Шум за окном вызывает желание закрыть его и наконец-то лечь спать, но из-за стоящей в помещении духоты я быстро отмела эту идею. Я еще сильнее распахиваю окно, жадно вдыхая ночной воздух, и передо мной, как на ладони, предстает вся территория пиратского лагеря. Неоновые лампы подсвечивают каждый его угол, а на эшафотах всяко изворачиваются девушки легкого поведения…

До тех пор, пока станция не сменяется, и по всему лагерю прокатывается знакомый мотив.

The Only Way — Tricky

Блаженно прикрываю глаза. Музыка, доносящаяся с улицы, заставляет невольно постукивать тонкими пальчиками в ритм своей мелодии. Легким шагом я отхожу в глубь комнаты и оказываюсь возле настенного шкафчика, из которого достаю недопитую бутылку вина.

Боже, и тебе все еще мало?

Внутренний голос благополучно посылается нахер, как и вариант отыскать чистый бокал, и я без лишних раздумий прикладываюсь к горлышку, делая несколько глотков. Провожу языком по алым губам, чувствуя терпкий, немного кисловатый вкус, а внутри — полное удовлетворение.

Everytime you go away

(Каждый раз, когда ты уходишь)

I feel the pain

(Я чувствую боль)

I feel the same

(Я чувствую то же самое)

It’s like a rain…

(Это как гроза…)

Тело словно начинает жить отдельной жизнью — свободная рука касается бедер, скользит по оголенной талии, рельефному животику, оглаживает небольшую грудь и зарывается в растрепанные волосы. Та, что удерживает горлышко бутылки, следует за первой. Я вновь прикрываю глаза, шевеля губами в такт словам песни…

This is the only way

(Это наш единственный способ)

You go away

(Когда ты уходишь)

Be my friend

(Стань мне подругой)

Come back again

(И возвращайся)

Come back again…

(Возвращайся назад…)

Несколько тяжелых ударов во входную дверь заставляют меня немного опомнится. Но мне не нужно гадать, кто стоит за этой дверью.

Да, только один человек может осмелится помешать моему сну.

Человек, которого буквально полчаса назад я и вовсе не хотела видеть, теперь стоит за моей дверью. И, на удивление, я чувствую непреодолимое желание встретить его лицом к лицу.

С тяжелым вздохом я ставлю бутыль на подоконник и, плавно двигаясь в такт музыке, направляюсь к двери, в которую тем временем прилетает еще несколько сильных ударов…

— Что с тобой такое? — немного опешив, первым делом спрашиваю я, распахнув дверь.

На пороге, опираясь плечом о дверной косяк, стоит Монтенегро собственной персоной. С пустым, пьяным взглядом. С разбитым носом и сбитыми в кровь костяшками пальцев.

Он тяжело вздыхает.

— Подрался… — коротко отвечает Ваас, смотря куда угодно, но только не на меня.

— Зачем, Ваас? — устало вздохнув, спрашиваю я и скрещиваю руки на груди.— Почему ты такой мудак…

— Не знаю, hermana… Я блять зол, как собака… — тихо отвечает пират, пожимая плечами, и наконец поднимает на меня глаза.

Боже, этот взгляд…

Как у ребенка, которого собираются отчитывать. Таким Вааса я видела крайне редко и то, только когда тот был вусмерть пьян и рядом не было никого, кроме меня.

Взгляд Вааса скользит по моему лицу и заглядывает в комнату.

Блять…

— Можно войти? — спрашивает он, отпрянув от дверного косяка.

— Нет, — холодно отвечаю я, преграждая Ваасу путь.

Но этот жест благополучно проигнорирован.

— Спасибо… — протягивает пират и, пошатываясь, проходит мимо меня в комнату, не забыв напоследок шлепнуть меня по ягодице.

Придурок.

Мне остается лишь закатить глаза и захлопнуть входную дверь, молясь, чтобы Монтенегро как можно скорее взял курс на свою комнату и там отрубился, дабы остаток ночи я могла спокойно поспать.

Однако, вопреки моим желаниям, Ваас по-хозяйски заваливается на мою кровать, закинув руку себе за голову и уставившись в потолок. Его выражение лица задумчивое и немного отстраненное, но меня больше интересует кровь, идущая из его носа, о которой пират словно забыл. Тяжело вздохнув, я направляюсь к тумбочке, чтобы отыскать в ней некое подобие аптечки и найти бинт. Пока я отхожу в душевую, чтобы смочить бинт холодной водой, Ваас продолжает разглядывать трещины на потолке.

Когда я вновь оказываюсь в комнате, пирата привлекает шум за окном и он натыкается взглядом на недопитую бутылку вина, стоящую на подоконнике — легкая улыбка трогает его губы, а затуманенный взгляд обращается в мою сторону.

— А почему señorita бухает в одиночку? А? — усмехается Ваас, когда я встаю напротив.

— Тебе нельзя лежать, пока кровь идет. Давай, поднимайся, — со снисходительной улыбкой смотрю на брата сверху вниз.

— Какие мы заботливые, охуеть просто…

Чувствую в голосе мужчины нотки сарказма, однако он все же послушно приподнимается на локтях.

— Я не маленький мальчик, Альба. Сам справлюсь, окей?

Пират тянется к мокрому бинту в моей руке, но лишь получает по ладони смачный шлепок — я сажусь сбоку от пирата и аккуратно касаюсь его подбородка, игнорируя этот пристальный взгляд.

— Тогда пусть этот «немаленький мальчик» научится сначала хотя бы иногда держать себя в руках. Наклони голову вперед…

Холодный бинт ложится на переносицу мужчины, и тот сдавливает пальцами крылья носа, после чего я отстраняюсь.

— Ну все, сиди… И голову не запрокидывай.

— Покомандуй мне тут, niñita* (малявка*)… — беззлобно бросает Ваас, усаживаясь напротив и свешивая одну ногу с кровати.

— Зачем ты пришел? — спрашиваю я, решая не затягивать с этим вопросом.

Монтенегро вдруг меняется в лице — он удивленно смотрит на меня, и с его губ слетает тихий смешок, который вскоре перерастает в заливистый смех. Давно привыкнув к резким перепадам в настроении пирата, я лишь молча улыбаюсь, не в силах оторвать глаз от его лица, устремленного к потолку…

— Блять сказала же, не запрокидывай голову! — шикаю я, притягивая мужчину за затылок.

Наконец успокоившись, Ваас поднимает голову и вновь обращается ко мне.

— Альба, я же… Бля, я же тебе сегодня сказал, что зайду вечером за гребаным коксом, — нервно усмехаясь, отвечает пират, попутно пытаясь совладать с заплетающимся языком.

Слова пирата, словно кинжал, больно проходятся по сердцу. Непривычное чувство — будь моя воля, никогда бы его не испытывала…

Так вот, зачем он пришел. Не поговорить, не обсудить произошедшее и все то дерьмо, что мы вылили друг на друга, нет. Он пришел за ебучим, мать его, коксом…

« — Ему становилось плевать абсолютно на все, когда требовалась очередная доза!

— Эта сука была ему дороже даже этой гребаной наркоты! »

В моем сознании эхом раздаются обрывки того гребаного разговора…

— Альба? Альба, perra sorda, ты бля слышишь меня?!

Я вздрагиваю, когда Ваас повышает голос. Но страх, который привычно появляется перед закипающим главарем пиратов, сменяет обида. Обида и непонимание. Сменяет гнев, вспышки которого уж точно достались мне не от покойных родителей…

— Твою мать, только не смей говорить, что ты забыла о нем!

— Не забыла, — холодно отвечаю я, сжав в руке тонкое одеяло и кивнув на дверь. — Забирай и уходи.

Я резко поднимаюсь с насиженного места, чувствуя, как бешено колотится сердце. Подхожу к распахнутому окну, дабы свежий воздух привел меня в чувства, однако, пока Ваас находится рядом, пытаться бороться с нахлынувшими эмоциями просто бесполезно.

Это не нормально. Черт, как же это все не нормально блять…

— А ты думала, у меня должна была быть какая-то другая причина припереться сюда? — вдруг спрашивает Ваас, и в его голосе я слышу откровенную издевку.

Да, этот ублюдок все прекрасно понимает. Он всегда читал меня, как открытую книгу, всегда знал, о чем я думаю и что чувствую… И еще смел издеваться.

— ПРОВАЛИВАЙ, ВААС! — я срываюсь на крик, разворачиваясь к пирату.

Но Монтенегро словно ждал такой реакции — по его лицу расплывается широкая ухмылка, и пират неспеша поднимается с кровати. Он подходит ко мне, шумно вдыхая воздух сквозь стиснутые зубы, и буквально припечатывает поясницей к подоконнику — его рука притягивает меня за затылок, а пальцы запутываются в растрепанных волосах.