Между тем моральное падение потихоньку разрушает демократическую конструкцию. Чем ниже график, тем меньше доверия, больше стремление обмануть, воспользоваться ситуацией или нечестным преимуществом. Соответственно, тем меньше эффективность, стабильность и легитимность социальных институтов, какой бы продуманной конституцией они не оформлялись.

– Эквивалентный обмен

Точки пересечения кривой моральных чувств с горизонтальной (нулевой) осью соответствуют абсолютной нейтральности в отношениях, и если живопись нас не обманывает, в случае экономического обмена наблюдается настоящая эквивалентность и, по совместительству, совершенная справедливость типа "даяние/воздаяние". Что это такое? Несмотря на всю расплывчатость термина "эквивалентность", мне кажется он отражает реальную, хоть и идеальную торговую, рыночную и просто человеческую ситуацию – когда обмен в точности взаимовыгодный со всех точек зрения. Как раз такой, какой вероятно требуется частной собственности, очищенной от всевозможных трагедий. Да, я думаю, такое вероятно бывает и в реальности – например, когда сделка происходит по совершенной цене, при совершенной информации, на совершенном рынке – и выгода продавца случайно оказалась равна выгоде покупателя, которые в свою очередь, случайно совпали с общими и общественными. Конечно знать такого нам пока не дано. Но важно верить, что такое может быть. Причем важно не с точки зрения экономики, а с точки зрения морали. Эквивалентный обмен – единственно возможная основа свободного общества. Только в этом случае экономическое принуждение, даже самое неявное, полностью отсутствует.

Конечно, такое заявление вызывает резонный вопрос. Как личные ощущения вообще связаны с основой, да еще всего общества? По-моему, очень просто. Если обе стороны в обмене точно следуют стратегии эквивалентной выгоды и в результате ощущают и понимают, что добились успеха – субьективная выгода действительно, обьективно стала одинаковой. Ну а общество получается, когда все и всегда поступают так же. Обьективность становится обьективной.

Я понимаю, что все это звучит довольно утопично, но представьте себе совершенно обычную, бытовую ситуацию. Каждый из нас сто раз на дню проходит мимо посторонних людей не только не сталкиваясь с ними лбами, но и оставляя в запасе довольно приличное расстояние. Как нам это удается? И при чем тут обмен? Умение обменяться такой мелочью, как право прохода – дело вовсе не маленькое. Оно маленькое для нас, потому что мы к нему привыкли, но когда-то за неумелую попытку обмена этим мелким правом можно было нарваться на острый меч. Ныне уже почти никому не приходит в голову пытаться выгадать себе преимущество. А если и попадаются такие уникумы, они обычно жалобно извиняются, как только оказываются жестоко наказаны. И это – очень важный моральный результат. Уступить ровно столько, сколько получить взамен – чистый эквивалентный обмен с совершенно посторонним человеком, причем практикуемый в масштабах всего общества. Пусть одним и тем же, мелочью и без участия денег. Но если люди научились эквивалентности, дело в принципе решено. Дальше – вопрос лишь количества.

Зачем я уделил внимание этой утопии? Эквивалентность – если под экономикой понимать обмен и информацией, и всем прочим, что может составлять ценность в обществе – практическое свидетельство этической универсальности, ибо только так она может проявиться. Нельзя говорить об универсальности морали, если она не влечет абсолютно нейтральное восприятие других людей. Вот почему так важна точка нуля. Она говорит о том, что среди нас есть множество людей, которых мы не относим к "своим" и "чужим", что мир перестал быть черно-белым, а стал каким-то… цветным что-ли, причем все цвета вполне равноправны. Без этой утопии все разговоры об универсальности остаются голыми идеями, не имеющими отношения к практике, которая всегда конкретна и партикулярна.

– Две моральные сферы

Рассмотрим подробнее идеализированный моральный профиль современного жителя мегаполиса, равнодушного к расизму, патриотизму и токсичным идеологиям. Легко видеть, что точка эквивалентного обмена делит картинку 1.11 на две части с абсолютно разными моральными принципами. Левая охватывает родственников, друзей, коллег и избранных соседей. Это область жертвенной морали – любви, симпатии, предпочтения. Она ограничена – любить всех подряд человек пока не научился. В центре ее – семья. Разные коллективы по-разному переживают распад семьи. Кое-где семейные ценности уже давно не ценности, там пик альтруизма едва заметен и отношения в семье встали на солидные рыночные рельсы. Кое-где еще пока верят в эти патриархальные предрассудки, там семьи крепки, а уровень альтруизма высок как и прежде.

Правая часть охватывает всех прочих. Вместо ненависти к чужакам, культурные современники воспринимают незнакомых как равноправных и равнодушных граждан, по чистой случайности населяющих землю одновременно с ними. За пределами личной сферы обитает публичная этика, тяготеющая к обьективности. Последняя присутствует в качестве той идеальной разумной основы, на которой строятся свободные отношения, полностью лишенные всяких биологических психических механизмов. Обьективность отчуждает субьектов. Они безличны и полностью независимы друг от друга. Отчуждаются не только субьекты, отчуждается прошлое в виде культурных наслоений, формировавших героический моральный фон коллективной идентичности. В отношениях с партнерами подвиг не требуется, память о нем бледнеет, он все больше ассоциируется с далеким и, прямо скажем, диким прошлым. Небольшая пологая область вокруг точки эквивалентности охватывает круг знакомых, как полезных, так и не очень, отношения с которыми уже не жертвенны, но еще и не вполне рыночны. Близкий круг – остаток первобытного коллектива, до сих пор психологически и материально помогающий выжить во враждебной эгоистичной среде.

Обе сферы принципиально различны с точки зрения и рисунка, и здравого смысла. Не думаю, что их можно теоретически впихнуть под одну моральную крышу, как хотелось бы тем из философов, кто занят поисками единой универсальной морали, или рассматривать в качестве случайных нехороших вариаций, подлежащих искусственной корректировке, как хотелось бы гуманистам и моралистам. Иными словами, я бы оставил жертвы семье и лучше занялся излечением эгоизма, мешающего обманутому современному человеку встать на этичную платформу и опереться на подлинную справедливость.

А моральному прогрессу, и нам вместе с ним, идти дальше. Его нынешний, весьма скромный результат – дальнейшее освобождение личности и углубление нормативности коллектива. Человек все больше зависит от коллектива, коллектив – все меньше от человека. Личность, ее знания и опыт, становятся все более субьективными, а коллектив, его культура и этика – все обьективнее. В конце концов, я надеюсь, даже ученые признают его существование.

– Коллектив и его профиль

Наблюдая тенденции, изображенные на предыдущих рисунках, и проникаясь нашим фирменным оптимизмом, несложно составить правдоподобную картину достаточно отдаленного будущего. Для этого даже не нужны краски и кисти. В вертикальном разрезе коллектив становится плоским. Всеобщий договор торжественно заключен, моральные чувства пропитаны справедливостью, их графическое выражение принимает нормальный вид – горизонтальной прямой, лежащей на нуле. Иерархии, верхов и низов больше нет, отношение ко всем гражданам одинаковое. Те, кто оказались выбраны выполнять некие общественные функции, не пользуются статусом отца родного, а наконец становятся плоть от плоти нормального человека, причем в высшей степени постороннего. Равно и все выдающиеся личности – независимо от количества собранных денег и принесенной пользы, они не становятся предметом культа, обожания и поклонения. Уважение и признание не предполагает ни мысленное родство, ни реальные жертвы.