– Да не мандражируй ты! Тебе же лучше – легче соскочить «с крючка». – Кунга с силой потянул за рукав Ухо, у которого из глаз полились слёзы, вывел его в коридор, потом вернулся, оглядел комнату, решительно вывернул всё из ящиков комода, перевернул постель и протёр всё, до чего они с Ухом могли касаться. О том, что здесь найдут отпечатки пальцев Лёньки, он не переживал: тот уже был обречен. Боялся Кунгоев в этот момент лишь за себя. Взяв ключи из сумочки Прониной, он закрыл двери на замок. Ключи незаметно сунул Хорошеву в карман.

– Кто-нибудь вас видел? – хмуро спросил Жила, когда Кунга с Ухом вернулись.

– Не-а, все на работе, тихо там было. Я и двери соседей подёргал. Чё делать-то будем, Жила? Нас ведь теперь «заметут»! – зло прокричал Кунга.

– Не кипишись! Отвезёшь Ухо на дачу в Озёрный. Адрес знаешь. Дача сейчас стоит пустая. А ты, сука, будешь сидеть, как мышь в норе, – Жила повернулся к Лёньке. – Облажался ты по полной, и нас подставил.

Он схватил парня за нос и вывернул его со всей силой. Ухо взвыл от боли, присев к ногам своего мучителя, и снова заплакал и от жалости к себе и своей Лёльке, и от злости на подельников и свою сломанную судьбу. Жила грязно выругался, отдёрнул руку и вытер пальцы о пиджак подельника.

– Пошел вон, вошь патлатая!

Никита Сергеевич вышел из областной больницы, где навещал свою больную мать.

Постояв в раздумье, направился в столовую, располагавшуюся неподалёку. До автобуса ещё оставалось много времени, и он решил пообедать.

Ожидая зеленого знака светофора, Авдеев остановился на перекрёстке, как вдруг возле него затормозила светлая «Победа».

– Никита! Ты? – услышал он знакомый голос.

– Андрей! Вот так встреча! – Авдеев бросился навстречу давнему другу, который, выйдя из машины, тоже спешил к нему.

Дубовик стиснул майора в объятьях:

– Чёрт! Сколько лет? Живем рядом, в одной области, а встречаемся раз в десятилетие. Непорядок! А ну, давай ко мне в машину!

Через десять минут друзья уже сидели в небольшом ресторане.

В зале было пусто: до вечера оставалось ещё много времени, только двое командировочных тихо беседовали в углу, ожидая заказа, да за стойкой скучала пышнотелая буфетчица, изредка бросая любопытные взгляды на посетителей.

– Так, давай-ка, друг, выпьем по коньячку, и ты поведаешь мне о своих проблемах. – Дубовик разлил коньяк и поднял свою рюмку: – Ну, за нас, Никита! За встречу!

– А ты откуда о проблемах знаешь? – выпив коньяк, выдохнул Авдеев. – Хотя!.. О чем я спрашиваю? Ты где работаешь… – он подцепил на вилку кружок колбасы. – Всё такой же! Не меняешься! Вернее, даже… того… Кстати, наслышан о твоих успехах.

– Речь сейчас не обо мне. А проблемы, Никита, у тебя на лице большой вселенской скорбью отпечатаны.

Авдеев с нескрываемой завистью посмотрел на Дубовика. Хорошо одетый, пахнущий дорогим одеколоном, как и в прошлые их встречи, он был бодрым и подтянутым. Даже чуть распущенный узел галстука не выглядел неряшливо, а, напротив, добавлял к его облику щегольского шика, этакого городского колорита.

– Не смотри на меня, как на девку, которую собираешься сватать, – Андрей Ефимович понимал, что у друга жизнь сложилась не совсем удачно, и при редких встречах всегда старался помочь ему.

Никита, как правило, отказывался, но Андрей искренне сердился на того, и, как итог, помощь, в любом её виде всё же принималась.

Ни один раз подполковник пытался посодействовать в переводе друга в свое ведомство, но над Авдеевым висел «дамоклов меч»: семья его ещё с тридцатых годов числилась в неблагонадёжных, родители были кулаками. И хоть прошло уже много лет, как они «растворились» в сталинской мясорубке, но на долгие годы обрекли своего сына на испытания на верность Советам. Лишь военные, поистине высокие, заслуги перед Родиной в годы войны помогли Никите стать тем, кем он был теперь. От простого участкового сумел дослужиться до начальника УГРо.

– Скажи мне, ты квартиру получил? – Дубовик знал, что и с жилплощадью у друга было не в порядке: долгие годы он с женой и дочкой жил в одной комнате большой коммунальной квартиры.

– Ну, с этим как будто всё утряслось, – кивнул Авдеев. – Правда, теперь большую трёхкомнатную квартиру мы делим с одной старушкой, но это всё же лучше, чем совсем ничего. Вернее, хорошо. Тем более что соседка попалась вполне приличная, тихая, спокойная. А ты как? Женился? Детей нарожал?

– Давай обо мне всё же потом, – Дубовик налил по второй. – Опрокидывай, закусывай и рассказывай. Какие проблемы? Я весь во внимании.

Плотно перекусив, мужчины закурили.

– Дело у меня повисло, наглухо, – наконец решился заговорить Авдеев.

– Ну, не ты первый, и не единственный, – успокоительно произнес Дубовик.

– Да понимаю, только дело слишком неординарное, резонансное… – тяжело вздохнул майор. – Может быть, слышал, что у нас в районе двоих мальчиков убили, а у одного даже выкачали кровь?

– Вот ты о чём! Н-да, история… Я слышал об этом в Обкоме, там прессу обрабатывали, чтобы слухи не муссировались в печати, но, честно говоря, думал, что если дело и не раскрыто, то, по крайней мере, движется. А оказывается, всё значительно хуже?

– Не просто хуже, а плохо… Понимаешь, ничего найти не можем. Место, где последний раз видели мальчишек, я чуть не на коленях облазил сам. Даже стекло, о которое парнишка порезал колено, и то нашли. А вот кто и куда увез ребят – загадка! Уперлось всё в какую-то бетонную стену!

Дубовик внимательно выслушал всё, о чём ему поведал Авдеев.

– Теперь ты понимаешь, почему мне так скверно. Мальчишки эти мёртвые постоянно в глазах стоят. Мать их кричит… Её в психушку увезли… А мы, как слепые котята, тычемся, тычемся!.. – Авдеев обхватил голову руками. – Видел бы ты этих пацанов!

– Ага, «… и всё тошнит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах…»! Я и не такое видел! И тебе, для начала, надо взять себя в руки! Ну, чего ты сопли распустил? Давай, встряхнись! Кому, как не нам, смотреть на всё это дерьмо и разгребать его? Временем располагаешь? – Авдеев кивнул. – Тогда… Давай ещё по одной, и поедем ко мне на работу. Там всё разложим по полочкам. Ресторан – не место для подобных разговоров. Я, честно говоря, думал, что у тебя неприятности бытового характера, потому и завёл разговор. А тут…

– Так, садись за стол, вот тебе бумага, карандаш, рисуй схему всего района дач, Дома отдыха, деревни. Всё подробно, до мелочей. Кстати, твой эксперт прав: начинать поиски надо с того, кому выгодно, то есть, с человека, кому в тот момент срочно нужна была кровь. С врачами говорили? Ведь где-то эти анализы делали? И при каких заболеваниях необходимо переливание?

– Да всех специалистов обошли. Каждый называет какую-то свою болезнь, а их, оказывается, немало. Сейчас проверяем хроников, увечных, одним словом, тех, кому кровь переливали в те дни.

– Хм… – Дубовик на минуту задумался, – да нет, что-то не то… не то… И вопросы эти, пожалуй, бесполезны… Ну, а каковы результаты?

Авдеев с силой нажал на карандаш, так что отлетел грифель:

– Да нет их, результатов! Нет! – он отбросил сломанный карандаш. – С отрицательным резусом никого не было.

Андрей сел рядом с Никитой и положил руку ему на плечо:

– Ну, конечно же, их и не должно быть, в больнице так кровь переливать не будут. Если и делали, то подпольно. Понятно, что найти такую лабораторию будет крайне сложно. Поэтому повторяю: возьми себя в руки. Своей семье ты нужен здоровым, и психически, и физически. А для дела главное: холодный ум!

– Ну да, и чистые руки, – немного успокоившись, усмехнулся Авдеев.

– И без них в нашей работе никуда, – согласно кивнул Дубовик. – Знаешь, я через два дня буду по делам в Москве, там обязательно встречусь с одним мэтром медицины, возможно, он поможет нам.