— Я не хотела! — Лия говорила с трудом. Слёзы душили её горло. Она кричала, но всё равно некоторые слова переходили на шепот.

— Нейт был прав, ты олицетворение ужаса и смерти.

Лия получила самый сильный удар прямо в сердце. Человек, что стал ещё много лет назад единственным и важным для неё, уничтожал её в этот жестокий момент. Он мог бы милосердно остановиться, не продолжая издеваться над её чувствами и эмоциями, но он всё продолжал и продолжал, словно получал от этого удовольствие так же, как получал и Кайл. Единственным спасением от всего этого ада была бы смерть, быстрая и желанная. Лия готова была пройти телом через все боли, быть разорванной на сотни частей, лишь бы не мучали её и без того страдающее сердце. Этот мир подарил ей любовь и чувство важности, и превратил всё это в яд, сочащийся по венам. Медленный болезненный мучитель.

Лия и Томас оба испытывали физическую и душевную боль. Весь мир, что существовал для них, обратился в прах, перестал существовать. Несмотря на то, что они оба были по разные стороны конфликта, они по-прежнему были едины, ощущая, как себя, так и своего партнёра. Том боялся действий. Он не хотел быть создателем и наблюдателем исхода. Лия не хотела быть его участником.

— Скажи, что любишь меня, Томас.

Выслушав эти слова, Томас промолчал и нажал на спусковой крючок.

Лия упала вниз и согнулась до колен. Она спрятала лицо за руками. Все чувства, что она испытывала и сдерживала мгновенно вырвались наружу, они рвали её измученное сердце в клочья. Всему виной был один лишь звук, который и стал последней каплей. Лия не могла больше сдерживать себя, ничего ей больше не помогало, каждая часть её тела мучительно болело.

Томас выронил револьвер. Пистолет упал на землю и откатился в сторону. Юноша в страхе отошел на пару шагов назад. Он уже представил, как Лия в припадке безумной ярости бросится на него и оставит от него одно лишь имя на стене рынка. Он сам не верил в это, но эта ложь казалась слишком реалистичной. Его трясло словно в бреду. Он не знал, что ему делать. Последняя пуля ушла на Нейта, и в конечном итоге юноша угрожал девушке пустым пистолетом, а теперь он остался полностью безоружным. Он угрожал Лие, хотел убить её, почти убил, но сейчас он был низок, слаб. Девушке достаточно было пересилить свою слабость, чтобы навсегда обрести свободу и спокойствие, но она была прикована цепями к Томасу, а он к ней. Они оба хотели смерти друг другу, хотели избавиться от жгучей боли в сердце, но не могли. Том наконец-то вырос в глазах Лии, стал сильным и самостоятельным. Это тоже приносило ей боль.

Юноша ударил себя по лицу, чтобы привести в чувства, разогнать кровь, собраться. Но звук того, как плачет Лия, по-прежнему разрывал его изнутри. Он был готов уже убить и себя, лишь бы не слышать этого звука, чтобы не умереть из-за жалости или сочувствия.

Какая-то маленькая мысль пронеслась в голове Томаса. Она была молниеносной и достаточно здравой, чтобы мгновенно исполнить её. Он моментально повиновался ей и, подбежав к машине, сел на водительское сидение. Машина не заводилась. Никакой рычаг или педаль не работали. Отсутствовал ключ зажигания. Пот скапливался на лбу Тома. Он первым начал действовать, как только пришел в себя. Ещё сильнее на него давил страх того, что Лия перейдёт черту и отречётся от всего, что было раньше. Томас в панике начал искать ключи от машины. «Только не у неё, только не у неё» — повторялись мысли в его голове.

Все поиски ключа и мысли о побеге происходили под непрекращающийся плач Лии. Том смог заметить ключи, которые еле заметно лежали на соседнем сидении. Потянувшись к ним рукой, он случайно заметил что-то странное. Вдалеке на горизонте, вдоль дороги брёл одинокий человек. Его с Томасом разделяли многие километры. У него была знакомая одежда и сам силуэт хорошо напоминал одного старого друга. Путник шел медленно, точно переступал с ноги на ногу из последних сил. Он шатался и почти согнулся до колен — настолько его путь был долог и труден. Эта картина напомнила Томасу о слабости не только его самого, но и о слабости всех других людей, о том, что в одиночестве ни он, никто другой не сможет прожить долго.

Фигура упала на землю, а в голове Томаса пронеслась только одна мысль: «ты наконец-то умер под открытым небом, как и мечтал». Погиб последний его друг, Том остался один. Бросив Лию, он убьёт и себя. Количество дней, что он сможет пережить, были вопросом случая и удачи. Он, как и все, кого он знал, боялись смерти. Её невозможно было избежать, только отсрочить. Ему ни за что не справится со всем ужасом этого мира в одиночку, без силы под рукой, без защиты. Томас бы уже начал оплакивать своего друга, но его глаза и так горели от прошлых раз, а все слёзы уже закончились.

Лия не шевелилась и не умолкала. Казалось, что она всё громче и громче плакала, пытаясь надавить Томасу на жалость, вернуть его любым способом. Или она просто сдалась, приняла поражение и медленную мучительную смерть. Но что-то остановило её. Нежное прикосновение лёгкой рукой потревожило её муку. Она подняла глаза и увидела Тома, что сел рядом с ней. Юноша сразу поцеловал Лию в губы, как только выловил удобный для этого момент. Девушка была ошарашена. Она не понимала, что происходит. Она была готова поверить, что это всего лишь сон или галлюцинация, вызванная её страданиями, но этот первый поцелуй был волшебным. Он был грубым и нежным, отвратительным и притягательным. Это было в то же время нарушение всех правил, уничтожение всех идеалов чего-то божественного и ласкового, что-то низкое, необычное, но в то же время что-то загадочное. Лии хотелось одновременно и оттолкнуть, и притянуть к себе Томаса ближе. Она никогда бы не смогла полностью описать всё, что возникло у неё в голове во время этого момента. Это был океан, тысячи искр, огромное поле мягкой ткани с пьянящим запахом спокойствия. Хоть он и длился всего лишь секунду, она хотела снова и снова возвращаться к нему, несмотря ни на что. Это было самое настоящее дыхание жизни, жест прощения, доказательство любви и доверия.

Томас поднял Лию за руку. Сразу после поцелуя она изменилась: её лицо было спокойным и невинным как раньше. Словно ничего за последние десять минут не происходило, по крайней мере, этого не было заметно по Лие.

— Я люблю тебя, — сказал Томас.

Они оба вели себя наполовину инстинктивно, выполняя поручения какого-то таинственного шепота изнутри себя. Иногда делали так, как сами считали нужным, толком не обдумав все варианты и детали. Некоторые поступки совершались случайно, потому что они были удобны для этого времени. Они страдали от самого незнания своих чувств, незнания способа контролировать их и понимать. Лия ощущала любовь и привязанность с детства, но лишилась его в бункере и получала только видимость этого. Вернувшись в реальный мир, она не смогла справиться с новыми эмоциями. Томас никогда не испытывал ничего схожего. Он считал всё новоприобретённое за чистую монету, за благодать и кару. Весь спектр царящих эмоций они то демонстрировали с таинственной жестокостью, которой научил их этот мир, то прятали его, стесняясь своей слабости и наивности. На протяжении всего их совместного времяпрепровождения они ощущали, что эти чувства рано или поздно убьют их. Они заставят их страдать, но где-то вдалеке от чужих ушей и глаз, в такой глубине своего сердца, до которой они не смогли бы добраться сами. Они чувствовали, что хотят этого. Хотят умереть в любви. Убить в ней… Страдать.

Лия послушно, словно под гипнозом, села вместе с Томасом в машину. Она обрела столь желанное спокойствие и уединение с ним, о котором только и мечтала, ради которого она боролась и терпела боль. Она ощутила счастье вместе с тем, кого любит. Том сел на место водителя. Он приготовился уезжать, но стоило ему ощутить прикосновение руки Лии к его собственной, как он дёрнулся от неожиданности и страха. Она смотрела на него нежно и спокойно, а он пытался подражать ей.

Машина поддалась манипуляциям Томаса и вместе они направились дальше в незнакомые для них земли.