Франц сдержанно рассмеялся.

— Я понял вас, хоть и не знаю слова для этого, к своему стыду, — хоть он и пытался сдержать улыбку, у него это недостаточно хорошо выходило. — В любом случае, вы не услышали, и это факт. Тогда в чём же, по-вашему, вы ошибались?

— В каком смысле «ошибался»? — недоуменно спросил Лориан.

— Если ваше мнение противоречит фактам, значит, оно ошибочно, — Франц закрыл глаза и вскинул брови. — А так как оно следует из нескольких предпосылок, стоит подумать, какая из них вас подвела.

Осознание.

Лориан внезапно понял, что одного осознания было достаточно, чтобы дать ответ, который желал Франц. Осознание причин и следствий, общего и частного, взаимосвязи всего, что в мире можно назвать логичным — Персиваль уже дал свой урок, а Франц пришёл лишь для того, чтобы принять первый экзамен. Но…

— Простите, Франц, — сказал Лориан, опустив взгляд. — Похоже, я разочаровал вас.

Франц улыбнулся и пожал плечами. В своей простоте жестов он сейчас казался совсем другим — не учителем, не советником: другом.

— За всю свою жизнь я могу назвать лишь одну вещь, что разочаровала меня в этом мире — нежелание людей анализировать. Никогда отсутствие навыка не было для меня преградой, если человек желает познавать и готов учиться. Более того, пока что вы, Лориан, разочаровали меня меньше всех остальных ныне живущих.

— Спасибо, — Лориан снова запустил пальцы в волосы.

— Не благодарите за то, что ничего не стоит, — ответил Франц. — Я с бо̀льшим удовольствием услышу ваши версии по поводу вашей же ошибки. Так почему же вы считали, что услышите, как я войду?

— Я слышал и более тихие вещи, сидя там. Не мог же я… — и тут Лориан осторожно спросил: — Я мог потерять слух на время? А если да, то почему такое случается?

Франц щёлкнул пальцами с довольной улыбкой.

— И вы у цели. Верно, залог повторяемости эксперимента — неизменные условия, а единственным условием вашим был ваш же чуткий слух. Однако, мы пришли.

Серая двустворчатая дверь раздвинулась, увидев людей, и Франц и Лориан вышли на террасу перед Академией. Тёплый ночной ветер дунул в лицо Лориану бесчисленным множеством непривычных ощущений — неизвестных жителю Дна. И это открытое пространство, уходящие вниз, к океану, ярусы города, сияющего голубыми огнями…

Пока Лориан восхищённо стоял у края террасы, ухватившись пальцами за ограждение, Франц продолжал:

— Мы живём в удивительном мире, Лориан. В мире, где каждому с рождения в мозг имплантируется нейра, способная не только посылать напрямую образы из сознания человека — но и создавать впечатления самостоятельно. Не стоит полностью доверять тому, что вы видите, слышите или чувствуете, Лориан. Обернитесь.

Лориан посмотрел назад, где минуту назад стоял Франц — и отшатнулся. В двух метрах от него стояла статная фигура Персиваля Алери в полном облачении Железного Рыцаря. И пока Лориан подбирал слова, Персиваль сказал голосом Франца:

— Системе ничего не стоит вызвать у вас в сознании любой из известных вам образов. Голос знакомого, вкус еды, который вы чувствовали пару раз в детстве, облик любого увиденного вами предмета. Системе ничего не стоит совместить визуальный образ капитана Алери и мой голос — вы будете ошеломлены, но увидите, услышите и почувствуете так, как будто это произошло в жизни. А всё потому, что жизнь для сознания — впечатления от реальности, а не сущности непосредственно; стоит нейре послать в сознание ниоткуда не взявшееся впечатление, и сознание подумает, что оно пришло от настоящей сущности. И это будет жизнью, целый иллюзорный мир, сотворённый Системой, может окружать вас прямо сейчас, и вы не заметите — потому что для вас ваши впечатления есть реальность.

Лориан не заметил, как Персиваль снова стал Францем, прежде чем террасу вокруг заполнило множество копий человека с тростью и в белом костюме. Все они разом склонили голову и улыбнулись, сказав в унисон:

— Система помогает мне быть там, где необходимо, Система заботится о том, чтобы казалось, что я стою перед нуждающимися, — Копии Франца исчезли, и остался один: — Система может создать звук из ниоткуда, она же может и оглушить — поэтому вы и не слышали, как я вошёл. Я — слуга Системы, но она помогает мне.

Лориан посмотрел влево — взгляд упал на слабо подсвеченный фонтан, вода с которого текла по небольшому каналу и скрывалась за краем террасы.

— Но как мне понять, настоящий ли Франц передо мной? — спросил он тихо.

— Замечательный вопрос. — На этот раз Франц не сдерживал улыбку, слегка обнажив зубы и задорно прищурив глаза. — Как бы вы сами ответили на него?

Лориан промолчал — лишь смял в пальцах манжету рукава.

— Обычно я предлагаю сомневающимся рукопожатие, — сказал Франц и протянул правую руку. — Ну же, смелей.

Лориан осторожно вложил ладонь в тонкие пальцы Франца, которые сжались с неожиданной силой.

— Хорошо, а теперь попробуйте согнуть руку в локте и коснуться пальцами груди. Будь я иллюзией, не смог бы противиться.

С лёгким недоверием Лориан напряг мышцы руки и почувствовал мощное сопротивление. Ладонь Франца лишь едва шелохнулась, прежде чем ответить встречным нажатием.

— Внимательно следите за своими ощущениями, — говорил Франц, удерживая руку Лориана на месте. — Я могу обмануть вас, послав в ваше сознание впечатление о том, что ваша рука стоит на месте, в то время как она уже давно прижата к вашей груди. Но в таком случае, стоит вам начать другое движение, вы сможете почувствовать лёгкое несоответствие — как будто ваша рука мгновенно переместилась. Да, я могу постараться затереть и его, однако вы уже умеете отслеживать непрерывность собственной мысли? И вы точно чувствовали что-то необычное, когда я входил, тем более что пребывали тогда в раздумьях?

Пальцы Франца ослабили хватку, предупредив — а затем разжались. Лориан пошевелил предплечьем, но не почувствовал в потоке мысли ничего необычного; доверие снова вернулось к нему. Он поднял взгляд: синие глаза Франца смотрели на него с добротой — и лёгким оттенком грусти.

— Как же необычно, — проговорил Франц и подошёл к ограждению, опёршись об него обеими руками. — Когда-то все люди были такими, как вы.

— Что вы имеете в виду? — спросил Лориан, пытаясь проанализировать выражение лица собеседника, пока тот смотрел в глубокое звёздное небо над Кубусом.

— Люди на Земле не отличались умением размышлять. Многое для них было неочевидно, поэтому Первый Набла не учил их думать, как он, а установил догмы, или Идеи, которым нужно было слепо следовать. Но те люди искусно импровизировали. Своё неумение размышлять они компенсировали удивительной способностью учиться, постигая всё новые и новые грани одной и той же науки — умения жить. Вместо того, чтобы с детства тренироваться думать, они запоминали, для них не было закономерностей — у них были законы. Но каждое новое явление для них было чудом, каждое чувство — открытием. Они умели удивляться, находили прекрасное в многообразии, а не в единстве, а самое главное — наслаждались жизнью, какой она была. И в этом вы похожи на них, Лориан. Вы выросли там, где наука — не главное, где умение анализировать — вовсе не то, что необходимо для жизни. Вы можете чувствовать, потому что вас не учили контролировать эмоции, вы видите прекрасное в том, что для большинства здесь — вторично. Думайте сами, хорошо это или плохо — я же готов сказать вам, что очень давно среди похожих друг на друга людей Кубуса не появлялись такие, как вы.

— Вы хотите сказать, что я не умею размышлять, и это может быть хорошо? — Лориан посмотрел вниз, где мягкими огнями сиял город.

— Да, вы не умеете, — сказал Франц непринуждённо. — Будьте честны с собой, вам ещё многому стоит научиться в тонком искусстве мысли. Но что отличает вас от остальных и роднит с теми, кто жил тысячелетия назад — вы желаете учиться. Для всех нынешних жителей Кубуса, кроме вас и, может быть, Богов-Основателей, учиться чему-то — рутина. Они и не замечают, как изучают то, что им в данный момент нужно, — Франц усмехнулся. — Но вы… Вы восхищены тем знанием, что стало для вас доступно, и вы желаете его. И я не могу оставаться равнодушным, видя это.