– А, ну точно, я забыла, – как бы вскользь произнесла Лина.

На сегодня открытий ей было достаточно.  Она поспешила попрощаться.

– Мы поедем домой купаться, кушать, – Лина наклонилась к малышу и поцеловала его кулачок.

Купание довольно хлопотное занятие. Вернувшись с прогулки домой, Лина первым делом включила духовку и конфорки. Как только духовка немного нагрелась, открыла дверцу, тем временем конфорки уже раскалились до красна отдавая кухонному воздуху свой жар. Лина нагрела большую кастрюлю воды. Поставила на кухонный стол ванночку. Налив подогретую воду, проверила температуру локтем. Развела в стеклянной банке марганцовку и тонкой струйкой влила розовый раствор, так чтобы в воду случайно не попали мельчайшие, еще не растворившиеся частички. Набросала в ванну любимые игрушки, с которыми малыш с удовольствием принял ванну. После купания Данил с удовольствием поел и уже глубоко спал, когда в замочной скважине заскрежетал ключ. Лина, молча, не высказав своего недовольства посмотрела на еле стоявшего на ногах мужа.

– Устал. День сумасшедший, – поспешил ответить на молчание жены Вадим и почти неразборчиво добавил, – служба такая. Ты же за военного выходила, как ни как, – с неподдельным кокетством снимая ботинки, добавил он.

– Да, я это уже слышала, – прервала молчание Лина и безразлично кинула, – работа напряженная? Стрессы?

Вадим частенько, раз за разом так объяснял поздние возвращения навеселе.

А иногда и добавлял: – Так выходной же завтра. Сегодня можно.

На утро, Вадим, был ласков и нежен, как будто тем самом заглаживал вину за позднее вчерашнее возвращение.

– Что там у вас в части произошло? Я Ольгу вчера видела, – Лина дала понять, что врать бесполезно, она уже в курсе.

– Одно из двух или Сергеича, уволят по несоответствию за мордобой вышестоящего или вышестоящего уволят за махинации с зарплатами.

– А ты что, промолчал?  – поинтересовалась Лина.

– А, что я? Ну, что я дурак, что ли на конфликт идти. Мне служить еще. Вы же приехали. Ничего с вами не случилось, – как бы между прочим ответил Вадим.

– А ничего, что он обманул тебя. Он же знал, я с младенцем еду. Ну ладно, отправил в командировку. Но тогда хоть бы прислал машину за нами. Тебя, это не задело совсем? – возмущенно спросила Лина.

Вадим ничего не ответил, только безразлично пожал плечами, не желая продолжать пустую для него тему. Все дела Лина делала на автомате. Шесть часов утра, это привычное время, когда просыпался ее «Жавороночек». Зима уже на исходе. Трескучих морозов уже не было, но сильные почти, постоянные ветра знали свое дело. В квартире было холодно. Чуть теплые батареи почти не обогревали комнату. Ей приходилось постоянно в течении ночи проверять сухость пеленки и поправлять одеяло, которое Данилка постоянно скидывал с себя ножками. С трудом проснувшись за полчаса до пробуждения сына, она шла на кухню, включала духовку и все конфорки на плите на всю мощь, чтобы кухня постепенно прогрелась. Как только малыш просыпался, Лина под одеялом поглаживала его нежное тельце, а он, довольно потягивался, ласково глядя на маму. Чтобы не будить Вадима преждевременно, она тепло одевала Данилку, натягивая на него теплую кофточку, сверху шерстяную жилетку, колготки, теплые штанишки и теплые шерстяные носки. Он не любил носки, поэтому почти сразу снимал их. И Лине, приходилось, надевать сверху носок, резиночку, с которой справиться ребенок еще не мог. Лина сажала его в коляску, закрывала на кухне дверь, и они потихоньку завтракали вдвоем.

***

– Приподнимите кофточку. Дыши малыш, дыши. Данилка переводил свой настороженный взгляд то на маму, то на тетеньку в белом халате.

– Бронхит. Ну, а что не мудрено, живя в таких условиях. Ребенок маленький, пока научится сам на горшок ходить, а не в штанишки так и будет простужаться. И ночью раскрывается, не уследишь.

– Я стараюсь следить, постоянно караулю, чтобы сухим был и укрытым. Всегда тепло одеваю его, – одевая ребенка, растерянно рассказывала Лина.

– Да, о чем вы говорите. Вот даже сейчас, в кабинете холодно, а раздевать малышей приходится, иначе как внимательно посмотреть кожу и послушать легкие, – с пониманием продолжила разговор доктор, – в больницу поедите? Можно конечно и дома лечиться. Что в палате холодно, что дома, – заполняя карту рассуждала врач.

Лина, нерешительно пожала плечами, не зная, как лучше поступить.

Врач, заметив ее замешательство: – Ну, давайте дома. Завтра вас дежурный педиатр навестит, – уточнив на корке медицинской карты адрес проживания она продолжила, – она в соседнем доме с вами живет. Все назначения я дам.

Уже было поздно, но Лина еще не спала. Она то и дело подходила к сыну, трогала его лоб, прислушивалась к его дыханию. Ей вдруг показалось, что он хрипит.

– Вадим, Вадим, – Лина немедленно стала расталкивать крепко спящего мужа, – Вадим, вставай. Скорую, скорую нужно. Беги, – заторопила она.

Поликлиника и больница располагались недалеко, буквально в квартале от их дома.

– Я пока одевать его буду.

Вадим, толком не проснувшись, натянул спортивный костюм, быстро накинул бушлат и выбежал из квартиры. Выйдя из дома на улицу, он увидел машину скорой помощи и активно замахал ей руками, мол – сюда, сюда, и громко закричал. Водитель скорой возвращавшейся с вызова увидел его и незамедлительно развернулась, и подъехала к подъезду. Когда врач вошла в квартиру, Лина уже застегивала Данилке комбинезон. Выходя из квартиры, Лине, державшей малыша на руках, показалось, что он глубоко глотнул ртом, как рыба, вытащенная на берег, холодный воздух, сквозняком, гуляющий в подъезде. Она посмотрела на его ручки, ногти, которые вдруг на глазах приобрели синюшный оттенок. Скорая еще не отъехала от дома, когда Лина вдруг почувствовала, что сын обмяк.

– Он не дышит, он не дышит, – ощущая животный страх, закричала Лина. Врач ловко перехватила ребенка из рук матери, быстро расстегнула комбинезон, громко, спокойно скомандовала водителю, – гони, гони, а то мы его потеряем.

Лина, зажав свой рот ладонями, чтобы ни закричать, ни зарыдать навзрыд от бессилия. Она с тревогой наблюдала, как врач положила малыша на твердую скамью и стоя на коленях двумя руками запрокинула головку, схватив подбородок одной рукой, а другой зафиксировала голову на уровне лба, чуть запрокинув ее назад. Затем она глубоко вдохнула и плотно захватив рот и нос малыша, начала раз за разом вдыхать воздух в его легкие. Затем двумя пальцами – указательным и средним – резко и достаточно сильно начала ритмично нажимать на середину грудины малыша – раз, два, три, четыре, пять, шесть. Опять вдох, выдох в рот и нос ребенка и резкие опять надавливания на середину грудины – раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

Как она, вышла из скорой, как она бежала за врачом, держащим на руках ее мальчика, Лина не помнила.

– Вам сюда нельзя, – спокойным тоном остановила ее медсестра и преградила рукой, как шлагбаумом, вход в палату.

Лина попыталась через ее руку заглянуть внутрь палаты, но ее глаза, залитые слезами, ничего не видели. Она стояла на пороге перед наглухо закрытой дверью несколько секунд. Вытерла слезы рукавом, чтобы хоть немного оглядеться. Мертвая тишина в коридоре звонким гулом отзывалась в ее голове сильной болью. Руки тряслись так сильно, что, возможности с ними справиться не было. Она сцепила ладони между собой, чтобы хоть как-то унять эту дрожь. Ноги ее подкосились, она обмякла, сама не поняла, как ее колени коснулись холодного кафельного пола, она легла на скамейку и безудержно зарыдала.

Сколько прошло времени не известно. Но наконец, дверь открылась, и огромный мужчина лет сорока в белом, почему-то совершенно мокром халате, появился в коридоре на руках с изможденным малышом, завернутым в теплое одеяло, который устало, не издавая ни единого звука смотрел на маму. Лина, быстро вытерла слезы, протянула руки к сыну и не дождавшись его реакции взяла на руки, осторожно прижав к себе.

– Идите за мной, – передовая ребенка в руки матери, позвал доктор.