– Ложись.

Я молча подчинилась, чтобы он не задумал, скинув обувь, легла. Макс вынул ремень из своих джинсов и связал мне руки одним концом, другой прикрутил к ножке столика, что стоял между коек.

– Мне нужно отдохнуть, – сказал он, и я судорожно вздохнула, испытав облегчение. Потом он сходил в туалет и вернулся с полотенцем в руках. Он свернул его жгутом и поднёс к моему лицу. Я поняла, что он хочет сделать и взмолилась:

– Пожалуйста, не надо, я не буду шуметь, пожалуйста…

Макс посмотрел на меня и убрал полотенце и повалился на вторую койку.

Паром ещё не тронулся, когда я услышала его мерное дыхание, о н уснул.

Я лежала на боку и слушала, как по коридору ходят люди, катят багаж, находят свои каюты, обмениваются весёлыми репликами. Они были счастливы в предчувствие приятного путешествия. Для меня это был лишь очередной этап на пути к неизвестно чему. Я чуть приподнялась, стараясь не делать резких движений, и выглянула в квадратное окно, забранное толстым стеклом. Макс стянул мне руки не сильно, но крепко, освободиться я и не пыталась. Может закричать, меня услышат, а может и никто не обратит внимание, но Макс проснётся и накажет, а ещё не улеглась боль, оставленная побоями Райдена, новой я не хочу. Эти люди запугали и сломили меня, я буду делать, как велят, лишь бы опять не причиняли боль. Макс спросил, может ли он доверять мне? Пусть будет так.

Наконец причал медленно и лениво начал отползать от бока парома, отдаляясь всё дальше и дальше, мы поплыли. Когда за стеклом иллюминатора осталась лишь полоска грязной – зелёной воды, я опустилась обратно на койку. Мне было неудобно, следы, оставленные ремнём Райдена, не давали забыть о себе. С горечью я подумала, что пора бы уже привыкнуть к связанным руками, что-то часто это стало происходить в последнее время. Закрыла глаза, пытаясь освободиться от всех мыслей, и не заметила, как уснула.

Меня разбудило настойчивое дребезжание телефона. Он не звонил, а, находясь на бесшумном режиме, елозил по поверхности столика под зеркалом у двери в каюту, норовя соскользнуть вниз. Макса в каюте не было. Я почувствовала, что руки у меня свободны, он развязал меня и накрыл одеялам. Окно превратилось в тёмно – серый прямоугольник слившейся с небом воды, наступила ночь. В каюте горел лишь ночник над койкой напротив меня. Телефон всё же подполз к краю и с грохотом упал на пол. Макс вышел из туалетной комнаты и поднял его. Видимо он принимал душ и сейчас стоял с мокрыми волосами, на которых блестели капельки воды, в одних джинсах, в которые на своё законное место был возвращён ремень. Макс не стал перезванивать и сунул телефон в карман куртки. Затем он повернулся ко мне.

– Если хочешь, можешь сейчас пойти в душ.

Я поднялась с кровати. Огромным желанием было принять душ, смыть с себя страх и боль, которые я, казалось, ощущала физически на своём теле. Но я медлила, как с раскромсанной ремнём спиной я буду стоять под водой?

Макс будто прочитав мои мысли, подошёл и развернул спиной к себе, аккуратно приподнял мой свитер, повернул к зеркалу. Вместо жуткой кровавой картины, что я представляла по своим ощущениям, я увидела лишь множество красных широких полос, пересекавших мою спину.

– Райден использовал плеть, что не оставляет следов. Он не хотел наносить тебе непоправимые увечья, не собирался калечить.

Повторять предложение мне не надо было. Раздевшись в маленьком, очень тесном помещении каютного туалета, на левом плече я увидела клеймо, отпечаток, примерно с пятирублёвую монету. Сейчас я могла хорошо рассмотреть его. Видимо перстень имел довольно выпуклый рельеф и отпечатался на моём теле чётко и глубоко.

Вода обжигала мне спину, но превозмогая боль, я всё же вымылась.

Я подумала, что глупо и бессмысленно испытывать неудобства, теснясь, пытаясь одеться в маленьком помещении туалета. Макс уже видел меня обнажённой и имел неоднократную возможности воспользоваться мной, да и если он решит это сделать вряд ли я смогу ему противостоять. Я собрала свою одежду и вышла в каюту.

Макс стоял в проходе между коек и разговаривал по телефону. Он потеснился, освобождая мне место. Я повернулась к нему спиной и начала одеваться. И услышала, как он вдруг резко замолчал, почувствовала, что он замер, приблизился ко мне. Его пальцы коснулись сгиба моего локтя и медленно поднялись выше. Я не шевелилась. Теперь он не касался меня, и я осторожно оглянулась. Его рука застыла в нескольких сантиметрах от моего плеча, в месте, где было клеймо. Я видела, что пальцы его чуть заметно подрагивают. Макс с шумом втянул в себя воздух.

– Он не должен был делать этого…

Я осторожно отступила и продолжила одеваться, пряча под одеждой то, что теперь навсегда останется на моём теле.

После довольно плотного ужина, мы сидели в одном из кафе парома. Макс чуть развалясь в кресле, потягивал кофе, а я разглядывала людей вокруг. Не смотря на довольно позднее время народу было много. Жизнь на пароме, я знала, не затихает ни на минуту в течение всей ночи.

Я так много времени провела в изоляции, изо дня в день, видя одни и те же немногочисленные лица, что сейчас мне было как-то странно видеть вокруг столько людей. Людей, которым не было до меня дела, которым ничего не нужно было от меня. Хотя я постоянно ловила на себе заинтересованные взгляды, я не обращала на это внимание.

Я разглядывала этих довольных мужчин, женщин и детей и думала, что раньше я была одной из них, такой же, как они, счастливой и беззаботной, а теперь как будто смотрю, находясь по другую сторону невидимого стекла и их жизнь так далека и чужда мне.

Макс поднялся. Я вдруг почувствовала непреодолимое, дикое желание вдохнуть свежего, сырого ночного воздуха, ощутить ветер на своём лице, услышать шум волн.

– Идём, – Макс подал мне руку.

– Я хотела бы выйти на палубу… Пожалуйста.

Макс, мрачно глянув на меня, направился к стеклянным раздвижным дверям, что вели наружу.

На палубе мы были одни. Холодному мраку ночи, люди предпочитали уютные, тёплые, освещенные бары, кафе и танцзалы.

Я стояла, вцепившись руками в поручень ограждения, и смотрела вниз в черноту невидимой воды. Ветер трепал мои волосы, брызги летели в лицо, а тьма притягивала к себе. Я начала дрожать от холода, но уходить не хотела.

Макс вдруг схватил меня и, зажав рот рукой, оттащил за выступ стены. Я не понимала, что происходит, но не вырывалась. Макс крепко прижимал меня спиной к своей груди и не убирал руку от моего рта. Мне было неприятно, но я не сопротивлялась ему. Он пристально смотрел куда-то, и я, взглянув в том направлении, увидела человека. Он странно, медленно, озираясь по сторонам, шёл, избегая попадать в жёлтые прямоугольники пятен света, и как будто искал кого-то. Он почти приблизился к нам, когда двери разъехались, выпуская на палубу компанию из трёх шумных подвыпивших мужчин. Выходя, они столкнулись со странным человеком. И я смогла разглядеть его лицо. Если бы Макс не зажимал мне рот, я бы выдала нас, но его рука заглушила мой вскрик. Я увидела всего в нескольких метрах того, кто пытался изнасиловать меня, и был довольно грубо остановлен Максом. Нос человека был сломан, и поперёк его белела полоска пластыря.

Мужчины весело рассыпались в многочисленных извинениях, не давая ему пройти. Всё также, не выпуская меня, Макс, пользуясь заминкой, осторожно попятился назад. Когда мы отошли на приличное расстояние, разжал руки, но крепко перехватил меня за запястье и потащил за собой к следующей двери.

Внутри помещения меня обдало теплом и светом. Макс, не останавливаясь, увлёк меня к лестнице. Мы сбежали вниз, хотя находились на седьмом уровне, а каюта наша была на восьмом. Я не о чём не спрашивала, была уверенна, он знает, что делает.

Макс быстрым шагом шёл по коридору. Я не успевала за ним, но он не выпускал мою руку, и мне приходилось бежать. Мимо мелькали двери кают. Обернувшись на секунду, мне показалось, я увидела силуэт человека позади. Макс свернул в боковой проход и, рванув приоткрытую дверь первой попавшейся каюты, втащил меня внутрь и тихонько закрыл дверь. В каюте на нас уставились четыре пары глаз. Четверо молодых парней смотрели скорее с любопытством, чем с удивлением. Макс обвёл их взглядом и приложил палец к губам. Они с пониманием весело закивали. Не знаю, что они подумали, мне было не до этого, потому что за дверью, около которой мы стояли, я отчётливо слышала осторожные шаги. Я перестала дышать, прислушиваясь.