Какой-то пьяный простолюдин сладко спал, уткнувшись головой в тарелку, еще один, утомленный брагой и пивом, пытался выйти из трактира, с силой дергая дверь на себя, хотя открывалась она, как и полагается дверям в подобных заведениях, наружу. Были и такие, что просто сидели и молча напивались, заливая в себя кружку за кружкой…

«Неприятное местечко», – отметил про себя принц и тут же представил себя здесь с Эзельфледой. Нет, конечно, он не повел бы ее сюда без крайней нужды, и все же, будь она здесь, даже эта дыра стала бы прекрасной.

Из романтических мечтаний его вернули в реальность тарелки с едой, громко брякнувшие о стол. В тарелках было какое-то странное бурое месиво, в котором с некоторым трудом угадывались тушеные овощи и что-то, напоминающее мясо очень сомнительного происхождения. Рядом с тарелками встали две кружки с пивом. Поймав непонимающий взгляд принца, Вэйланд снисходительно улыбнулся:

– Друг мой, ты действительно думал, что здесь тебя обслужат за столом? Нет, мой дорогой принц, мы не в столице.

– Что это? – тыкая ложкой в тарелку со странной гущей, спросил принц.

– Мясное рагу с овощами. В кружках – пиво. Извините, ваше высочество, розового андалионского не подвезли.

– А что это за мясо? – брезгливо морщась, продолжал допытываться Генгрэд.

– Лучше не думай, а просто ешь, может, понравится, – неопределенно отозвался паж и с аппетитом принялся за еду.

Осторожно подцепив ложкой кусочек, Генгрэд попробовал блюдо. На вкус оно оказалось немного лучше, чем на вид. Принц принялся было есть, но на третьей ложке в зубах у него что-то застряло и странно хрустнуло. Оказалось – кусочек крысиного хвоста. Отшвырнув тарелку на пол, отплевываясь и задыхаясь от омерзения, он в состоянии был только без конца повторять: «Крысы, крысы…» Трактир разразился дружным хохотом, а трое пьяных в той степени, когда уже хочется куражу, глумления и прочего веселья, принялись издеваться над «неженкой» и «маленькой принцессой».

– Даже мы, аристократы, едим и не жалуемся, а ты, жалкий простолюдин, нос воротишь! – проговорил тучный мужчина с красным от частых возлияний лицом. Пуговицы на его жилете готовы были вот-вот отправиться в полет, как стрелы, пущенные из лука. «Видно, крысиная похлебка – довольно-таки питательное блюдо», – непонятно к чему мелькнуло в голове Генгрэда. А вокруг уже вовсю свистели и улюлюкали «титулованные особы», награждая его эпитетами, один другого отвратительнее.

– Это вы – аристократы? Да вы больше похожи на свиней, которые сдохли от чумы, раздулись и воняют! – с презрением проговорил Вэйланд, но тут же осекся, понимая, что рядом с ним принц, которого он должен защищать, а оружие они оставили в комнате. Но было поздно: он уже взмахнул красной тряпкой перед разъяренными быками.

– Ах ты, ублюдок! – завопил самый тщедушный из компании пьянчуг, и метнул кружку, целясь в голову Вэйланда, от которой тот с легкостью увернулся.

– Беги! – крикнул паж своему господину, пытаясь загородить его от нападавших.

– Именем короля, я приказываю всем остановиться! – отчетливо и громко произнес Генгрэд, – я – принц Эндории Генгрэд Эндорский, наследник короля и …

В этот момент прямо в голову ему прилетел чей-то крепкий кулак:

– Ха! А я тогда вообще сам король! – возопил нападавший, и тут же началась драка. Как это чаще всего бывает в питейных заведениях, драка бестолковая, но беспощадная и кровопролитная.

Вэйланд одним точным ударом (пригодился опыт жизни на улице) отправил «тщедушного», как он его окрестил, отдыхать под столом, но тут же был подхвачен «пивным животом» и грубо брошен спиной на стол.

В ушах у него зазвенело, перед глазами поплыли цветные круги, как сквозь туман отовсюду слышались крики и звон бьющейся посуды. Огромным усилием воли стряхнув оцепенение, Вэйланд, чудом увернувшись от следующего удара, перекатился со стола на пол, резко вскочил на ноги и тут же нанес несколько ударов противнику в его необъятный живот. С тем же успехом он мог бы упражняться с подушкой – результат был бы тем же. То есть, полное отсутствие результата. Он не успел до конца додумать эту глубокую мысль, как мясистая ладонь ударила его в ухо, заставив оказаться на полу и вновь ознакомиться с радужными узорами, которые не спеша продефилировали перед его внутренним взором…

Тряхнув головой, он увидел, как принц катается по полу, сцепившись с одним из «аристократов». Понимая, что необходимо срочно исправлять ситуацию, Вэйланд схватил отбитое от бутылки горлышко с острыми краями и вонзил в ногу «пивному животу», который уже примеривался для следующего удара. Тот взвыл и оступился, чем воспользовался бывший член королевского семейства и, ударив его по второй ноге, смог-таки повалить его на пол. Мощный удар головой в переносицу наконец-то успокоил толстяка. Он распластался на полу, а из его кармана вывалился свиток, скрепленный королевской печатью. Достаточно было поверхностного взгляда, чтобы понять, что это королевская грамота, дарующая титул аристократа владельцу сего документа. Скомкав и в ярости отшвырнув его подальше, Вэйланд бросился на помощь принцу, который уже хрипел в крепких тисках сразу двух нападавших.

Разбив бутылки об их головы и схватив принца под руки, он ловко протиснулся между дерущимися (никто уже не помнил, с чего все началось, и драка шла всеобщая, бессмысленная и жестокая), дотащил его до комнаты и закрыл дверь на засов. Упав на кровати, они молча переводили дух и приходили в себя.

– Ложимся спать. Утром во всем разберемся, – наконец проговорил изрядно потрепанный сегодня принц, откидываясь на подушку.

Возражений у Вэйланда не было.

Утро встретило двух постояльцев трактира солнечными лучами, бьющими в глаза, и головной болью. Вэйланд, потирая ухо, в котором до сих пор звенело, начал собираться в дорогу, в то время как принц держался за распухшую бровь и пытался представить, как сейчас выглядит его лицо. К счастью, зеркала в комнате не оказалось.

– Ваш монарший лик после общения с вашим народом просто прекрасен, мой господин, – едва сдерживая смех, проговорил Вэйланд.

– Заткнись, – пробурчал Генгрэд и тоже начал собираться.

– Ах, как грубо, ваше высочество, разве этому вас учили на уроках королевского этикета? – не унимался паж. – И, кстати, это ведь была как раз та самая новая знать, которая «право имеет на титул не по рождению», по вашему убеждению, мой принц. Я видел королевскую грамоту у одного из них.

– Просто они не поверили, что я принц, – сказал Генгрэд, – а до драки дело довел ты сам, назвав их дохлыми свиньями.

– Дохлыми и протухшими свиньями, если точнее, – довольно заулыбался Вэйланд, облокотившись на дверной косяк.

– Если бы промолчал, никакой драки не было бы, – сказал Генгрэд, выходя из комнаты.

– Думаешь, они отстали бы? Ублюдки, которые вдруг почувствовали себя очень значимыми, благодаря подложной бумаге? Они пьют, валяются в грязи, бьют друг другу морды, ничего достойного в своей жизни не совершают и даже не пытаются. Такие встречают жертву, и, если не дать отпор, будут вгрызаться в нее, пока не разорвут, – с презрением в голосе проговорил паж.

Выйдя из комнаты и проследовав к выходу из трактира, они заметили, что в основном зале, на удивление, чисто, а трактирщик, который, вероятнее всего, убирался здесь всю ночь, дремал облокотившись на стойку. Генгрэд, чувствовавший вину за произошедшее, оставил мешочек с фольконами перед лицом спящего и отправился к выходу.

За трактиром, под навесом, стояли их привязанные кони, но вот мешка с головой воруса уже не было.

– Спасибо, что хоть седла оставили… А вот голову жалко, пусть и воняла, но могла произвести впечатление на благородных девиц. Особенно на одну из них, – подмигнув своему господину, сказал Вэйланд, вскакивая в седло.

– Странно, кому и зачем могла понадобиться эта голова? – искренне удивился принц.

– Может, отнесут ее знахаркам, а те уж придумают ей какие-нибудь лечебные свойства и намешают лекарств из глаз, языков и прочего. А может просто, чтобы похвастаться перед своей зазнобой, что победил такого монстра. Как собирался сделать ты. Перед Эзель.