В Оптиной – номер на двоих… Окно наверху…
– А кто меня будет отсюда вызволять?
– Я перешлю на карточку…
– Приезжай!
– А зачем тебе адвокат?
– Да хочу огласки… Почему начальник православной гостиницы такой злобный?
– Да только денег сдерет с тебя, вот и все… Вон у нас Ромку за четыре миллиона откупали от ментов… Я тебе говорю, что все это маска, сейчас нормальных нет… Православные твои – акулы злобные…
– Да мне уже адвокат названивает, денег просит… А расследование тоже за деньги…
– Да я тебе говорю, что ерунда это…
– Да, меня уже крайние ортодоксы обвинили в провокациях… Я понимаю… надо успокоиться, поехать хоть под Москвой при монастыре пожить… Там творог вкусный, молоко козье…
– Я вообще блондинку хочу!
– Ну, на православном сайте попробуй, там много разных…
– Ок!
– Хотя мне показалось, что на сайтах ищут не всерьез… Но, может, тебе повезет!
Храм в Хохлах «Взыскание погибших»
– А что это за образ у меня? – спросила старушка.
Волосы по плечам, голубое с красным. Она! Как в Покровском монастыре…
– «Взыскание погибших»! Она еще в Покровском есть, ее написал раскаявшийся художник… Пока не раскаялся, не смог написать… Молятся о том, чтобы к вере пришли люди заблудшие…
– Удивительно!
Сон Иры
Источник… Люди идут и идут… Помогают друг другу нести ведра… Передают друг другу…
Стол… «Помянем усопших!»
– Давайте поможем, всем поможем, кому нужно… Вот и воробушки прилетели, тоже кушать хотят…
– Ты в миру погибнешь!
Поезд…
Мост…
Мотоцикл летит с моста…
Литературоведение
Александр Балтин
Поэт, эссеист, литературный критик. Родился в 1967 году. Живет в Москве. Почетный сотрудник Финансового университета при Правительстве РФ. Член Союза писателей Москвы, автор многих книг, включая пятитомное собрание сочинений. Лауреат газеты «Поэтоград» в номинации «Критика» (2017). Лауреат литературного журнала «Дети Ра» (2017). Лауреат Ахматовской премии (Болгария, София, 2019). Лауреат газеты «День литературы» (2019). Победитель Международного поэтического конкурса «Хотят ли русские войны?» (Болгария, 2020). Лауреат литературной премии им. В. Б. Смирнова «Отчий край» (2020).
Духовный дом Достоевского
1
Он кажется героем такой чистоты, что преступления будто бы не было.
Раскольников – сгусток больной совести, сострадания, желания помогать: неужели обладающий такими качествами человек возьмется за топор, воплощая выморочную идею?..
Этак всякий пойдет старушек лущить: человек и развился, когда перестал использовать физическое устранение неприятных ему других и стал пользоваться возможностями слова…
Впрочем, нет – убивали, убиваем и будем убивать – так устроены: не мешай, моя территория…
Но Раскольников убивает не из-за территории, едва ли процентщица так уж мешает ему: он ставит экзистенциальный эксперимент над собой, над внутренним своим составом: выдержит ли…
Не выдержал.
Ахматова говорила, что Достоевский не знал всей правды, полагая, что убьешь старушку – и будешь мучиться всю жизнь; он не предполагал, что утром можно расстрелять пятнадцать человек, а вечером выбранить жену за некрасивую прическу…
Может, предполагал?
Ведь нарисовал же бесов, пользуясь красками гротеска, вообще излюбленными им.
Не только ими: красками правды, предчувствия, постижения реальности и человека в ней…
Раскольников верует буквально: то есть не очень глубоко; Достоевский, используя формулу «…до тех пор, пока человек не переменится физически», предполагал, что такое возможно: значит, видел сквозь плотные слои материальности.
Как видел творящееся в недрах человеческих душ: а там закипает столько всего, что не захочешь, а напьешься…
И пьют у Достоевского, пьют многие; недаром черновое название «Преступления и наказания» – «Пьяненькие».
Пьяненькие, жалкие, вбитые в нищету…
Она хрипит старухой: скученность больших домов противоречит жизни, и опять Мармеладов развивает теорию бессмысленности просить в долг…
А-а… кто это выходит на сцену?
Крепкий, щекастый, разумеется, Фердыщенко, заставляющий усомниться в том, что воспоминания – ценность.
Ведь ежели хороши, их хочется повторить, когда худые – забыть, отказаться…
Из жизни не вычеркнешь ничего – как из черновика. Замечали?
Невозможность отступления увеличивает безнадежность.
Мышкин проявится, но не в его силах будет изменить мир, оставшийся и после Христа таким же, как был: с насилием государств, войнами, тотальным неравенством, смертью, болезнями…
Люди не говорят, как у Достоевского, тем не менее его людей хочется слушать.
Они сбивают речевые пласты наползающими друг на друга структурами, захлебываясь, спеша…
Все спешит, все несется, мелькает калейдоскоп разнообразнейших персонажей; Карамазовы – это будто один рас-четверенный человек, и Иван уравновешивает мыслью сладострастие отца, который будет убит смердом, смердящим…
Нет людей хороших.
Нет плохих.
Снег падает на городские задворки; всякий человек и белоснежен внутри, и грязен, как неприглядные задворки эти; Достоевский, показывая человеческое разнообразие, призывал быть терпимее друг к другу, добрее, всегда проводя через мрачные коридоры к астральному свету: надо только почувствовать…
2
Сундук, на котором ребенком спал Достоевский, можно увидеть в музее, располагающемся рядом с больницей, во дворе которой стоит странный сильный памятник: писатель, словно разбуженный выстрелом… или выдирающийся из лент небытия к сияющему простору мистического космоса.
Не от утлости ли того пристанища, где пришлось спать ребенку, – банька с пауками, потусторонняя тоска Свидригайлова, который уедет в Америку на энергии выстрела?
Страшные колодцы петербургских дворов – в Москве таких нету; недаром Достоевский именовал Петербург самым умышленным городом на свете, когда Москва обладала естественностью прорастания в явь.
Москва пьяновата и пестровата.
Петербург холоден и строг.
Вам жалко Макара Девушкина?
Ведь он жалок…
А вы сами?
Жалкое – вместе растерянное, детское – есть в каждом.
И впрямь: мало живущий, ничего не знающий ни о Боге, ни о том свете человек таков, что его не может не быть жалко.
Но Достоевский провидел тайный свет, и постоянное стремление к оному важнее даже огромной языковой работы, проделанной классиком.
3
Смертное манит, запредельное влечет; Кириллов, строящий теории самоубийства, больше вызывает сострадание, чем…
Провинциальная дыра становится вместилищем кошмаров, принимая в себя бесов.
В революции, кроме крови и жертв, Достоевский не видел ничего и, ожидая кошмарных перспектив, не предполагал общечеловеческого прорыва к свету.
…который знал как мистическую основу бытия; свет, определяющий жизнь, влекущий, манящий…
4
Суть Достоевского – свет: дорога к оному, прохождение сквозь лабиринты ради обретения световой гармонии.
Бытует мнение о хаотичности языка классика: это так и нет.
Действительно, Достоевский с неистовостью – точно текст летит над земными препонами – сбивает пласты разных речений: канцеляризмы, жаргон, тут захлест всего, мешанина, но именно такой язык и нужен для построения лабиринта, ведущего к световым просторам, столь редко встречающимся в жизни.
Если бы было иначе, не вышло бы эффекта и речь на могиле Илюшеньки не прозвучала бы такой чистотой и болью.
