, не имеющие к работе никакого отношения, Ким Тэхён оказывается идеальным. Он откуда-то знает, как нужно работать. Держит себя непринуждённо, принимает свободные позы, которые подчёркивают его длинные ноги и стройную фигуру. И камера его любит, ни разу не умаляет в цифре его красоту. Часть фотографий уже залита на ноутбук, да, примерные, с различными настройками камеры, но Юнги с продюсером успели убедиться — мелкий гопник рождён, чтобы бренды ему поклонялись.
— Всё в порядке. Я доволен, — говорит он и садится на маленький походный стульчик.
Ынха отходит от него. Они с продюсером начинают докидывать в план места завтрашней съёмки. А Юнги возвращается к фотографиям. На раскладном столе перед ним стоит ноутбук с потухшим экраном. Он шевелит мышкой. Экран вспыхивает и показывает последний кадр. Ким Тэхён сидит на вершине бархана, на самом его гребне. Рядом ни одного следа, только ровные ряды песчаных волн. Умудрились же с фотографом так подобраться к месту съемки. Руки вытянуты вперёд, свободно опираются на колени. Босые ноги зарыты в песок, и одному Богу известно, чего ему это стоило — песок раскаленный до нетерпения. Обувь тоже валяется рядом. Тэхён смотрит в камеру, слегка прищурившись. На нем снова белая однотонная майка, на ногах спортивные штаны, куда моднее и новее его прошлых. Во взгляде чудится вызов, дерзкая юность, превосходство бесшабашной молодости — то, что жаждали от концепта заказчики. Только вот Юнги кажется, что эта провокация — в морщинках около глаз, в уголках наглой усмешки — предназначена для него. Но Юнги слишком слаб и слишком обычный, чтобы принять, достойно ответить. Он просто заурядный карьерист, и хочет одного — хорошо делать свою работу. Без потрясений и красивых хулиганов.
Он продолжает думать об этом в машине, на обратном пути — опять зажатый Тэхёном в углу заднего сидения. Сложно сказать, как он опять оказался тут, к концу дня Юнги так устал, что впору придремать, откинув голову на подголовник. За окном уже темно. Ночь в саванне падает мгновенно, словно землю накрывает одеялом. Кто-то впереди опускает стекло, и по салону неспешно гуляет ветер. Он несёт запах трав, чего-то незнакомого, остро-сладкого. А ещё несёт животным духом, шерстью, кожей. Пахнет так необычно, так странно, экзотично, что хочется вздохнуть полной грудью и закрыть глаза.
