В прямом смысле: необходимо поговорить с человеком. Событие случилось под утро, человек — их причина: вместо сна он занимался делом, следствие дела — события. Класс вероятности B».

— И отчего же не спалось этой вашей причине? — Персиваль открыл глаза и посмотрел на Франца: тот скромно улыбался.

— О, а это я как раз хотел бы обсудить, — ответил Франц. — Что вы знаете о Дне, Персиваль?

— Так выходит, этот человек смог выбраться? — спросил Персиваль, поднимая бровь.

— Да, как и предсказывал Агмаил, — ответил Франц.

Вакуумный поезд летел между зданиями в прозрачной трубе, неся в сторону Института Познания Атексетов двух людей. Один сидел в пассажирском кресле, подбрасывая в пальцах ручку, и задумчиво глядел на проносящийся мимо город, в то время как второй стоял в проходе с заведёнными за спину руками.

— Агмаил знал, что на Дне остались люди?

— Возможно. Важно не это: он знал точно время и место, где появится посланник. Ваша с ним встреча — его личная просьба.

— Что от меня нужно? — Персиваль оторвался от окна и посмотрел на Франца.

— Для начала понять, как этот парень смог управлять атексетской машиной, — загадочно улыбнулся тот.

Персиваль схватил ручку пальцами и удивлённо посмотрел на Франца.

— Он делал это осознанно? — спросил тот недоверчиво.

— А вот это двоякий вопрос, — Франц пожал плечами. — Как вы могли догадаться, парень с основами рационального мышления не знаком. Он входит в контакт как-то иначе, не так, как мы, но каким-то непостижимым образом он контролирует движения машины — в первый раз он без особых усилий заставил её себя защитить, — Франц посмотрел куда-то вправо-вверх и добавил: — Прямо сейчас наш дорогой Зормильтон пытается понять, как же это ему удалось. Забавное зрелище, но немного смущающее.

Поезд остановился и открыл двери. Франц и Персиваль направились к лифту, который вскоре полетел вниз, к подповерхностному слою Кубуса. Яркий солнечный свет остался где-то наверху, как и сверкающая белизна зданий. Лифт пересёк обслуживающий слой — сложную сеть из труб, проводов и монорельсов, по которым то и дело бегали каретки обслуживания, за ним — машинный отсек, где огромные механизмы очищали воду, растили пищу, утилизировали мусор и конвертировали электроэнергию, и, наконец, лифт выскочил в ярко освещённое пространство Института Познания Атексетов. В центре внушительного цилиндрического помещения стоял каркас устрашающего атексетского чудовища, раскрывшего свою пасть в механическом оскале.

«Прима Атексеты, — подумал Персиваль. — Нам же лучше, что они утратили способность создавать такие вещи. Однако даже как-то обидно…»

— Иногда я представляю себе Прима в действии, — вторил мыслям Персиваля Франц. — Всё-таки ещё теплится где-то на задней полке моего сознания эта мечта — встретить одного из них, одного из первых. Только вообразите — бесчисленное множество машин, подобных этой, лишённых страха, работающих сообща…

— Восхищаешься ими? — Персиваль приподнял уголки рта. — А ведь мы во многом на них похожи. Примерно ту же картину видят сейчас их наследники, когда Истребители отправляются в бой.

Франц в ответ лишь закрыл глаза и повёл бровями.

— Вас ждёт Зормильтон, — сказал он, когда лифт остановился. — Я встречу вас в лаборатории.

Впервые атексетская машина Зормильтона ростом в два раза выше человека была освобождена от цепей. К ней вело всего три кабеля — питание, команда и телеметрия; Зормильтон поначалу подозревал, что свободная от цепей машина устроит погром в лаборатории, но…

— Попробуйте ухватить крюк! — прокричал он, мечась между пятью мониторами и тремя панелями управления.

Лориан, сидящий в кресле с ладонью на контактной пластине, кивнул, и в следующий момент огромная правая рука, испустив ещё один порыв холодного воздуха, с удивительной ловкостью поймала в три щупальцеобразных пальца качавшийся на тросе крюк.

— Альмер, посмотрите, как меняется температурный индекс, — сказал стоящий рядом с Зормильтоном молодой учёный в круглых очках и длинными кудрявыми волосами — Роберт Мацело. — Не замечаете ничего необычного?

— Мне бы всё обычное сейчас приметить, хе-хе-хе, — ответил Зормильтон, корректируя работу питания. — Что там?

— Индекс у всех контрольных точек синфазен… и да, по графику нельзя отделить движения друг от друга, — Мацело указал пальцем в левый верхний угол одного из экранов. — У всех данных, которые вы мне присылали, индекс коррелировал с целевой локализацией движения… Если сейчас и есть какая-то связь, то очень неочевидная.

— Так-так-та-а-ак, интересно, — проговорил Зормильтон, наклоняясь к графику, словно желая его понюхать. — Лориан, попробуйте снова подвигать левой рукой — только левой рукой, и ничем больше!

Машина отпустила крюк и встала ровно — а затем левая рука пару раз качнулась вперёд-назад.

— Смотрите, — сказал Мацело. — Температура понижается там, где работает привод, так? Персиваль тогда включал приводы только в руке, а здесь как будто вся система напряглась…

Тем временем Франц стоял, опёршись на стену неподалёку от Лориана, наблюдая за ним. Он дал бы ему отдых, позволил бы пожить в гостинице неподалёку, но тот отчаянно не желал оставаться без дела. «Мне кажется, что с каждой минутой… чем больше я отдыхаю… в общем, я не могу своим бездействием заставлять их страдать», — сказал он утром, прежде чем Франц принял решение пригласить его на срочный эксперимент в качестве объекта. Лориан сидел напряжённо, сжав губы, ни слова не проронил с того момента, как коснулся контактной пластины — но Франц не мог не чувствовать его внутреннего восторга от происходящего.

— Это… удивительно, — сказал Персиваль, подходя к Францу. Тот улыбнулся:

— Если бы он знал, что он делает, удивлялся бы не меньше вашего. Похоже, для него управлять этой машиной настолько же просто, как для нас — ходить или прыгать. Мы не задумываемся, насколько сложные действия выполняем каждый раз, когда делаем шаг.

— Думаешь, он не контролирует её?

— Контролирует, друг мой, — Франц наклонил голову, закрыв глаза. — Вот только делает это иначе. Нам с вами не нужно осознавать каждый свой мускул, чтобы писать ручкой, так и он не осознаёт, что конкретно он делает. Альмер! — крикнул он. — Думаю, достаточно.

— Пре-дос-та-точ-но! — продекларировал Зормильтон, взмахнув руками. — Пятнадцать минут эксперимента, данных на несколько поколений! Лориан, поставьте машину под подвес.

Механическое существо, лишь отдалённо напоминающее человека, мягко подошло туда, где оно ещё ночью висело, и Зормильтон надёжно зафиксировал его на четырёх крюках. Щёлкнул тумблер, и машина безжизненно повисла, потеряв силу в ногах.

— Слушайте, Альмер, — Мацело поправил очки. — Откуда этот человек? Не сочтите оскорблением, но все ваши предыдущие опыты — сущий провал в сравнении с этим.

— Если я скажу, ты мне не поверишь, — ответил Зормильтон, приводя рабочее место в отдалённое подобие порядка. — Франц сказал, что нам пока не стоит о нём думать — а если Франц говорит, что думать не надо, этого точно делать не следует.

— Что ж, тогда ладно, — Мацело убрал со лба прядь и улыбнулся. — Что удалось собрать для моей работы?

— Знакомьтесь, друзья, — сказал Франц, разводя руками. — Лориан Северис, обитатель Дна — и Персиваль Алери, капитан Первого Отряда Железных Рыцарей.

Персиваль исполнил традиционное приветствие — коснулся груди тремя прямыми пальцами, после чего поднял их вверх. Лориан лишь кивнул, опустив взгляд.

— Рад встрече, господин, — сказал он тихо.

— Мне тоже приятно, Лориан, — сказал Персиваль. — Присаживайся.

Лориан занял своё место в уже знакомом ему кресле, в то время как Персиваль сел напротив него, закинув ногу на ногу. Выглядел он неброско, но внушительно: широкие плечи, уверенный взгляд на каменном лице — Лориан подумал, что если кто-то и может поверить его рассказам о Дне, то только не этот Железный Рыцарь. Но тот внезапно сказал крайне дружелюбным голосом: