Ему было проще отпустить ее. Отпустить, чтобы не сломать. Но не получалось.

Берег, словно отметины хлыста на сердце, каждый шрам и ожог. Берег, чтобы никогда не вычеркнуть из памяти ее глаза.

Впервые он не знал, как начинать свой день. Решал дела, приумножал свои капиталы, старался не видеть осуждающих глаз единственного сына и не кричать, чтобы оставил Марину в покое, не смея даже смотреть в ее сторону. Гасил крепким кофе и изматывающими тренировками то, что раскалилось внутри до предела.

— Что, опять? — язвительный голос сына скрывал внутри боль и отчаяние от неразделенных чувств. В другой ситуации Крейн поговорил бы с ним даже не как отец, а как «кент» за бутылкой виски, но не в этой ситуации.

Хватит того, что Данил не уехал и не проклял его окончательно. Хотя, скорее всего, просто переживал, что стоит ему исчезнуть — и отец вновь затянет Марину в свою пещеру, чтобы посадить на цепь.

— Ты куда-то собирался? Я жду гостя. Давай, чтобы ты под ногами не путался.

— Какие у тебя дела с мэром? — Данил подобрался, сжав кулаки. — Учти, если ты решил перекрыть Маринке кислород с помощью власти, я этого так не оставлю. Вас обоих разнесут на федеральных каналах. И ты знаешь, что я не вру.

— Расслабься. Я собираюсь выпить со старым приятелем. Можешь взять мою платиновую кредитку, своди Марину в ювелирный, может, поможет.

— Да пошел ты! Мне не нужны твои деньги! И я сам разберусь!

Данил выскочил прочь, а Крейн покачал головой. Он всегда знал рычаги, которыми можно воздействовать на своего сына. Как и знал другое- что никогда не отдаст ему Марину. Даже если придется потерять все. Вплоть до собственного «Я».

Тогда он и не знал, как был близок к правде.

Поговорить с Дмитрием Лавровым ему всегда было, о чем. Общие интересы и общие завязки в сферах бизнеса. Крепкая мужская дружба завязалась тогда, когда Крейн обосновался в городе и пришел в закрытый тематический клуб утолить свой Голод.

Этот человек не боялся идти босиком по стеклу к своему счастью. Не боялся рисковать и ставить на кон все, что имел. Надо было обладать либо расчётливым умом вместе с безумной отвагой, либо откровенным безумием, чтобы завоевать любимую женщину именно так. Сам того не осознавая, Крейн выбрал такой же путь, чтобы завоевать Марину снова.

Не срослось. Чужой путь — только чужой. Именно поэтому он потерпел поражение.

— Она уехала.

Алекс послал к черту спортивный режим. Наполнил стаканы марочным «Маккалан»[i], присев на подоконник. Лазурь весеннего неба каким-то образом успокаивала и дарила веру в то, что все наладится. Прямо как в детстве.

— Судя по всему, ты приложил к этому руку. Я знал, что она дружит с твоей женой.

— Не только, — Лавров смотрел не мигая, его взгляд мог резать сталь при желании. — Самохвалова и мой друг тоже. Семейная традиция. Да, я помог ей туда уехать. И еще мы много о чем успели поговорить.

— Подробнее, — что-то крепко царапнуло внутри, и Крейн наклонился вперед, сведя брови.

— Да не смотри ты на меня так. — Дмитрий не спешил выпивать до дна, смакуя двадцатилетнюю выдержку. — Не надо придумывать то, чего нет и быть не может. Она пришла ко мне за помощью. Я не отказываю.

— За помощью в чем? В очередном побеге?

— Нет. И это не побег. Я дам тебе координаты ее местонахождения, если ты действительно готов бороться за свое счастье, а не переть напролом, чтобы было хорошо кому-то одному. Ты же до сих пор уверен, что она хочет тебе отомстить?

Крейн сглотнул. Виски показался горьким.

— Это действительно так. Ее глупые желания продиктованы только намерением показать мне, что она не смирилась.

— Я бы не назвал ее намерения глупыми. Поверь, если бы Марина хотела отомстить тебе, она бы уже давно это сделала. Твой сын у ее ног, как цепная собачонка. Почему она не воспользовалась его чувствами? Не закрутила с ним, чтобы ты кусал локти, глядя на них, и ждал, пока Данил не расскажет всю правду о тебе какому-нибудь изданию?

— Дим, те условия, что она мне поставила, просто смешны. Ты и сам этого не понял?

— Не понял. Я не увидел в ее тяге к доминированию параллельно с подчинением ничего смешного. Что так развеселило тебя?

— Да то, что так не бывает. Я сверху. Женщина подчиняется. Смутно понимаю свитчей.

— Тоже позиция. Наливай.

От виски не пьянели ни Крейн, ни его собеседник. Только беседа становилась все жарче.

— Выбор за тобой. Если хочешь быть с ней, подумай о том, что важно не только для тебя.

— Это ее блажь! — твердо стоял на своем Алекс. — Она хочет подчиняться. Я сам все это видел. Теперь Марина решила меня прогнуть. Но ничего не выйдет.

— Не блажь. Ты не обязан соглашаться. Но если ты не слышишь свою женщину и заранее готов плевать на то, что для нее важно, вряд ли у вас есть будущее.

Крейн сощурился.

— Я одного не пойму. Ты бы спустил с Юли шкуру, если бы она задвинула тебе что-то подобное. Я не прав?

— Она бы мне такого никогда не задвинула.

— Вот и Марина со временем не захочет играть в игры, которые ей сами не нужны.

— Юля не испытывает ни малейшей тяги к доминированию. Именно поэтому она такого бы никогда не потребовала. И это твоя ошибка — равнять всех женщин под одну гребенку. Юля другая. В этой женщине тьмы и пламени даже больше, чем во мне. В это сложно поверить, но она точно знает, что ее собственный поводок куда крепче моего. Я всего лишь разбавляю нашу общую тьму до приемлемо серого цвета, и делаю ее огонь не таким смертельным и испепеляющим все на своем пути.

Крейн впервые видел своего друга таким. Альфа-доминант всей тусовки по определению казался ему несгибаемым и не признающим никаких прав, кроме собственных. Эта беседа стала откровением.

— Вот почему это фиаско, братан. Ты сравниваешь Марину с Юлей и сотней тех, кто был до того. А они все разные. И смирись, тебе досталась та еще упрямая сучка с раздвоенной позицией в Теме. Лотерея или фейл, решать тебе. Но можешь поблагодарить за то, что она в себе раскрыла такую природу. Иначе бы вы долго не выдержали. Ты не умеешь слышать, а она не нашла бы слов пояснить.

— Сговорились вы там, что ли… Мне проще поверить, что Юлька тобой крутит как хочет.

— А я не буду отрицать. И не надо на меня так смотреть. Потому что у меня хватит смелости признать, чего не скажешь о тебе. Ты думаешь, я бы любил покорную и забитую моим же авторитетом? Я полюбил пламя. Я всегда отдавал себе в этом отчет и знал, что сделаю ее своей — на своих условиях, но сохранив этот огонь в первозданном виде. Поверь, она тоже вдоволь отплатила мне за варварские методы. И ради того, чтобы быть с ней, я ей это позволил.

— Да я никогда не поверю…

— Год. Может даже больше. От того времени, как я вернул ее себе и пока затянулись шрамы от катаны, которой я готов был себя порезать на ее глазах. [ii]Год она почти не впускала меня в свою душу. Точно зная, что мне никогда не будет достаточно ее тела. Я пожинаю эти плоды до сих пор. Она не дарит мне ребенка. Хорошо, что я люблю Еву как родную дочь и готов ждать, когда ее скрытая внутри обида окончательно растает. Это Юлькин выбор, который я буду уважать и никогда не перешагну черту. Как и все ее интересы вне семьи, даже если они не вызовут во мне восторга. Понимаешь теперь? Не бывает просто. Любовь — это всегда компромисс и уважение. Даже при том, что я могу заставить ее силой. Но никогда этого больше не сделаю.

— Спорный вопрос. — Крейн потер виски. — Еще по одной? У меня сейчас голова взорвется.

— Нет. У меня через несколько часов заседание горсовета. А тебе советую избавляться от мании величия и подумать. Кстати, если решишься, можешь не переживать. Я провел Марине такой инструктаж по вопросам Темы, что ты в большей безопасности, чем она сама. Способная ученица. Дашь ей знать, когда выбьешь из головы дурь про гордость и неуступчивость. Как и всю ту ересь, под которую прогибаются только баборабы. Тогда я дам тебе адрес и ключи. А иначе просто забудь о Марине. У тебя не будет проблем найти сабу. Но ты же хочешь только ее, верно?