Творчество свойственно человеку по природе. Будь то рукоделие, сочинительство или творение своей собственной судьбы. Кружева плести можно не только нитками, а еще решениями, выбором, которые сплетаются в узоры событий переплетением человеческих судеб…

Читая главы книги «Телец в год быка» одну за одной, ты дорогой читатель, возможно узнаешь в героях своих знакомых, близких или самого себя, глядя на жизнь, как бы со стороны.

События, описанные в книге это опыт, ошибки, эмоции, тревоги, радости, и огорчения, самопожертвование, переживания. Словом, все то, что сопровождает путь к простому человеческому счастью.

Мне, как автору, очень хотелось бы чтобы моя книга помогла кому-то разобраться в событиях своей жизни, наблюдая за жизнью вымышленных имен и фамилий.

Август 1991 года.

Веселье было в самом разгаре, когда кто-то из гостей громко крикнул: «Каравай, каравай не пели». «Ну, послушай, мы же не на именинах, а на проводах», – хором загалдели присутствующие.

«Да, ну и что, пусть проводы, но каравай нужно спеть», – загадочно и многозначительно произнес тот же гость, давая понять, что намечается подвох.

Все встали в круг, виновник вечера в центр.

Каравай, каравай, кого любишь, выбирай…каравай, каравай, кого любишь, выбирай…

– Я люблю, конечно, всех…но…

Воцарилась тишина. Присутствующие переглянулись между собой, прищуром улыбающихся глаз посмотрели на нее в предвкушении признания и приготовились аплодировать и поздравлять. Она залилась краской, от пристального внимания к своей персоне, почувствовала, как жар от волнения подступает к глазам.

«Я люблю, конечно, всех, но…себя я люблю больше всех…» – быстро протараторил Валерка.

Присутствующие, явно желающие услышать совсем другое, на секунду замерли, словно фильм поставили на паузу. Затем ожив, неловко еле заметно переглянулись между собой, соображая, как себя повести дальше. Он, понял, что ляпнул не, то, и чтобы скрыть свое смущение, шагнул в ее сторону. Протянул руки и обняв за талию, посмотрел в ее зелено-карие в крапинку глаза, как бы извиняясь. Неожиданную заминку прервала вовремя зазвучавшая мелодичная музыка. Гости встали в пары и медленно покачиваясь в танце поспешили загладить неловкий момент, словно его и не было.

Все сделали вид, что ничего не заметили. Вернее, что сказанная фраза, ничего не значила, а его объятие это и было признанием в любви. Музыка закончилась, танцующие пары распались, и улучив удачный момент разбрелись покурить и освежиться. Хозяйка дома, взяв в помощь Лину, воспользовалась минутной паузой, стала прибирать со стола использованные салфетки, пробки от шампанского. А Лина, заменила тарелки и столовые приборы на чистые. Снова прозвучал призыв за стол. Горячее с пылу с жару, как раз было к месту. Гости стали вновь объединяться за столом, но было очевидно, что молодежи заметно убавилось. Каждый из гостей занял свое место и Лина тоже.

– Лина, где Валера? – спросила Вера Павловна.

– Я видела, он выходил на площадку с ребятами, сейчас вернется.

– Нет, не вернется, вся молодежь уехала. Сказали, что не надо их ждать на горячее, будут через часок, – занимая место за столом уточнил один из гостей.

– В смысле уехали? Куда? – в недоумении засыпала вопросами Вера Павловна.

– Да, кого-то навестить или поздравить, я толком не понял.

Лина, опустила голову над тарелкой, чтобы никто не заметил, как губы ее затряслись, а в глаза стремительно начали подступать слезы. Ком в горле рос, готовый рыданиями вырваться наружу. Бросил, забыл, оставил. Ей хотелось убежать от немых вопросов гостей, витающих в воздухе.

– Я вспомнила, – успокаивающе, как бы извиняясь за необдуманный поступок сына, посмотрела на Лину Вера Павловна, – они же хотели поехать повидаться с Аленой. Одноклассница все-таки, они всегда дружили. Я встретила ее случайно сегодня утром. Она приехала к родителям на пару дней. Вот они и поехали на минутку.

Вера Павловна положила Лине руку на плечо, давая понять, что понимает, что она сейчас чувствует. Лина, сжала всю свою волю, чтобы запечатать слезы внутри себя и не дать им немедленно, прилюдно фонтаном вырваться наружу. Она медленно встала со своего места, вышла из-за стола, дошла до середины комнаты и неожиданно для всех упала замертво.

– Боже, боже мой, поддержите ее, поднимайте, поднимайте, несите в комнату, осторожнее, осторожнее, – запричитали взволнованные гости, – откройте окно, воздух, больше воздуха…

Едко запахло нашатырём.

– Потрите ей виски, дайте понюхать, поднимите чуть выше ноги, может скорую вызвать…

Она уже несколько минут, как пришла в себя, но продолжала лежать с закрытыми глазами, слушая суету вокруг себя. Вдохнув очередную порцию нашатыря, Лина открыла глаза.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все хорошо, – тихим, спокойным тоном ответила Лина Вере Павловне.

В комнату влетел Валерка, Вера Павловна сразу вышла, оставив их наедине.

– Что случилось? Лина, что случилось?

Он бросился к лежащей на кровати девушке.

– Ничего, страшного, это от духоты, просто голова закружилась, – безразлично, отведя, от него взгляд, ответила она.

– Меня не было всего час, а ты тут безобразничаешь, в обморок падаешь, – с улыбкой заглядывая Лине в глаза, произнес он. Пытаясь приободрить ее и объяснить свое неожиданное исчезновение.

– А мы к Алене ездили…с ребятами…мы не собирались, как-то экспромтом получилось.  А я посмотрел, ты тарелками занята. Подумал, мы же быстро туда и обратно, – поправляя ее каштановые волосы объяснил свое отсутствие Валерка, – ты же здесь не одна осталась, а с моими родителями.

– Да, я уже знаю, – безразлично сказала она, убрав его руку со своего плеча. Он еще что-то хотел сказать, но внезапно зашедшая в комнату мама перебила его мысли.

– Валер, скоро ехать уже…

– Лина, все хорошо? – еще раз справилась она.

– Да, да, Вера Павловна, все хорошо, – слегка улыбаясь вынужденной улыбкой успокоила девушка.

Лина, чувствовала, Валерке не терпится вернуться к гостям. Эйфория праздника в его честь полностью поглотила его. Внимание одноклассниц, которые искренне не понимали, что он в ней нашел, льстило его самолюбию. Лина и Валера вот уже четыре года вместе. Она понимала его без слов. Музыка, заливистый смех гостей, всеобщее веселье манило его в их ряды.

– Ты полежишь еще? – с вежливым нетерпением спросил он.

Лина молча поднялась с кровати, поправила юбочку, еще раз заверила, что чувствует себя хорошо. Вышла из комнаты, перед зеркалом в прихожей остановилась, пристально посмотрела в свое отражение, поправила прическу, макияж. И с гордой осанкой вошла в зал к столу. Лина весь оставшейся вечер веселилась, танцевала, улыбалась, но не глядела на него. А если и встречалась с ним взглядом, то смотрела сквозь. Она только внешне веселая, и непринужденная, всем видом показывала, что не придала особого значение его поступку, хотя юные особы шептались и посмеивались между собой, глядя в ее сторону. И в том обмороке действительно виновата духота летнего вечера, а не то публичное унижение, которому она подверглась, когда он оставил ее с родителями и уехал с друзьями. Смех сквозь слезы. Никто не догадывался о ее внутреннем состоянии – состояние принятия решения, когда на душе полный штиль. Тишина. Мертвая тишина. Все ее чувства, эмоции впали в глубокую кому. Душа плотно закрылась, как в старину ставни плотно закрывали окна, чтобы дневной свет не проникал в помещение и чужие люди не заглядывали внутрь.

– Ну, что на посошок! – провозгласил Александр Николаевич.

Гости оживились, начали поднимать тосты за удачную учебу, затем удачную службу, затем за удачную карьеру, за здоровье, за все хорошее.

– А стременную…