– Думаешь, Серелем поступил так, потому что сильно любил человечество? – Аруло начал накручивать выбившуюся из вышивки на одной из подушек нитку на палец, всеми силами делая вид, что разговор его не слишком то интересует.

– Наверное нет. Если бы он любил людей, то точно не стал бы ждать несколько десятилетий, даже столетий, чтобы за них заступиться.

– А может Вихар значил для него намного больше остальных, поэтому он был готов долгое время закрывать на все глаза. До тех пор, пока его брат окончательно не перешёл черту, после которой у Серелема не было причин продолжать его оправдывать. Может, Серелем просто боялся переступить через себя, хоть ему и льстила мысль о том, что в глазах других он будет героем. На деле же он оказался самонадеянным идиотом. Рискнул всем, что у него было, даже собственной жизнью, рассчитывая на то, что принесет людям пользу. Но освободившись от одной угрозы, люди сами создали себе новую. Вычеркнули из своей памяти арталанов, из книг – целую цивилизацию и принялись воевать друг с другом. Столько столетий они бьют, убивают, предают… Всеми доступными способами показывают свою гнилую суть.

– Если бы Вихар так и не исчез, люди продолжили бы умирать.

– Если бы он не исчез, люди были бы заняты им, а не попытками загрызть друг друга, – взгляд Аруло стал каким-то задумчиво-отрешенным, словно мыслями он находился совсем в другом месте. – Жертвами Вихара были единицы, Гортез же только в первой войне отправил в небытие больше трех сотен тысяч человек. Не меньше пострадало и когда он пытался подмять под себя отделившуюся от Сивии часть, ту, что теперь зовется Ломбом. Если бы передо мной снова встал такой выбор, я бы не останавливал Вихара. Люди заслужили то, что получили взамен. Как показала история, арталан был меньшим из зол, а Серелем – просто глупым болваном. Я бы не повторил такой ошибки. Я бы оберегал свое и ни во что не вмешивался.

– Какая трусливая логика, – ее голос так и сочился досадой. Словно почувствовав это, Аруло перевел на нее удивленный взгляд, а потом легко поднялся с кресла, двигаясь так неслышно, словно его и не было в комнате. Оказавшись за спиной, он ласково приобнял ее за плечи, склонившись так, что его дыхание касалось макушки.

– Иногда лучше побыть трусом, но сохранить то, что кажется тебе самым ценным. Когда Серелем в первый раз попробовал перечить своему брату, Вихар убил его возлюбленную у него на глазах. Вторая, и успешная попытка, закончилась войной между людьми. И какой смысл был геройствовать, если можно было просто жить спокойной жизнью?

Лилибель почти его не слушала, отматывая в своей голове диалог на несколько фраз назад. Пытаясь понять, какое именно слово настолько ее зацепило.

– Ты ведь не случайно это сказал?

– Что? – пальцы Аруло сжались на ее плечах чуть крепче, словно она пыталась вырваться, а он – ее удержать. Но Лилибель не то что не шевелилась, даже дышала через раз.

– “Снова”. Ты сказал, что если бы тебе снова пришлось делать этот выбор, ты бы поступил по-другому. Звучит так, будто ты и правда принял неверное решение больше пятисот лет назад, и сейчас жалеешь об этом.

Мужчина у нее за спиной тихо хмыкнул.

– Никогда не перестану удивляться, насколько ты внимательна к мелочам, – руки замерли, а потом он и вовсе убрал их. Кожу на виске обожгло горячим дыханием, заставившим Лили вздрогнуть от неожиданности. – Знаешь, Лилибель, ты можешь считать меня трусом и даже презирать за мои попытки держаться в стороне. Но если передо мной встанет выбор между спасением всего мира и жизнью одного единственного человека, я выберу человека. Можешь поверить мне, я всегда буду выбирать этого человека.

Образовавшуюся за спиной тишину разрушили слишком четкие, раздраженные шаги и последовавший за ними негромкий хлопок дверью.

***

Остаток дня Лилибель провела в своей комнате, пытаясь скрыться от летнего зноя. В воздухе пахло раскаленным песком, который за день разогревался так, что на него нельзя было ступить босыми ногами. Впрочем, сейчас жара волновала девушку меньше всего.

Пролистав книгу, и не найдя там ни одной страницы с упоминанием арталанов, кроме заложенной шелковой закладкой, Лилибель, по непонятной для себя причине, расслабилась. А спустя еще пару часов размышлений окончательно поняла для себя, что все сказанное Аруло – шутка.

И хоть свернувшееся в большой шипящий клубок сомнение так и норовило ее ужалить, от этих мыслей ей все равно было гораздо спокойнее.

Месяц назад над приготовлениями к этому вечеру она бы только посмеялась.

Но потом к ней подкрался интерес и крепко схватил своими когтистыми пальцами за горло. Настолько крепко, что несколько дней спустя у нее появился собственный магический справочник. Спустя неделю Лилибель все же решилась открыть его и найти нужное заклинание. В назначенный день она смотрела на свое отражение в зеркале, которое то пропадало, то снова появлялось, подчиняясь только движению ее пальцев.

Все происходящее Лили тоже расценивала как шутку. Она думала об этом, меняя желтое платье с вышивкой бисером на песочного цвета хлопковую блузу с рукавами чуть ниже локтей и подходящими под нее штанами того же цвета и материала. Повторяла себе это и когда бережно укладывала полученный от Владислава проводник в один из крохотных карманов, и даже когда сама заплела волосы в непривычную для нее простую косу.

Стоя перед комнатой сестры и чувствуя, как кожу пощипывает от опутывающей ее, словно паутиной, магии, она смогла над собой только посмеяться.

***

Малис, которой меньше чем через сутки было уготовано занять трон Сивии, не спала. Да и кто бы спал в такой ситуации? Волосы цвета крепкого кофе в полумраке, рассеиваемом всего парой искр, казались черными, будто перепачканными сажей. Она то и дело отбрасывала их за спину, но пряди так и норовили снова упасть ей на лицо, добавляя образу чего-то от ведьм из страшных сказок. Глядя на нее, вполне можно было поверить, что она творит какое-нибудь страшное заклинание на погибель человеческую.

Но Малис просто пила. Много, быстро и практически не притрагиваясь к еде на тончайшей фарфоровой тарелке.

Ее комнату можно было назвать помпезной. Деревянные резные арки: одна посередине и вторая у выхода на широкий балкон; тяжелая алая парча на стенах; изящные вазы по углам и позолота на массивной мебели.

Лилибель все вокруг казалось ужасно вульгарным и безвкусным, начиная с желтых кисточек на красном балдахине кровати и заканчивая полупрозрачным халатом на его хозяйке. Чтобы скоротать время, Лили выбрала небольшой пушистый коврик в отдаленной части комнаты. Здесь можно было легко видеть все происходящее в спальне, и нежиться на лежащих на полу подушках и пледах, которые сестра просто свалила в одну кучу.

Малис осушала бокал за бокалом, расхаживала по комнате, бормоча что-то под нос и жестикулируя руками, а иногда подходила к своему столу, заваленному любовными романами и делала какие-то пометки на примостившемся между книг листе бумаги. Все происходящее вызывало у нее такой восторг и азарт, что Лилибель даже не сомневалась – она пишет свою речь для коронации. Наверняка что-то пьянящее, амбициозное и до сладости приторное, такое же, как и сама будущая королева. Малис видела в короне только красивую побрякушку на голове, да возможность раздавать всем приказы направо и налево.

Удобная и пустоголовая марионетка для Совета.

От размышлений об этом Лилибель отвлек короткий стук в дверь. Она даже приподнялась на локтях, перестав наслаждаться тем, как прохладный ночной воздух ласково гладит ее кожу, и посмотрела на часы, чтобы убедиться, что время уже приближалось к полуночи. Малис же визит столь позднего гостя ни капли не удивил, она радостно бросилась открывать дверь. Порывисто, громко и нараспашку.

Ночной гость небрежно привалился к дверному косяку и лениво, словно пресытившийся кот, скользнул взглядом по девушке. Обычно зачесанные назад волосы сейчас были взлохмаченными, простая льняная рубашка отличалась от остальных не только отсутствием вышивки, но и несколькими заломами. С его появлением запахло пивом и костром, вытесняя с языка привкус приторно-сладкого виноградного вина, которым уже успела пропахнуть комната Малис. Не дожидаясь приглашения, Аруло переступил порог и аккуратно закрыл за собой дверь.