Я подтянул колени к себе, надеясь, что он примет мое предложение. Его глаза жадно изучали меня, его член пульсировал, и он, приподнявшись, еще больше раздвинул мои бедра. Затем толстым большим пальцем он раздвинул мои ягодицы и уткнулся лицом. Я не мог сдержать крик удовольствия, когда язык Райнора играл с моим входом, дразня, а затем он наконец добрался до моего члена и крепко обхватил его рукой. Я таял в его ритме. Мне было невероятно хорошо. Но я хотел большего.

Я раздвинул ноги для него. Мне не требовалось ничего говорить, Райнор знал, чего я хочу, и по нему видно, что он жаждет этого так же сильно, как и я. Его глаза были напряженными и мягкими одновременно, как будто им управляла дикая, первобытная сила. Я уверен, что такое же выражение было написано на моем лице. Он переместился и уперся членом в мое отверстие. Я знал, что это будет больно, но мне было все равно. Желание перевесило все остальное.

Райнор вошел в меня, я вскрикнул и схватил его за предплечья, но как только Райнор замедлился, я закричал, чтобы он не останавливался. Чем глубже он проталкивался, тем больнее это было, и на мгновение мне показалось, что меня вот-вот разорвет на части. Перед глазами мелькали белые пятна, когда Райнор наконец, вошел. Я держался за него так крепко, что оставлял красные следы на его коже, а он не двигался. Это было больно, но я справлялась и с худшими вещами, и я посмотрел в глаза Райнору, показывая, что могу справиться. А потом появилось то же странное ощущение, которое я почувствовал на языке. Оно распространилось во мне, и внезапно боль перешла в нечто большее, нечто лучшее.

— Чего ты ждешь? — пробормотал я, когда Райнор застыл, стиснув зубы и глядя в мои глаза. — Приглашения?

— Мне слишком хорошо, — прорычал он.

— Ты едва начал.

— Молчи.

Обхватив Райнора ногами, я оттолкнул его бедра от себя, чтобы вытащить его член почти до конца. Райнор застонал и стал бороться со мной, пытаясь заставить меня оставаться неподвижным.

— Давай, соберись, Райнор, — сказал я.

Похоже, этого вызова хватило, потому что он схватил мои ноги, и крепко держал. Я пытался двигать бедрами навстречу ему, но он прижал меня к себе. Тогда Райнор подался вперед, глубоко погружая в меня свой член. Я выгнулся дугой, испытывая острое наслаждение, когда его член попал в такие точки удовольствия во мне, о существовании которых даже не подозревал. Я едва контролировал свое тело, настолько это ошеломляло. А Райнор продолжал, темп становился все быстрее и быстрее, а я даже не осознавал, что умоляю его войти сильнее. Слова просто лились из моего рта. Я не контролировал себя, и вскоре уже не осознавал, где мы находимся. Эхо в пещере гулко отдавалась вокруг нас, свет костра переливался волнами на напряженном лице Райнора. Его глаза не отрывались от моих, и я видел, что он изо всех сил старается держать себя в руках.

Но потом это стало для него чересчур. Райнор выгнул шею дугой и сделал последний толчок, проникая внутрь, и его стон разнесся по пещере. В меня хлынул жар, и тут же охватило наслаждение, превосходящее все, чего я мог достичь сам. Его семя, подобно приливу чистой энергии, проникало в меня до самых кончиков пальцев и выплескивая мою сперму на живот. Казалось, что мой оргазм не прекратится. Меня трясло, это было так мощно. Целая жизнь отрицания, освобожденная.

Райнор тяжело дышал. Его кожа блестела от пота, и мне казалось, что от его спины исходит пар. Я положил ладонь ему на горячую, словно угли, грудь. Райнор притянул меня к себе и поцеловал, и в голове пронеслась мысль о том, как мне вернуться теперь к своей прежней жизни.

Я смотрел, как Томас надевает свою форму, ругаясь, когда пытался стряхнуть пыль с брюк. Мы вымылись в небольшом бассейне, наполненном ручьем, и я нагрел воду до комфортной температуры, чтобы подольше понежиться, но Томас торопился.

— Нам нужно возвращаться, — сказал он. — Я слишком долго отсутствовал.

Я поднялся из парной, и Томас отвел взгляд от моего обнаженного тела.

— Чего ты стесняешься? — Я поднял температуру тела, чтоб обсохнуть, и собрал свою одежду с земли.

— Нам нужно возвращаться, — ответил Томас и достал из куртки флакон с ароматической маской. — И видеть тебя в таком виде не вдохновляет меня двигаться быстрее.

— А тебе это нужно? — спросил я, схватив Томаса за запястье, когда он открыл флакон. — Похоже, есть что-то, что мы оба хорошо делаем вместе. Мы могли бы повторить это.

Томас фыркнул, но на мгновение показалось, что он обдумывает предложение.

— Боюсь, на это нет времени. — Затем он капнул жидкость на руку и втёр шею.

Я отступил назад, нахмурившись от внезапной сенсорной перемены, но она оказалась не такой резкой, как я ожидал. Даже если я не чувствовал запаха Томаса, это не мешало мне его желать. Возможно, даже заставило меня хотеть его еще больше. Что-то в том, чтобы взять его, пока он пытается это скрыть, возбуждало меня.

— Можешь понюхать? — спросил он, наклонив шею. — Я правильно пахну?

— Тебе это не нужно, — сказал я.

— Нет, нужно. Ты знаешь, что случится, если мои люди узнают, что я омега? Субординация нарушится.

— Думаю, ты не знаешь этого наверняка, — сказал я. — Твои люди тебе верны.

— Они верны альфе, которого знают. Не омеге. Теперь, пожалуйста. Я спрятался?

Я придвинулся вплотную, прижался лицом к шее Томаса. Затем, поцеловал его туда. Томас испугался и хлопнул рукой по шее.

— Мне нужно больше?

Я одарил его кривой улыбкой.

— Нет. С тобой все в порядке.

— Тогда что ты делаешь?

— Думаю, мне все равно, пахнешь ты как альфа или нет. Я все равно хочу тебя трахнуть.

Удивленный взгляд Томаса сменился ухмылкой.

— Ну, это очень плохо.

— Это был твой первый раз, да? — поинтересовался я.

— Да, — сказал Томас. — Собираешься критиковать мою технику? Дай угадаю, у тебя бывало и лучше.

Я почесал затылок.

— Э-э… ну, вообще-то, это был и мой первый раз.

— Что?

— Да. Я тоже никогда не думал, что это случится. Когда я присоединился к полету, решил, что буду жить только ради своей работы. И только когда Альтаир нашел Грейсона, я начал рассматривать возможность иметь пару. — Я прочистил горло. — Я хотел сказать, мы просто…

Томас засмеялся.

— Я знаю. Что бы ни случилось, это не имеет никакого отношения к спариванию. Просто то, что произошло. Оказывается, мне это понравилось больше, чем я думал.

— Итак… полагаю, это значит, что я нужен тебе не только для тренировок. Поскольку я единственный, с кем ты можешь тренироваться.

Томас надел куртку и застегнул ее, и хотя он ничего не ответил, я видел по его лицу, что Томас более чем готов повторить это снова. Все изменилось в одно мгновение, и я оказался в ситуации, которую никогда не мог предвидеть, независимо от того, как я относился к Томасу. Тот факт, что он испытывал ко мне такое же влечение, как и я к нему, стал для меня легким шоком. Я был не готов ко всему этому. В гроте пещеры воображение вернуло меня в те времена, когда драконы были могущественны. Я полностью проникся духом этого места. Оно навеяло на меня первобытный инстинкт, а когда запах Томаса изменился… стало лишь сильнее.

Мы прилетели обратно к кургану Дельфунов и пошли по тропинке к дороге, ведущей к сторожевому посту. Никто из нас не разговаривал, хотя казалось, что мы оба были на грани и хотели что-то сказать, только не знали что. Теперь, когда мы снова оказались на земле, а Томас вновь принял свой капитанский облик, то, что мы только что сделали, казалось почти сном. Мне с трудом верилось, что это произошло. Я не знал, что делать и что говорить. Больше всего мне хотелось вернуть его задницу прямо в ту пещеру.

После того как Далию уложили спать, Райнор, Делос, Грейсон и я ужинали на крыше, как мы обычно делали по вечерам, когда у нас было свободное время между патрулями. Я приготовил на гриле соленую рыбу, выловленную из океана по дороге на станцию, и мы съели ее вместе с овощами, привезенными с огорода дозорного поста. Уголёк устроился на посадочном столбе, торчащем из боковой стенки сторожевой башни, его хвост мелькал туда-сюда под ним, он смотрел на город, словно сторожил его для нас. Делос, как обычно, находился на грани паники. Даже после двух лет, проведенных с Угольком, он так и не смог привыкнуть к смелым повадкам кота, как и не смог полностью признать, что любит маленького зверька больше всех, кроме, пожалуй, Далии.