— Оборудование точно всё нашлось? — он лениво мешает трубочкой растаявший кофе. — Завтра к съемкам будем готовы?

Та быстро-быстро кивает головой, не отвлекаясь от телефона. Смешная шляпка на её буклях истошно машет полями.

— А мотоцикл? Завтра его пригонят? — продолжает пытать он коллегу.

От мысленных картин гопника, зажимающего бёдрами стальную махину, становится жарко. Совсем жарко. Во всех местах жарко, даже в груди. Хочется плеснуть туда холодный кофе, приложить лёд, чтобы сердце не горело. И к паху — чтобы, блядь, перестало печь.

— Обижаешь, милый, — помощница поднимает голову и хихикает. — Костьми лягу, но фотографии Ким Тэхёна на мотоцикле у нас будут.

Юнги зажимает переносицу пальцами. Эта дама в своём репертуаре. Жизнь её ничему не учит? И почему идея снять в рекламе хулигана кажется всё более и более неловкой? Не думал он, что возникнет столько проблем. Или думал, но вроде как был готов. Или не осознал масштаб этих самых проблем?

Неожиданно над столом склоняется Ким Тэхён, словно подслушивал и не нашёл момента лучше, чтобы вмешаться в разговор.

— Я тоже хочу поехать, — он оглядывает всех, но задерживает взгляд на Ынхе.

Ещё чего! Юнги пока не готов с ним контачить!

— Нет, — отказывает он ему даже с некоторым удовольствием. — Ты приступаешь к работе завтра.

— Чё господин директор такой категоричный. Сказал как отрезал, — Тэхён усаживается на свободный стул, толкнув задницей плечо Юнги. Упругая такая, жёсткая задница. Юнги подпрыгивает на месте, когда понимает, к чему только что приценился.

— Потому что нечего тебе там делать сегодня, — упирается он. — Побереги носик от загара, а головку от солнечного удара, — нарочно умильно, как обычно сюсюкается с моделями-финтифлюшками. Под язык толкает желание показательно уравнять гопника с ними.

Тот зыркает из-под насупленных бровей. И трогает свой шнобель, который только в бреду можно назвать «носиком». Пару мгновений о чём-то раздумывает. Юнги уже готов праздновать победу, мысленно уже вскидывает кулаки. Но Тэхён поворачивается к помощнице — безошибочно находит слабое звено их команды:

— Нуна, у вас же будет свободное местечко в машине? А на голову я кепку надену.

Аджума растекается как квашня. От счастья, не иначе. Юнги пораженно качает головой. А пела-то как, да в твоих я рядах, в твоих! Пусть не ездит теперь по ушам, он всё увидел. Одно слово «нуна» грудным низким голосом, и она лежит лапками кверху.

— Конечно, дорогой! Найдём, куда посадить, — тем временем, щебечет Ынха. — Хочешь прокатиться?

Юнги только раскрывает рот, чтобы возразить, как его перебивают.

— Хочу глянуть чё да как — сдохнуть, как любопытно, — Тэхён разваливается за столом, а потом стреляет глазами в сторону Юнги. — Ну и прокатиться тоже. Я бы покатал… ся, да.

Возмущение запинкой красит щёки Юнги в бурый цвет. Молчание было длиной в секунду, но ему кажется, что все поняли, и теперь сидят, давят смешки. Он, еле дыша, оглядывает сидящих за столом. Фотограф и продюсер совещаются о чем-то в полголоса, координатор жмякает пальцем в смартфон, проводник вообще не при делах, как не знающий корейский. И только помощница старательно тупит взгляд в стол и кусает губы. Юнги гневно зыркает на Тэхёна, сжимая кулаки. Чёртова пакостная скотина.

— Сегодня ты нам не нужен! — громче положенного рявкает он. И теперь точно все смотрят.

Мотор, камера, поехали, у них тут кульминация драмы. На сцену снова выходит актёр Ким. Играет так, чтобы всех проняло: губы дрожат, глаза — чёртовы блестящие озера обиды. Ничего гопника не портит, ни влага на ресницах, ни муха, севшая на бровь. Он даже смахивает её с обидой, печалью и тоской, нарочито медленным движением. И смотрит. И только Юнги видит, как прыгают чертята на дне его глаз. Говнюк. Плеснуть бы ему в лицо остатки кофе. Или засосать. На этой мысли Юнги супится ещё больше.

— Э-эм… Я всё равно беру с собой камеру. Можем пристреляться уже сегодня, — подаёт голос фотограф — ещё одна жертва актёрства хулигана.

Как они ведутся? Видно же, что перед ними засранец чистой воды. А получается так, что засранец тут только Юнги — обижает и ущемляет мальчонку, подумаешь, слегка невоспитанного, зато красивого как Боженька.

Глядя на то, как пестуют Тэхёна коллеги, как любуются и заглядывают в рот, Юнги понимает — его одиночное сопротивление бесполезно. Он только тратит своё драгоценное время.

— Встречаемся в четырнадцать ноль-ноль около выезда, — Юнги встаёт, громыхая креслом по плиткам. Уходит из палатки, не оглядываясь, уверенный, что в спину ему цедят усмешку.

Уже у самого лоджа его настигают. Пыльная затоптанная дорожка к домику гасит любые звуки, и поэтому преследователя Юнги замечает в последний момент. Гадкий Ким Тэхён равняется с ним и шагает рядом, довольный, как слон. Африканский. Того и гляди затрубит.

— Чего увязался? — грубо спрашивает его Юнги. — Иди, куда шёл.

— Аджосси, ты относишься ко мне предвзято, — отбивает подачу Тэхён. — Один ты меня не любишь. Так работа не делается. Ты не мотивируешь трудиться.

Юнги закрывает глаза, повторяя про себя успокоительную мантру. Всё хорошо, всё проходит и это пройдёт. Несколько дней, и дело будет сделано. А дальше прости, прощай, все по отдельности.

— «Предвзято», «мотивируешь»… где таких слов понабрался. Общение с умными людьми идёт тебе на пользу, — он вытирает пот со лба. Может они погорячились — ехать в пустыню в самую жару? Вид на саванну за низким сколоченным заборчиком смазывается от марева. А в пустыне будет и того хуже.

— А что, если я хочу общаться только с тобой?

Юнги спотыкается о ступеньку крыльца и в панике оглядывается на Тэхёна. Наталкивается на окаменевшее лицо и тёмный тяжёлый взгляд. Вот, пожалуйста, стоило на пару секунд о нём забыть, и тот снова опрокидывает его на лопатки.

— Мне кажется, мы всё выяснили, — говорит он, поднимаясь на крыльцо. Тэхён поднимается следом. Опирается плечом на опору крыши и складывает руки на груди.

— А если я хочу не только общаться? — продолжает морально напирать он. — Я много чего хочу. С тобой. Рассказать?

Юнги судорожно начинает хлопать по карманам в поисках ключа-карты.

— Ты уже раз рассказал, мне не понравилось. И сейчас у нас очередной бессмысленный разговор. Почему ты из раза в раз его заводишь?

Тэхён отталкивается от столба и движется к Юнги. Какой там слон, это пантера — как никогда похож на хищного кошака. Ни белая широкая футболка, ни легкомысленные браслеты на обеих руках не скрывают животной натуры.

— Я его и не заканчивал. Ты же сам, господин директор, не даёшь закончить его. Чё-то всё бегаешь, юлишь. Как нервная тёлка, которой хочется, чтобы её трахнули, но мамка запрещает, — говорит он, медленно приближаясь. Юнги остаётся стоять, крепко сжимая карту, хотя никто не знает, чего ему это стоит. Что бы он сделал — это прыгнул к двери и заперся с той стороны. Потому что прямо сейчас заканчиваются последние крохи его спокойствия.

— Мне кажется, я ясно выразился. Подобное меня не интересует. Ты вбил себе в голову, насочинял, а теперь достаёшь меня своими фантазиями. У нас был уговор. Я его выполнил. Закончили обсуждение. Прямо сейчас. — Юнги страшно оглянуться, отвести взгляд от опасности, но он делает это, чтобы убедиться в отсутствии свидетелей.

А когда снова смотрит, Тэхён слишком близко, катастрофически близко. Нависает над ним, так, что можно разглядеть каждую ресницу, каждую желтую искру в карих глазах, каждую пору смуглой кожи.

— Никогда таких твердолобых не встречал. Уверен, что закончили? — Тэхён нарочито спокойный, но на скулах ходят желваки, а взгляд прибивает бетонной плитой.

Юнги сглатывает, но глаз не отводит. Кто бы знал, как тяжело даётся бравада.

— Уверен. И перестань таскаться за мной.

— Я не таскаюсь. Я здесь живу. — В плечо прилетает удар, Тэхён толкает его своим плечом и проходит дальше по деревянной галерее. Остановившись у следующей двери, достаёт из кармана штанов точно такой же ключ. — До встречи, господин директор, — насмешливо поёт он и заходит в номер.