Персиваль нахмурился.

— Талемер и Мелетин погибли, защищая Айлинерон от Атексетов. Серанэт и Флевис же ныне занимаются собственными исследованиями, и, по слухам, под их непосредственным контролем находится несколько секретных лабораторий. — Персиваль косо посмотрел на Линис. — Это неправда, ведь так?

Та пожала плечами.

— И ты догадываешься, почему. Не было никаких Атексетов, Персиваль, и мы с тобой — тому подтверждение. Война — фикция, продукт навязчивых идей Агмаила, как говорит Чарльз. Однако три тысячи лет назад действительно кое-что случилось: к нам явился некто, звавший себя Эйонгмером. Он сказал, что он из будущего — этому предпочитаем верить — и именно он убедил Агмаила в том, что однажды явится великая и ужасная угроза, которую он нарёк Атексетами, и помог Богу Разума захватить власть. Была война, Персиваль, братоубийственная, страшная. Талемер и Мелетин пали жертвой одержимости Агмаила, а Серанэт и Флевис оказались в изгнании. Эйонгмер улетел так же, как появился — внезапно — и оставил в дар Агмаилу две планеты: одну он покрыл металлом, а другую уподобил Земле. И уже три тысячи лет люди сражаются друг с другом, совершенствуют оружие, тренируются, и всё ради чего — чтобы быть готовыми к угрозе, которой может и не быть…

— Думаешь, Агмаил мог так впечатлиться ложью незнакомца? — спросил Персиваль, подняв бровь. — Он сделал немало, и вряд ли бы он тратил столько усилий на то, чтобы быть готовым к призрачной угрозе.

— Чарльз считает, что Агмаил просто не захотел повторять ошибку Первого Наблы, который не смог подготовить Землю к гибели, а в итоге напоролся на неё же, — Линис снова пожала плечами. — И теперь он сидит и ждёт, пока на нас нападут, выбрав для совершенствования оружия лучшее средство — войну. Правда, за нехваткой противника он просто поделил Айлинерон на две части, считающие друг друга Атексетами… Но сейчас не об этом. Право, у Эйонгмера нашлось, чем Агмаила впечатлить — он показал ему силу, которой мы овладели в том будущем, откуда он родом, и сказал, что цивилизация, способная напасть через космос, должна быть не менее сильна. Можно сказать, он запугал Агмаила — если такой глагол вообще можно употреблять в контексте Бога Разума.

Машина неслась по дороге, изредка пролетая мимо ей подобных встречных, мелькали деревья, вдали сверкали отблески городов. Персиваль глядел вдаль, слушал Линис и чувствовал, как рушится его мир. Как каждый факт, что был ему известен, оборачивался ложью и заговором, и тревога — на этот раз очень даже определённая — поднималась из груди и подкрадывалась к горлу. Тёмное грузное облако накрыло солнце, и мир вокруг потускнел.

— Но зачем вам я? — спросил Персиваль. — Вы ведь не просто так притащили меня сюда живым, так ведь?

— О да, — Линис хихикнула. — Более того, никто даже не догадывается, что мы заполучили живого Атексета, это заговор только мой и Чарльза. Кстати о нём… Чарльз — это Серанэт, Бог Верности — а имя я не сказала сразу, чтобы избавить тебя от вопросов. Попробуй вспомнить весь наш диалог и представить, что каждый раз, когда я упоминала Серанэта, ты бы думал не о каком-то пройдохе-заговорщике, а о Боге-Основателе в изгнании. Согласись, отвлекался бы порядочно. Но вернёмся к теме… У Серанэта есть какой-то план, как закончить эту безумную войну, на которой иногда даже умирают люди, и избавиться от вездесущего обмана Агмаила. Для этого ему нужен человек с Кубуса, и самым простым способом оказалось поймать того из вас, кто ближе всех с нами знаком — иными словами, Рыцаря. А кто способен поймать Рыцаря? Думаю, уже догадался. В общем, поговоришь с ним сам, мы уже почти приехали.

Персиваль достал из кармана ручку и повертел в пальцах — хоть что-то осталось на своём месте.

— Те точёные камни у входа в Храм Пяти Богов — почему на них были имена Талемера и Мелетин? — вспомнил Персиваль.

— Это могилы, Персиваль, — сказала Линис мрачно. — Их ставят с именами мёртвых, о которых мы не хотим забыть, в месте, что их не забудет.

Вскоре далеко впереди Персиваль заметил горы. Он знал о них, хоть не видел ни разу, и поэтому они не вызвали у него вопросов. Машина подъезжала к ним всё ближе, и вскоре можно было уже разглядеть большую группу деревьев, окружающую их у подножья. Ровная дорога повернула куда-то налево, машина закачалась на ухабах — и Линис объявила:

— Мы почти приехали.

— Если не секрет — почему Серанэт, живущий в изгнании, живёт так близко от важной дороги? — спросил Персиваль. — Не будь дорога популярной, была бы в таком же состоянии, как эта.

Линис указала пальцем на горы впереди.

— То, что ты видишь, Персиваль — это геоморфозы. Любой адекватный геолог отличит их от гор, потому что геоморфозы могут стоять прямо посреди таких равнин, где о тектонической активности не может идти и речи. Люди не любят соваться туда, и Агмаил решил, что Серанэт там будет в достаточной изоляции.

— Что там представляет угрозу? — Персиваль нахмурился.

— Её представляет единственное увлечение Серанэта, кроме создания планов по саботажу Агмаила — Другие, — Линис загадочно улыбнулась, и в её глазах сверкнула озорная искорка. — Ставлю на то, что это будет первое, что он тебе расскажет после того, как ответит на вопросы, которые ты не задал мне.

И тут Персиваля осенило.

— Каким образом ты посылала мне сигналы посреди боя? То, что было способно их принимать, звалось Атексетским передатчиком, и мы нашли его на Дне, среди руин. Откуда у тебя эта технология? Если она привычна для всех, живущих здесь, то что это? Что её питает?

Линис нахмурилась, и на несколько секунд повисло молчание.

— Мы считаем, что то, что я установила в Истребитель — часть той силы, что принёс нам Эйонгмер. Серанэт дал излучатель мне, а я закрыла воспоминания о нём Запретом. Я говорю тебе это только потому, что сейчас наши мысли строго конфиденциальны — не допускай их нигде, где чуешь хотя бы возможность присутствия Франца.

— Кстати, про Франца… — начал Персиваль, но машина остановилась в тени деревьев.

— Договорим потом, — Линис открыла дверь. — Приехали.

Деревья расступились перед Персивалем и Линис, и они оказались на широкой поляне у подножья горы-геоморфоза. Только сейчас Персиваль смог разглядеть странную пористую структуру камня — он был испещрён разного размера отверстиями, самые широкие из которых достигали навскидку десятка метров в диаметре. На краю поляны стоял небольшой домик с покатой крышей, сверкающей в лучах заходящего солнца — Линис направилась к нему, снова поманив Персиваля за собой взмахом руки.

Сидевшая на веранде домика элегантная женщина в длинном чёрном платье с широкими рукавами, заслышав шаги, открыла глаза. Затянулась из тонкой курительной трубки, пустила колечко дыма. До самого последнего момента она не переставала смотреть в сторону геоморфоза, пока шаги не остановились, и голос Линис не поприветствовал её. Мгновенно взгляд фиолетовых глаз пронзил стоящего неподалёку Персиваля.

— Серанэт ещё не вернулся, Рыцарь Кубуса, — сказала женщина леденящим голосом. — Линис, поздравляю с успехом.

Линис улыбнулась и пожала плечами.

— Благодарю, — лёгким жестом она показала на Рыцаря Кубуса. — Это Персиваль Алери, тот, кого искал Серанэт. А это Эвелин, — Линис протянула ладонь в сторону женщины в платье. — Она…

— Коллега Серанэта, — сказала Эвелин, чуть улыбнувшись. — Можешь звать меня Флевис, Богиней Знаний или кем угодно, мне неважно. Главное, дай мне знать, когда придумываешь очередное имя. И пусть тебя не смущает моё прошлое — сейчас я никто для мира, и меня это вполне устраивает.

Персиваль приподнял уголки рта.

— Рад знакомству, — ответил он. — Вы не поддерживаете Серанэта, я прав?

— Проницательно, Персиваль, вы правы, — Эвелин снова затянулась и пустила ещё одно колечко дыма. — Но недостаточно, чтобы быть уверенным в догадках — как я могу видеть. Вижу почерк Агмаила — вечно он во всём сомневается, вместо того, чтобы округлять девяносто пять до сотни. Собственно, эти пять процентов — яблоко раздора для Бога Разума и того несчастного, что вышагивает в нашу сторону…