— Откуда ты это знаешь? — резко сказала она, сузив на меня глаза.

Ах. Точно.

— Я, э-э, был в твоей комнате.

— Когда? — восклицает она.

— Только что.

— Зачем? — Она отходит от меня, её глаза так полны ярости, что я немного сжимаюсь. — Зачем ты это сделал?

— Я не шпионил, — говорю я ей, моё отношение автоматически становится надменным. — Я искал тебя и случайно увидел на столе твой справочник и блокнот.

— Ты просмотрел мой блокнот?

Я сглатываю и снова смотрю на девочек. На этот раз брови Клары наполовину поднялись на лоб, она выжидающе смотрит на меня. — Всё, что я увидел, это заметки, которые ты записала из справочника. Вот и всё. Нянькины штучки.

— А что, если бы это был дневник? Что, если бы я записывала туда свои личные мысли и чувства? Это ничего для тебя не значит?

Я поднимаю руки в знак капитуляции, понимая, что её голос трещит, и не уверен, что она собирается делать дальше. Неужели она ударит меня прямо здесь, перед девочками, в моём собственном дворце? — Я не хотел причинить вред.

— Вред? — повторяет она, в её голосе звучит сарказм. — Знаете что, Ваше Величество? Вы ожидаете, что я буду относиться к вам с уважением, но не даёте мне ничего взамен. Мы можем продолжать танцевать туда-сюда, но правда в том, что ничего не получится, пока мы с вами не станем равными. Я знаю, какое место я занимаю в вашей семье, не думайте, что я забыла о своей роли, но моё место в их жизни не так однозначно, как вы думаете. Мне жаль, что ваши дочери решили стать вегетарианками, но, в конце концов, это их выбор, что они решат положить в свой организм. В конце концов, это они принимают такие решения, не я, не вы.

— А теперь, если вы меня извините. — Она громко прочищает горло и одной рукой резко поправляет шляпу. — Мне нужно вернуться на чаепитие.

Она поворачивается на каблуках, держа в руках остатки своего длинного платья, и так грациозно, как только может, идёт обратно к столу.

Клянусь, Фрея смотрит мне вслед.

С тяжёлым вздохом я покидаю их и направляюсь обратно во дворец.

А В Р О Р А

ОКТЯБРЬ

— Тиволи! Тивооооооооооли!

Звук крика Клары прорывается сквозь мои сны.

Что происходит и что это за Тиволи? Я быстро пытаюсь вспомнить свой сон и почти уверена, что в нем снова был Джейсон Момоа в короне, и что бы это ни было, лучше бы это было чертовски хорошим.

Я переворачиваюсь в кровати и вслепую тянусь к телефону, чтобы проверить время. Потом я вспоминаю, что сегодня суббота и нет никаких причин, по которым Клара должна вставать в 8 утра и кричать о, кем или чем бы ни было, Тиволи.

Бах, бах, бах.

Моя дверь практически слетает с петель благодаря тому, что кто-то беспрестанно колотит в неё. Если подумать, похоже, что в неё колотят двое. Маленьких людей.

— Что такое? — кричу я, и даже в своём раздражении по поводу пробуждения, мне удаётся перейти на датский. — Hvad er det? (пер. дат. — что такое?)

Несмотря на то, что я живу в Дании всего три недели, я успела выучить несколько фраз, большинство из них — благодаря девочкам. Я также могу сказать "Jeg orker det simpelthen ikke", что означает "Я просто не могу беспокоиться", и это то, что Клара часто говорит, сопровождаемое её драматическим падением на кровать, когда я прошу её помочь убраться в их комнате.

— Тиволи! — кричат они в унисон, и вот я уже на ногах, в одной лишь футболке и трусах, иду через тускло освещённую комнату, чтобы открыть дверь.

Обе девочки как-то одеты, хотя платье Фреи, по-моему, вывернуто наизнанку.

— Что вы делаете, девочки? — спрашиваю я, озираясь, а затем повторяю своё — Hvad er det? — для убедительности.

— Hvad er det, — поправляет меня Клара, и её версия звучит точно так же, как и то, что я только что сказала. — Мы сегодня идём в Тиволи, ты не помнишь?

Я едва могу вспомнить вчерашний день. Каждый день становится всё более насыщенным, чем больше я вхожу в привычный ритм. Моё расписание довольно плотное, и, хотя я часто просматриваю его, из-за иностранного языка половина материала не проникает в мой мозг.

Моргнув на них, я киваю. — Конечно. Тиволи.

— И осенняя ярмарка, — тихо говорит Фрея. — Я хочу посмотреть на животных.

— Хорошо, — говорю я. — Но ты же знаешь, что сначала я должна выпить кофе, прежде чем мы сделаем что-нибудь из этого.

— Ты и твой кофе, — говорит Клара. — Иногда я думаю, может быть, ты названа в честь богини кофейных зёрен.

— Возможно, ты права, — говорю я ей. — Дайте мне тридцать минут, и мы отправимся в путь.

Это радует девочек настолько, что они вприпрыжку бегут в свою комнату. Я кричу им вслед: — Фрея, твоё платье надето задом наперёд!

— Я знаю! — кричит она в ответ.

Дети.

Я быстро одеваюсь. Поскольку сейчас начало октября, погода резко изменилась по сравнению с Францией. Хотя дни всё ещё тёплые и немного сухие, мне больше всего не хватает света. Хотя я уверена, что смогу справиться с холодом, тем более что, как говорят, в Копенгагене не так холодно, как люди думают, я не знаю, как я буду себя вести, когда в 3 часа дня наступит кромешная тьма. Мои солнечные австралийские корни померкнут.

Но поскольку утро холодное и я не знаю, чего ожидать от Тиволи или ярмарки, я надеваю толстые леггинсы, носки, ботинки и, конечно, свою униформу — серую мини-юбку и темно-синюю блузку. У этой блузки рукава длиной 3⁄4 и воротник «Питер Пен», что, на мой взгляд, довольно причудливо.

Честно говоря, я не думала, что так будет, но мне действительно нравится иметь униформу. С ней очень легко собираться по утрам, когда есть всего несколько вариантов на выбор, к тому же я думаю, что Акселя сводит с ума то, что я ношу эти юбки. Я знаю, что когда он просил меня о униформе, он, вероятно, думал о чем-то более стильном и скромном, но я думаю, что и сама выгляжу неплохо.

Не то чтобы я видела его так уж часто. Он сдержал своё слово перед девочками и появлялся на ужине в большинстве случаев. Он даже ничего не говорит, когда Карла приносит два разных блюда для основного блюда, хотя я чувствую, как недовольство накатывает на него, как набегающие волны. Но в остальном он держится от меня подальше.

Что меня, в общем-то, не смущает.

Я имею в виду, я бы хотела, чтобы у нас были отношения другого рода. Не такие, как у меня были с моим последним "отцом дома", потому что они испортились из-за неуместных прикосновений и приставаний. Думаю, одна из причин, почему мне нравится Аксель, в том, что он полная противоположность этому, ему противно даже находиться рядом со мной. Он вечно отходит от меня на шаг, как от больной чумой, и всё же приятно, когда на тебя не пялятся.

Но я была бы не против, если бы почувствовала, что могу подойти к нему, поговорить с ним о девочках, поговорить по душам без всех этих чопорных формальностей. Узнать его настоящего.

Если он вообще существует. Иногда он такой большой, как жизнь, даже когда он прямо перед моим лицом. В других случаях он почти обманывает меня, заставляя думать, что он вовсе не король процветающей страны. Что он обычный отец-одиночка, который пытается заботиться о своих дочерях в большом, пустом, одиноком доме.

Мне кажется, они этого не понимают. Как здесь одиноко. Даже когда здесь живёт персонал, коридоры, кажется, отдаются эхом воспоминаний. Возможно, я не знала Хелену, когда она была жива, но я чувствую её рядом с нами. Ничего мстительного или траурного, просто она постоянно присутствует в сознании каждого. Её потеря, отсутствие материнской фигуры, делает всё вокруг более пустым.

Поэтому я делаю всё возможное, чтобы заполнить эту пустоту. Слова Акселя до сих пор время от времени звучат в моей голове, когда он говорит мне, что я не мать девочек, они не мои друзья и что я не член семьи. То есть, я всё это знаю. Я только начала работать здесь, только начала проникать под позолоченный фасад этой семьи. Я очень хорошо знаю своё место или, по крайней мере, пытаюсь это сделать.