Словно опарыши, его мысли копошились в его измученной голове, не давая думать о чем-то другом. Почти для всех людей убежища, этот коридор был некой святыней, где можно было отдохнуть и помочь человечеству. Все светились от этой мысли, только не Томас.

Его путь по тяжелой местности закончился, и он вышел в большой открытый зал, где было множество людей, что гуляли по своим делам. Одни мужчины разного возраста, от трёх лет, до пятидесяти, никого старше уже не было. Физически было невозможно дожить даже до шестидесяти лет, наличие подходящей помощи и поддержки здоровья в столь старом возрасте были невозможны. Этим людям предоставляли выбор: кто-то выбирал умереть в кругу друзей и родных, но в таком случае они долго мучились в своём немощном и умирающем теле; кто-то покидал убежище навсегда, надеясь, не мешать своим болезненным видом всем остальным жителям. Они исчезали навсегда, и никто их больше не видел; единицы соглашались на эвтаназию.

Всё время, что Томас проходил по этому залу, пытаясь как можно скорее вернуться в свою комнату, он видел множество знакомых, что подготавливались к грядущему событию, тренируясь и улучшая свою выносливость. Бег с препятствиями, отжимания, подтягивания и стойка в планке, к паре уцелевших тренажеров стояла большая очередь. Это больше походило на демонстрацию собственной силы всем присутствующим, нежели на саморазвитие. В глаза сразу бросались те, для кого «ночь продолжения» будет самой первой, следуя примеру старших, они не жалели себя во время физических упражнений. Из-за этих упорных тренировок, весь зал пропах едким запахом пота. В особо сложные моменты пути, когда воздух с неприятными ощущениями проходил в ноздри, Томас зажимал свой нос небольшим шарфом, который раньше был его старой майкой, которую он разорвал и переделал. Это было почти восемь лет назад.

— Я не удивлён твоему отказу, — прозвучал доброжелательный голос Адама. Он стоял у порога в другую часть убежища, и заранее смог увидеть своего друга, который в своей обычной манере пересекал оживлённый зал.

— Как и в прошлый раз, — ответил Томас.

Никакого продолжительного разговора за этими словами не последовало, оба товарища направились в их общую комнату, где они и располагались последние десять лет.

Две старые и грязные койки, маленький сундук с вещами обоих постояльцев и шаткий стул, отсутствие любого личного пространства, кроме кроватей, серые стены, плесень в углах и чёрной от грязи вентиляционной решетки. Лучших апартаментов не найти, если ты, конечно, не являешься одним из отцов. Мало кто, конечно, видел их комнаты, но их ухоженность и представительский вид говорили о том, что они просто не могут жить в чём-то не приличном. У юношей же именно кровати представляли собой самый настоящий предмет роскоши. Будет ли у тебя одеяло или подушка — зависело только от того, насколько ты важен и полезен. Целых десять лет не прекращающейся борьбы и всяческих попыток быть у всех на примете, приносило свои плоды на общее благо. Томас и Адам стремились к тому, чтобы они могли свободно расслабиться в мягкой кровати, и они этого заслуживали. Адам разлёгся на своей койке и вдыхал запах сырости и плесени. Несмотря на то, что он часто бывает за пределами убежища и может иногда вдыхать что-то более приятное и природное. За многие годы жизни, этот спёртый и кислый воздух стал родным и приятным — такой был запах их дома.

— Как думаешь, мы когда-нибудь станем отцами? — задумчиво произнёс Адам.

Томас лёг на свою кровать, подняв взгляд на место у тусклой лампы, он внимательно разглядывал старый кусок плесени, что был их негласным сожителем. Этот кусок, выглядел, как притаившийся в засаде зверь, что неподвижно наблюдал за всей ситуацией в комнате, из самого удобного места. Юноши даже думали над тем, чтобы дать ему имя, но посчитали это сильным ребячеством, ведь обоим было уже далеко за семь лет, — тот сложный возраст, что отделял мужчин от детей.

— Сомневаюсь, ими стали хозяева этого бункера, скорее всего они передадут свою власть своим детям, — ответил Томас, продолжая смотреть на плесень.

— Интересно, каким таким «детям»? — прозвучал лёгкий смешок со стороны Адама.

Между юношами нависла неловкая пауза. Их пугала перспектива будущего, такого далёкого и неизвестного.

— Ты не боишься, что тебя могут заставить? — решил поинтересоваться у Томаса его друг.

— Что заставить? — удивился юноша. Отвлёкшись от привычной картины, он повернулся к своему товарищу.

— Все знают, что ты способный боец. Что будет, если тебя заставят участвовать в «ночи продолжения»?

Эта мысль никогда не посещала голову Томаса и, услышав об этом, он начал опасаться за своё будущее ещё сильнее. Чем глубже он уходил в эти мысли, тем сильнее было слышно его нервное дыхание. В начале, такая картина показалась Адаму забавной, но чем громче раздавалось дыхание его друга, и шире расширялись глаза, тем страшнее становилось ему самому. У Томаса могла начаться паническая атака. Адам слез со своей кровати, и подошел к своему другу. Крепкой хваткой он вцепился в плечо нервного юноши, словно того могло что-то унести прочь. Том постепенно начал успокаиваться.

— Я сбегу, — сказал Томас после непродолжительного молчания.

Юноши долго смотрели друг другу в глаза, обдумывая эти самые слова, и то будущее, что было выбрано Томом. Когда же Адам решил открыть рот чтобы возразить своему другу, или помочь ему сменить его выбор на другой, Том не заставил себя долго ждать с ответом.

— Я лучше умру человеком, — добавил он, опередив своего друга.

— Тебе повезло, что этого никто не слышал.

Адам изменил свою идею о том, что ему стоило сказать Томасу что-то важное, сделать попытку его переубедить, но в итоге, посчитал это бессмысленным.

Их разговор окончился также быстро, как и начался. Юноши отправились спать. Довольно быстро Томас начал слышать сопение со стороны своего товарища, пока сам никак не мог найти удобное положение, чтобы уснуть. Даже пустые точки, расположенные на потолке и стенах, на которые он зачастую обращал внимание перед сном, казались враждебными и скучными. Каждая пружина матраса казалось неимоверно острой, что впивалась в кожу. Каждая частичка облегающей темноты казалась грозной и неприятной.

В голове юноши постепенно всплывали гнетущие мысли о бегло выбранном ответе. «Я сбегу…» — проговорил в своей голове Томас. Это был незримый вопрос самому себе. Куда он сбежит? Зачем? Будет ли в этом смысл? Ничто не могло дать ответа, как бы Томасу не хотелось получить его. Представление картин внешнего мира пугало его больше, чем до боли неприятные слова «я» и «сбегу». Сопение Адама слилось с шумом пульсирующей крови. Томас оказался взаперти, наедине с собственными мыслями.

— Вставай, Томас, просыпайся, — прозвучал заглушенный и знакомый голос где-то вдали.

Открыв глаза, все мысли моментально улетучились, и юноша увидел перед собой своего боевого командующего Нейта. Цвет его кожи почти сливался с окружающей его темнотой, и Томас мог определить его только по силуэту и светло-янтарным, горящим в темноте глазам. Именно за эти глаза, и немного за грубый и жестокий нрав, все бойцы прозвали Нейта драконом.

— Ты же горел желанием найти работу? Я её тебе нашел, — продолжил говорить Нейт, не обращая внимание на то, что его солдат даже не поднялся с кровати.

Томас протёр свои глаза и опёршись на угол кровати, долго смотрел на гостя своей комнаты. Его взгляд будто проходил сквозь вошедшего человека, уходя куда-то дальше через пустой дверной косяк, проникая внутрь серых стен. Нейт развернулся, чтобы покинуть помещение. Тогда свет из коридора, что он загораживал собой, безжалостно ударил Тому в глаза. Это помогло ему взбодриться окончательно. Начался новый день, и появилась новая возможность выполнить свои обязанности.

Подготовка солдат шла полным ходом. Пока Том одевался в подходящую одежду и лёгкий бронированный костюм, он слышал, как в коридоре эхом звучали удары каблуков по каменному полу. Мимо полутёмной комнаты, где одевался юноша, мчались впопыхах другие люди. Небольшой отряд с матёрыми бойцами, с которыми спиной к спине будет стоять сам Томас, пытаясь выжить и выполнить свою главную задачу. Лёгкая автоматическая винтовка, сделанная почти на коленях с помощью местных верстаков, мозаики из множества других оружий. Несмотря на хрупкость, она не раз спасала жизнь Тому и, давно является его верным товарищем. Это великое творение всегда находится под кроватью своего хозяина. Он давно помнит, как все отказались от использования старого военного арсенала и перешли на личную охрану своего добра. Все уже привыкли к виду оружия и, просто опасались за свои жизни, ожидая самого страшного — вторжения снаружи или изнутри.