— Дыши, Марина.

Лучше бы не говорил. Я только сейчас поняла, что мое дыхание напоминает агонию утопающего. Только не это меня добило. Куда больше ранил тот факт, что Алекс все это видит… но останавливаться нес обирается.

— Выбери цвет, — его шепот приобрел новые вибрации, рассыпав дрожь по спине.

Я перестала понимать, что происходит. Но спрашивать, зачем это нужно, не решилась. Собрав всю свою волю и понимая, как с каждой секундой тяжело смотреть в некогда любимые глаза, сделала это.

Тут и не могло быть иного выбора.

— Серый.

Почему я не сказала «голубой»? Да, наверное потому, что этот цвет никак не мог иметь что-то общее с тем кошмаром, в который меня окунули.

— Твое стоп-слово.

— Что?

Алекс провел пальцем по моим губам, сминая жестом собственника.

— Можешь его произнести, если я потеряю контроль. Но вряд ли тебе это понадобится. Я его не теряю.

«Ты слетел с катушек уже давно», — вертелась на моем языке фраза. Но я ее не произнесла. Понимала — не в моем положении играть с монстром.

— Лицом к колонне, — последовал новый приказ. Я опомниться не успела и сделала, видимо, это слишком медленно. Потому что Крейн схватил меня за волосы, натягивая до боли и тем самым заставляя действовать быстрее.

Холодный мрамор коснулся моей пылающей кожи.

— Заведи руки за голову! — я вздрогнула, услышав звук расстегиваемого ремня, поспешные движения, шелест одежды. Облегчение оттого, что никто не собирается меня сечь ремнем, как Анастейшу Стил, сменилось накатом ужаса.

Сколько раз я закрывала глаза и представляла на месте своих партнеров именно его, Алекса Крейна! Как далеко я заходила в своих фантазиях — в них он мог делать что-то большее, чем то, что происходило сейчас. Почему же я чувствовала себя просто жертвой, загнанной в угол, без сладких волн экстаза от одной лишь мысли?

Грудь коснулась холодного камня, когда я завела руки за голову и потеряла равновесие. Зажмурилась — и явственно услышала в наступившей тишине звон металла. Понять, что это, не успела. Холодные тиски коснулись моего правого запястья, раздался щелчок.

— Не смей шевелиться! — произнёс Крейн своим отмороженным, обещающим апокалипсис голосом, и полоса металла захватила в тиски мое второе запястье.

Тепло тела быстро их нагрело. Тяжесть не была дискомфортной. Но что-то внутри сжалось.

— Ноги шире. Прогнись! — Алекс шлепнул меня по ягодице, заставляя занять развратную и унизительную позу. — Обойдёмся без прелюдий. Они сейчас напугают тебя посильнее, чем конкретная цель.

Вот и все. Как мало надо было, чтобы я ощутила себя загнанной в ловушку жертвой.

Первым моим желанием было вырваться, когда мощная эрекция Алекса коснулась моей вульвы, а пальцы без труда нашли клитор и слегка сжали. Я дернулась и непроизвольно вжалась в стену.

— Даже не думай, иначе ты проведешь ночь в таком положении!

Слова не успели напугать. Мой рассудок стремительно сорвался вниз, в пропасть, отдавая престол чистой похоти и безумию. Я не успела ничего понять — меня вновь и вновь пронзило этими разрядами, когда я ощутила, как Алекс без долгих прелюдий раздвигает мои ноги коленом еще шире, прогибает ладонью поясницу и насаживает на свой член.

Выскользнуть или вжаться в стену я бы сейчас не сумела. Даже прозвучи приказ. Ощущала, как большой член Алекса заполняет меня внутри, и сдерживала рвущийся из горла стон удовольствия.

Но давать мне прочувствовать фрикции и делать этот так, как раньше, в этот раз Крейн не собирался. Он вошел в меня до конца практически сразу, вызвав легкую боль в пульсирующей вагине, и, не дав мне привыкнуть к своим размерам, начал двигаться.

Этот неистовый ритм скрутил мое желание в спираль внизу живота. Каждый толчок и вздох Крейна за спиной отдавался сладким разрядом во всем теле. Он как будто накрыл меня собой, не давая ни малейшего шанса вырваться из оков своей бешеной энергетики и тем самым спастись. Но я едва ли понимала, что происходящее сейчас имеет цель унизить меня сильнее. Мне хотелось лишь одного — чтобы это не заканчивалось. Пусть грубо, пусть завтра я не смогу ходить от легкой боли, только бы не потерять чувство нашего единения и не вернуться в его лютый холод.

Неосознанно я толкнула бедра навстречу, стараясь поймать ритм, который вознесет до экстаза. В ответ на мою вольность последовал шлепок, но я не остановилась. Я едва его заметила. Осознание, что я сделала что-то недопустимое, пришло лишь тогда, когда Алекс остановился, сжав мои бедра и не двигаясь.

— Еще раз — и я спущу с тебя шкуру. Двигаться будешь по приказу, поняла меня?

Даже это меня не напугало. Максимум — заставило прислушаться. Плевать. Пусть это будет его игра. Я не хотела, чтобы она заканчивалась.

Мой лоб, вжатый в мрамор колонны, пылал то ли от стыда за свою реакцию, то ли от трения. Алекс толкнулся вперед, вызвав внутри сладкую боль, затем снова и снова. На спине вступила испарина. А я закусила губу, всем телом стараясь застыть и не поддаваться на самую сладкую и восхитительную провокацию.

Едва внутри сжималась тугая пружина приближающегося оргазма, Алекс останавливался, шлепком либо словесной угрозой заставляя замереть и не двигаться. В голове помутилось. Влага стекала по внутренней стороне моих бедер, выдавая без слов абсолютную капитуляцию. Я не понимала своих чувств. Знала одно — пусть лучше рухнет мир, чем наша эротическая схватка прекратится.

Я уже едва стояла на ногах. Ныла спина, заведенные за голову руки, а я не замечала. Но каждый раз, когда я была близка к тому, чтобы взорваться оргазмом на члене Крейна, он останавливался, и все начиналось по кругу.

Откуда в нём было столько выдержки и почему я капитулировала почти сразу? Но я уже не разделяла, где клокочущее в крови удовольствие, а где боль от резких толчков и трения. Не чувствовала, что по моим щекам катятся слезы, а из горла рвется крик. Лишь попыталась поймать ритм, когда движения Александра усилились, дыхание участилось, и его сердцебиение стало ощущаться моей кожей. Я отчаянно цеплялась за удовольствие, которое у меня отнимал сам дьявол во плоти, при этом продолжая вбиваться в меня тело со сей силы, рвать и трахать так, что я забыла на хрен собственное имя.

Мрамор колонны давно был нагрет теплом моего тела. Тела, которое уже мне не принадлежало. Когда ноги окончательно подкосились, Крейн сжал мой живот, удерживая и продолжая насаживать на себя. Холодные стены стали единственными свидетелями моего падения в пропасть. Я сжимала пальцы на затылке так сильно, что ногти впивались в кожу, стонала и едва ли не рыдала, шепча бессвязно просьбу то ли прекратить, то ли никогда не останавливаться. Что бы мой палач мне ни уготовил, именно сейчас он сломал на отдельные детали всю сущность Марины Самохваловой и показал ей ее истинное место.

Толчок. Пауза. Снова толчок, задевая сверхчувствительную точку. Закусив соленые от слез губы до крови, я попыталась шагнуть навстречу своему удовольствию… но не успела.

С утробным ревом довольного Хищника Крейн резко вышел из меня, оставив зияющую пустоту. Если бы он позволил мне сомкнуть ноги или коснуться себя пальцами, я бы тотчас же забилась в судорогах оргазма прямо на полу, у его ног. Но Алекс мне этого не позволил.

Я задрожала от отчаяния и бессилия, ощущая, как тугие и горячие струи спермы бьют по моей покрытой испариной спине. Едва не взвыла, услышав сладострастные стоны мужчины за спиной. Он как будто показывал мне, чего именно я оказалась по его воле лишена, тем самым демонстрируя свою абсолютную власть.

«А я?» — хотелось закричать, вцепиться в его шею, требуя сию минуту отдать мне то, чего мог лишить только конечный садист и полный отморозок. Но я промолчала. Осталась стоять в той самой позе, в которую мой оживший кошмар меня поставил, глотать слезы бессилия и внутренне содрогаться от злости.

Тело как будто сковывало холодом. Так быстро, что прикоснись ко мне Крейн сейчас, чтобы довести до разрядки пальцами — отшатнусь, сжав зубы от неприятия. Но даже этого он не счел нужным делать.