- Ладно, Женька, я пошла, - мама заглянула в спальню. – Смена караула.

- Ма?

Но она только улыбнулась загадочно и исчезла.

- Оль?

- Что? – с наивным таким видом.

- Да вы издеваетесь обе?

- Она мне понравилась, если ты об этом. Я ей? Не знаю. Спрашивай у нее. Во всяком случае, мы довольно мило побеседовали. Ей, конечно, было интересно, кто я и что. Чем занимаюсь и все такое. А еще… она спрашивала, насколько все серьезно.

- И… что ты сказала? – и так в горле ком, а тут вообще стало не проглотить.

- Жень, ну а что я могла сказать? Только то, что мы знакомы-то всего ничего. Откуда я знаю. Я только за себя могу говорить.

- А что за себя, Оля?

Она молчала, глядя куда-то в мировое пространство, и мне стало страшно. Как будто от того, что она ответит, зависела вся моя жизнь. Да почему как будто? Реально зависела.

- Для меня серьезно, Жень. Очень, - сказала она тихо и ушла на кухню.

Глава 41

Ольга

Я сидела на кухонной табуретке и рассматривала пятно от краски на тапке.

Вот вообще не собиралась ничего говорить, но когда спросил, вылетело само. То есть не вылетело, нет, вырвалось, как жук из кулака. Наверно, потому, что хотелось сказать. Хотя и не собиралась.

А ощущение было такое, как будто провалилась куда-то в черную дыру, где нет времени и пространства. Последние три дня на натянутых нервах – и теперь струны полопались.

Воскресные страхи уже поблекли, а вот вчерашние и сегодняшние по сравнению с ними выглядели ярко и выпукло. Да, я злилась на Женьку за капризы, но при этом было страшно его жаль. И жутко тоже. И снова злилась – ну чего ж ты баран такой упертый?! Особенно вчера вечером, когда температура не только не упала, но еще и поднялась. Изнутри уже просились на выход паника с истерикой, и я с огромным трудом не пускала их. Даже на диван спать не пошла, лежала рядом, глотала слезы и прислушивалась к тому, как он хрипло дышит. А потом все-таки уснула и не слышала, что он вставал и менял мокрое белье. Тридцать восемь – это все-таки не без малого сорок.

Выдохнула с облегчением, но не до конца. На работу надо было до зарезу. И Женьку одного оставлять страшно. Хоть и выглядел он не так плохо, но я же видела, что ему все равно хреново. А если опять хуже станет?

Как будто кто-то за меня говорил и делал что-то. Да я бы в жизни вот так не схватила чужой телефон, не позвонила бы незнакомому человеку, тем более маме своего парня. Но оказалось, очень даже могу. Несмотря на то, что Женька готов был меня сожрать. Ядрен батон, а что я еще могла сделать? В итоге он пыхтел на меня, а я на него. А потом пришла его мама.

Когда она позвонила в дверь, мне стало так страшно, что чуть не описалась. По Женькиным рассказам, представляла ее такой… очень суровой дамой. Да и выглядела она довольно мрачно. От страха я на манер пулемета выпалила про температуру, скорую, таблетки на тумбочке и сбежала. Отдышалась только у себя. Оделась и потихоньку поехала на работу – все равно уже опоздала. И, не заходя в отдел, пошла к Федьке.

Братик мой напоминал кота, сделавшего удачный набег на сковороду с отбивными. Видимо, у него уикэнд прошел более успешно, чем у меня. Хотя… у меня тоже все было окей, за исключением финального аккорда.

- Что там у тебя стряслось вчера? – спросил он, оторвавшись от монитора.

- Женя заболел.

- Это твой умный парень из Тиндера?

- Не из Тиндера! – буркнула я. - Сосед. Ты его видел.

- А-а-а, понял.

- А у тебя как? Хотя… можно и не спрашивать.

- Ну вот и не спрашивай, - усмехнулся Федька. – Извини, Лель, я тут занят немножко. Все хорошо, не переживай.

Блин, да что ж вы все бревна-то такие? Не переживай! Ну ладно, давай мне будет на вас наплевать. Так устроит?

Озвучивать это я не стала, поплелась к себе. Когда шла через спейс, Люда хитро подмигнула. Все в том же унылом костюме и в очках, но волосы собраны в свободный хвост и – о чудо! – макияж! А главное – словно светится изнутри.

Все с вами ясно, голубки. Дай бог, чтобы сложилось. Но сейчас мне немножко не до вас.

Работать работала, но примерно раз в час писала Женьке в воцап. Хотелось позвонить, но боялась разбудить, если вдруг спит. Не могла дождаться конца дня, но… от одной мысли, что снова придется встретиться с Верой Сергеевной, начинало скулить под ложечкой.

Да елки, не съест же она меня. Если уж сразу не съела. Вроде, и не за что.

Женька сказал, у него был другой сценарий нашего с ней знакомства. То есть никакого не было, но все равно не такой. Дело в том, что меня с родителями еще никто не знакомил. С Ромкиными не успела, а мама Кирилла жила в Воронеже. Я тупо не представляла, как себя вести.

А ничего страшного и не случилось. Вера Сергеевна увела меня на кухню и без лишних слов поставила на стол тарелку с тушеной индейкой. Вопросы всякие, конечно, задавала, но вполне доброжелательно, не в формате допроса. И я расслабилась – ровно до того момента, как она спросила:

- Олечка, извини за такой вопрос, но… насколько у вас с Женей серьезно?

Хотела бы я знать, насколько у нас все серьезно.

С Платоновым этот вопрос так и умер в зародыше. За два года. А с Женькой мы вместе меньше месяца. И, наверно, рано вообще об этом думать. Хотя он говорил, его родителям хватило трех дней, чтобы все для себя решить. Ну а мне ускорения придали тоже три дня – последние.

Я замялась, замямлила, что мы еще мало знакомы. А что я могла сказать? Что для меня все более чем серьезно, а для него – понятия не имею?

И вот сейчас сидела с ощущением, что призналась в любви, а мне не ответили. Как во втором классе, когда написала соседу по парте Вовке записку: «Вова, ты мне нравишься», а он заржал и показывал ее всем подряд.

Оля, ты ведь сама сбежала. А он не в том состоянии, чтобы подорваться и резво поскакать за тобой козликом.

Словно в ответ на эту мысль из комнаты донеслось шарканье. Пингвиньей походкой в дверях нарисовался Женька – в клетчатых трусах и футболке, растрепанный, с опухшей мордой и красными глазами. Подошел, присел на корточки, положил подбородок мне на колени, посмотрел снизу вверх. Я убрала волосы с его лба, провела пальцами по щеке.

- Ты только не обижайся, Оль…

Все внутри мгновенно замерзло и оборвалось.

Да что ж я за дура-то такая? С чего вообще вдруг взяла, будто что-то может получиться? Он едва расплевался со своей норкой Лизой, на которой, кстати, собирался жениться. Зачем ему сейчас что-то серьезное? Так, расслабиться, перевести дух. Разве он что-то мне обещал? Нет. Несколько моментов можно было трактовать как перспективы на будущее, но, скорее всего, я просто это придумала.

И что теперь? Пока я не сказала, что для меня все серьезно, можно было обманывать себя, на что-то надеяться, но сейчас… Я просто не смогу быть с ним рядом, зная, что для него это всего лишь оазис в пустыне.

Все это пронеслось в голове мгновенно, вместившись в коротенькую, на пару секунд, паузу.

- Ты убежала, а я подвис немного. А потом тапки не мог из-под кровати вытащить. Если честно, здорово испугался, когда спросил, а ты вот так замолчала. И пожалел, что спросил. Не спрашивай, если не готов принять ответ. А я точно не был готов к ответу типа «извини, Жень, но…» А когда сказала, что для тебя все серьезно, лежу такой и глазами хлопаю: че, правда, что ли?

Я уткнулась носом ему в макушку и рассмеялась до слез.

- Оля! – Женька вывернулся и встал. – Как дятел по башке. Можно я пойду лягу?

- Можно, - я закрыла лицо руками и продолжала хохотать.

- И чего смешного? – проворчал он и ушел.

М-да, ничего себе качельки.

Я вытерла слезы, выпила воды из-под крана и пошла в спальню. Женька лежал на спине, закинув руки за голову, и о чем-то напряженно думал. Сев на край кровати, я подергала его за рукав футболки. Рука выбралась из-под головы и поймала мою.