Камера зафиксировала, как тем тёплым октябрьским вечером от кованых ворот сырьевого магната прогулочным шагом в сторону припаркованного ровера удалялись двое.

Широкоплечий господин в джинсах, коктейльном пиджаке и бейсболке и откормленный мраморный дог.

В овальном кабинете хозяина, посередине бесценного ручной работы персидского ковра дымилась ароматная собачья куча. Никто не догадался связать эти два события с каким-то несчастным случаем в холодной сырьевой стране.

– Лорд, это начало. Соберись.

Собака доверчиво положила большую голову на плечо новому хозяину. Вряд ли он решится повторить один трюк дважды.

Машина урча тронулась с места.

Нашему Зорро также никакого дела не было до однажды неудачно не туда нырнувшего парня. Догнавшей того нужды пересмотреть тщательно оберегаемые моральные ценности, когда все товарищи и ранее лояльное начальство вдруг разом отвернулись от него и оставили в одиночестве.

До момента, пока он не поборол тянувшуюся два года депрессию, не начал грызть гранит экономики и юриспруденции… Ушедшему в конце концов во фриланс, ему однажды из зарубежного банка от лица, пожелавшего остаться неизвестным, пришло уведомление о назначении благотворительной пожизненной долларовой ренты.

– То, что нас не ломает, меняет наше мышление. Такой расклад судьбы человеком Кота устраивал. И он по-прежнему радовался, что его натура – гулять по-своему – уберегла от торгов с дьяволом…

Прошло ещё три года.

Во второй декаде января Форбс обновил рейтинг своих героев. Фамилии основателя преуспевающего сырьевого производства среди них не было.

Незадолго до этого, приятного для кучки сильных мира сего мэнов известия, в районе Сейшел выгорела дотла и ушла на дно большая частная яхта. Водолазы подняли останки мужчины и женщины. Их идентифицировали…

Ранним февральским утром в храме Николы в Кузнецах у иконы Утоли Моя Печали поставил свечу странного вида мужчина. Одетый в кашемировое пальто и бейсболку.

Как раз под изречением:

«Суд праведный судите, милость и щедроты творите кийждо искреннему своему; вдовицу и сиру не насильствуйте и злобу брату своему в сердце не творите».

Яркий сон как добротный фильм с глубоким смыслом, хоть на паузу ставь, таял, теряя непрерывность сюжетной линии…

– Хм! Какой-то конкурс. Вначале мальчик лет двенадцати на раз-два сломал мои железобетонные убеждения – ректификат жизненного опыта. За ним, женщина в белом халате, похожая на аспирантку, взяв в руки исписанный лист А4, отошла метра на три и продемонстрировала происходящие с изображениями изменения, просто поворачивая бумагу – буквы и цифры меняли угол наклона, поднимаясь перпендикулярно над поверхностью. Лист уменьшался либо увеличивался в разных проекциях… Вроде понятно, но закружилась голова и слегка затошнило…

Впечатляла трансформация мыслеобразов, убедительно демонстрирующая страшную силу произвольных преобразований: делаешь выбор и становится возможным всё. Мозгокрутский мастер-класс – одним словом – ну и ну!

Несмотря на приснившийся под утро кошмар, удалось выспаться. Пора собираться в дорогу.

Решение поработать в январские каникулы на зимней даче было принято ещё в ноябре. Надо вытряхнуть из себя рутину городской суеты, полюбоваться зимними видами, подумать в тишине над одним рассказом. И уже проверено – там тексты становятся плотными и упругими, словно теннисные мячи.

Валли (Валик по-домашнему), мой ретривер, чувствуя, что движуха началась, путается под ногами, подкидывая игрушки и канаты. С этой собакой справиться невозможно. Интеллект ему нужен лишь для самосохранения. Все остальные чувства – девятый вал единой любви. Погребёт и не заметит…

Я забила багажник до отказа продуктами (магазинов окрест днём с огнём не отыщешь – вокруг девственная лесотундра). От нашей дачи на расстоянии примерно двух-четырёх километров есть несколько соседей. Люди деловые и творческие, ценят редкое одиночество. Летом мы порой собираемся у кого-нибудь на барбекю. Сейчас живут только у Турчаниновых (те традиционно встречают Новый год за городом). Остальные дома пустуют – ждут хозяев.

Выехали рано, затемно, в надежде, что по приезде будет пара относительно светлых часов, чтобы разобраться с генератором, наносить дров и поймать короткий закат. Солнце только-только подобралось к нашей широте.

Три часа по неровному, заснеженному, закрученному чокнутым геодезистом тракту в крутых молочных берегах, усыпанных засахаренным изюмом, поросших черничником, редким ельником и кривыми берёзами скал вытрясли все мозги.

Хорошо хоть снегу в этом году не навалило – со второго раза внедорожник подпёр-таки дачную калитку. Валик носился к дому и обратно, изображая помощь. Генератор запустился за минуту до звонка соседа Геннадия с предложением подсобить.

– Лады! С приездом!.. А коли заскучаешь – набегай, с Люськой потрещите!

– Спасибо, Гена! Непременно, оповещу, если что.

Одноэтажный дом отогрелся быстро. В жерловине камина весело плясали шуты и тени. Валик разлёгся перед огнём, шевеля бровями, поднимая уши, когда в глубине сипело, трещало и в защитное стекло стреляли угли.

Как только окна дачи засветились тёплым, а из трубы повалил дым вокруг сгустился сумрак. Засеребрился снег на полу и балюстраде балкона, замкнувшего здание по периметру. Внизу, метрах в двадцати, заросшая по берегу кустарником, застыла излучина реки. Низовая метель выдула тонкий слой снега и открыла там и сям прозрачные окна во льду. «Надо завтра побегать на коньках. Заглянуть».

В этот момент близкий и пологий противоположный берег занялся, вспыхнув горячим оранжево-красным огнём, как стог в поле… как порох – быстро и весь! Озарилось небо, похожее на заполненную кудрявыми подкопчёнными снизу облаками-барашками овчарню. Лёд у берега залил густой кроваво-чёрный лак. Через речку к нам потянулись багровые затёки. А в следующее мгновение свет рампы погас, и сцена погрузилась во мрак. Лишь моя любопытная тень, потеряв осторожность, пыталась досмотреть драму на реке.

«Смешно. Всякая ерунда в голову лезет. Это – всё утренний сон». Мысли лениво брели к тому месту, откуда я решила поехать на дачу. Одна не давала покоя с октября, когда родился рассказ про юношу с производственной травмой. Герой – реальный парень, сын моей сестры, и происшедшее вызвало бурю гнева и неожиданную жажду мести. Тогда, очевидно, я посеяла ветер безответственности (перегнула палку с кровавыми сценами в сюжете) и уже не могу отмахнуться от неконструктивных фантазий. Чувствую – пора выправить текст, не дожидаясь бури…

Валик прибежал на свист, и мы вернулись в дом. Когда-то мама говорила: «Не ложись на пустой желудок, а то черти приснятся». Наломавшись дорогой, с генератором и дровами, я с ней согласилась. Голодная до чёртиков.

Завернула пару картофелин в фольгу и сунула под угли с краю. Пламя заискрило голубым. Через полчаса собака хрустела кормом, а я забылась в запахах печёной картошки. «Хорошо бы домашней простокваши. Но лучше – чашка какао и Маркес…»

Утро началось с поцелуев. Валли лизнул осторожно, а когда я открыла глаз и не успела увернуться, одним махом умыл лицо. «Ну, хитрюга, больше не пущу в кровать». Мы поиграли в догонялки во дворе. Пёс елозил на спине, дрыгая лапами, трясся, как веретено, и с энтузиазмом снова нырял в сугроб.

Даже не пытаясь оторвать его от любимой забавы, завела наш сказочный домик на полную катушку и заодно собрала в рюкзак спальник, воду, перекус, жидкость для розжига. Долгая практика путешествий в глухих краях приучили не полагаться на авось, хоть в магазин за хлебом идёшь.

Мы позавтракали и отправились на реку. По лесенке спустились к прибрежным кустам. Здесь, смахнув с лавки белую шапку, присела, чтобы надеть коньки. Лёд на плёсе застыл ровно и просвечивал до мелкого дна. Валли на открытое место не пошёл, как я ни упрашивала. Оттолкнувшись от поверхности, покатилась под завораживающий звук – режущий, металлический короткий и постукивание деревянных колотушек по барабану реки. Когда оглянулась, дача с дымком из трубы быстро удалялась, по берегу нёсся клубок – Валли. Чтобы не упасть, посмотрела, куда несусь, а когда снова обернулась, за поворотом ничего из прежнего не увидела. Только в разреженном холодном воздухе раздавался удаляющийся настойчивый лай.