– Да почему ты все время ее приплетаешь?! Я не скрываю, что у меня к ней чувства, но неужели из-за этого необходимо вечно вставлять ее имя куда надо и не надо! – возмутился Генгрэд.

– Признай, что она тебе нравится только потому, что она красавица, и что отказала твоему брату Гэйлону и тебе. Вряд ли еще найдется девица, отказавшая сразу двум принцам крови. Во всяком случае, мне о таком неизвестно.

– Моему брату едва ли вообще кто-то нравится… Давно от него не было вестей, – задумчиво проговорил принц.

– Думаешь, что-то случилось? – откликнулся паж.

– Не знаю. Все может быть. Ходят слухи, что в северных землях королевства появился человек, который исцеляет людей и рассказывает о том, как мы все неправильно живем, и скоро страшная смерть придет за каждым из нас, если мы не изменимся. Брат поехал с небольшим отрядом туда, чтобы во всем разобраться, – все также задумчиво произнес Генгрэд.

– Да, я слышал об этом. Поговаривают, что этот человек – первый, кто вернулся из Туманных земель, а когда-то был героем войны против Рейвуда. Если не ошибаюсь, его зовут Лисандром.

– От Гэйлона была весточка, что это все выдумки мошенников: так они обирали народ, заставляя верить в чудеса и жертвовать последнее, что у них было. Думаю, брат во всем разобрался и скоро вернется.

– Кажется, Гэйлон заявил, что отказывается от короны и хочет поехать в Андалион, чтобы стать Хранителем знаний? – неожиданно спросил Вэйланд, испытующе взглянув на принца.

– Да, он всегда был таким. Для него поиски истины дороже короны. Он сам по себе, и власть его не интересует, – грустно сказал принц.

– Как и тебя, ты ведь тоже не горишь желанием стать королем? – испытующе взглянув Генгрэду в глаза, спросил паж.

– Я хочу быть с Эзельфледой, хочу семью и спокойно жить подальше от всех забот, касающихся власти, но…

– …но став королем, ты сможешь спасти королевство, которое, при всем моем уважении к твоему отцу, буквально разваливается на части! – вскричал Вэйланд.

– Ты прав. И когда придет время, я приму корону и, надеюсь, ты по-прежнему будешь рядом. – Принц повернулся и с надеждой взглянул в глаза другу. Тот не отвел глаз и твердо ответил:

– Можешь в этом не сомневаться. Ты полон чести и достоинства, и я помогу тебе стать хорошим правителем.

Дальше друзья ехали молча. На въезде в столицу они разделились: Генгрэд поехал к дому своей возлюбленной Эзельфледы, дочери столичного банкира, а его паж направился в трущобы, где он жил в небольшой комнатушке над лавкой мясника.

Вэйланд неспешно скакал по улочкам города и рассеянно рассматривал развешанные повсеместно полотна с изображением королевского герба.

Герб претерпел значительные изменения во время войны с Рейвудом. До войны это был «Барсук, пьющий воду из реки», но нынешний король велел его изменить на «Барсука, рвущего когтями поверженного орла на фоне алого заката».

«Интересно, прибудет ли жених к дочери короля под гербом Рейвуда – огромным орлом, созерцающим людей и зверей у своих лап?» – мимоходом подумал Вэйланд.

Вэйланд понимал, что король уже совсем ничем не управляет, раз отдает свою единственную дочь за аристократа из Рейвуда, который даже не был принцем крови. Ходили слухи, что казна совсем пуста, и эта свадьба была нужна, чтобы ее пополнить. Рейвудцы платили большие деньги за возможность обрести королевский статус.

На дорогах зверствовали разбойники, многие деревни перестали платить налоги в казну, а новоявленная «знать» на местах не гнушалась набивать фольконами свои карманы, запугивая крестьян и вымогая у них последнее. Помощи ждать было неоткуда, разве что от богини-покровительницы, но и она была глуха к их страданиям.

Небольшие города, особенно на севере королевства, из последних сил старались быть очагами спокойствия посреди бушующих грабежей и убийств, но не особенно в этом преуспевали. И все-таки народ искренне верил, что однажды король наведет порядок, хотя все происходящее говорило об обратном: на улицах с самого утра пьянствовала стража и пугала скорее добропорядочных жителей, нежели воров и грабителей, которых становилось больше день ото дня, и единственное, что хоть как-то их сдерживало – это они сами. Убивая друг друга.

Небольшое столпотворение на дороге привлекло внимание Вэйланда. Приблизившись, он увидел, что средоточием толпы был местный купец, владевший небольшой лавкой, где обычно продавались книги, чернила, палочки для письма и рисования и бумага.

Купец крепко держал за шкирку белого кота и чуть не плача о чем-то кричал, но гул толпы его заглушал. Вэйланд остановился позади толпы, но спешиваться не стал, чтобы видеть происходящее поверх голов столпившихся зевак.

В это время люди стали расступаться, и он увидел, что к центру происходящего движутся трое стражников в форменных легких шлемах, которые были им сильно не по размеру. Самый невысокий из них и вовсе нес шлем в руках, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что если он его наденет, то утонет в нем, как в ведре. Двое других без конца поправляли свои шлемы, но они вполне надежно удерживались на их ушах. На груди красовались увесистые металлические нагрудники, а за спиной развевались плащи алого цвета, которые сразу выделяли их в любой толпе. Обуты стражи порядка были в тяжелые ботинки с железными набойками, клепками и подковами, которыми громко цокали по каменной мостовой.

– Всем молчать! – прозвучал низкий и грубый голос одного из стражников. Похоже, он был главным в этой троице. Гомонящая толпа тут же смолкла.

– Что ты здесь устроил, книжник? – страшно выпучив мутноватые от частых возлияний глаза, потребовал от купца ответа стражник.

– Г-господин, – начал, заикаясь, купец, – ч-чернила все разлиты, п-палочки изгрызаны, одна из к-книг изодрана и, п-прошу п-прощенья у в-вашей милости за столь интимную п-подробность, – тут торговец понизил голос до шепота, – вообще, м-м-м… использована как ночной горшок! И все этот п-паршивец к-котяра! Вот я и требую найти его хозяина, чтоб все убытки возместил! – заголосил купец, да так сильно, что задрожали и заколыхались все его подбородки, коих паж насчитал целых три.

Кот был толстый, ухоженный и, в отличие от торговца, абсолютно невозмутимый. Он был настоящим красавцем: белоснежным, с блестящей на солнце шелковистой шерстью, только лапы были синими от чернил. Лицо стражника не выражало никакого интереса к происходящему, но толпу надлежало разогнать, и тогда можно было вернуться к игре в карты или гонту. Стражник молниеносно принял решение:

– Так. Кота зарубить и бросить нищим. А хозяину этого шерстяного недоразумения – все до последней монеты выплатить за причиненный ущерб!

– Это, кажись, кот господина Грэгори, королевского защитника, – присмотревшись к коту, заметил маленький стражник со шлемом в руках.

– А какой котик-то красивый, – тут же изменил курс главный стражник, – зарубить такого было бы верхом жестокости, да, кыса? Кис-кис-кис, – потянулся он было к коту, но тот повел в его сторону холодными голубыми глазами и стражник, передумав, заложил новый галс:

– Да и много ли он там попортил-то? Стоило из-за этой мелочи крик подымать?

– Н-е-е-е-т, у Грэгори кот рыжий, да и из замка никогда не выходит, а этот, скорее всего, торговцу из Рейвуда принадлежит. Тому, что вчера приехал в столицу, он как раз продает несколько животных, – вступил в разговор до этого молчавший стражник.

– Точно, эти рейвудские совсем своего места не знают. И коты у них. Такие же. Так. Кота зарубить, труп предъявить рейвудцу, и пусть в два раза больше отдает, чем испорчено, – довольно разулыбался главный стражник, предвкушая легкие деньги.

– Да нет там котов ни у кого, там все животные дикие: лесные да горные, домашних они не привозили сроду. А вот у Эзельфледы, дочки банкира Фредерика, как раз такой. Да точно он! – это опять вставил маленький стражник.

– Эзельфледа? Господин банкир, говоришь… Хм-м… Нет, что ни говори, а кот все-таки распрекрасный, ну как на такого сердиться можно? И вообще, как бы тебе, дураку, господин банкир счет не выставил, за то, что чернила оставляешь, где попало, вон котик выпачкался весь, бедняга, – забирая кота из рук купца, окончательно решил главный страж.