Через еще какое-то время с ясностью в мыслях становилось всё лучше и лучше, и я начал догадываться почему. Кислородное голодание — мой мозг испытывал недостаток кислорода, так как грудные мышцы нормально не работали и мои лёгкие, наверное, не могли в достаточной мере обеспечить мозг и тело кислородом. Во всяком случае другого объяснения я для себя не видел.

Я сконцентрировался на дыхании, стараясь хоть как-то помочь своему телу получать больше кислорода в единицу времени. Контролируя каждый свой вдох и выдох и стараясь сделать вдохи как можно глубже, я не сразу обратил внимание на повышение температуры камня в кулаке. С повышением его температуры я чётко ощутил улучшение циркуляции энергии от руки с камнем в грудь к сердцу и легким. Насытив энергией грудь и стабилизировав дыхание энергия ручьями потекла в остальные части тела. Наблюдая за циркуляцией энергии, я потерял чувство времени и провалился в сон. Проснулся от жутких криков и не осознано перевернулся на спину. О какое же это приятно чувство снова владеть своим телом, шевелить ногами и руками, крутить головой по сторонам. Пока я как ненормальный шевелил ногами и руками внутри сарая, в котором мы все лежали происходила какая-то вакханалия. Я приподнял голову и осмотрелся. Сарай был большой — метров двадцать в длину и примерно десять в ширину. Повсюду на полу валялись окровавленные, израненные замотанные в грязные тряпки люди. Почти все они были одеты одинаково — зеленые рубахи, штаны галифе, сапоги, ремни, у некоторых были фуражки. Но в глаза бросалось то, что практически у каждого кисти рук были обмотаны этими грязными, пропитанные кровью тряпками. Секунд тридцать я, наверное, сидел и тупил пытаясь понять, что это может быть. Верней мозг мой понял практически сразу, но воспитанное в двадцать первом веке сознание долго не могло принять, что у всех этих солдат, судя по их одинаковой форме, отрублены кисти рук. Когда же всё-таки нежное сознание жителя двадцать первого века осознало факт отсутствия рук, ноги рефлекторно начали усилено грести, а руки перебирать назад. Движение назад продлилось не долго, так как положили нас у стены, я прополз задом на перед буквально тридцать сорок сантиметров и уперся в деревянную стену, больно поцарапав себе плечо, какой-то железякой, торчащей из стены. Боль помогла прейти в себя. В голове роилось сто миллионов хаотичных мыслей, которые пытались логически объяснить происходящее, но с весомым перевесом побеждала одна, — что тут на#уй происходит? какого нах#й х#я?

Проведя взглядом вдоль сарая, я увидел открытый выход. Из-за яркого света, я не сразу смог рассмотреть, что у выхода стоят два человека, одетых в броню. И не в привычную для нас броню двадцать первого века — бронежилет, каска, разгрузка и еще какие угодно шняги, а сука в средневековую. Первое что бросилось в глаза это шлем — тарелка, металлическая тарелка на голове одного из охранников, на теле — кольчуга до колен, сверху какая-то тряпка с крестами и гербами, на руках и ногах соответственно поножи и наручи, а в руках мечи. Так мой мозг второй раз в течении двух минут закоротило, в прям смысле я завис, как умалишенный, переводя взгляд с рыцарей на солдат и обратно несколько десятков раз. Вырвал меня из пучины короткого замыкания душераздирающий крик солдата, когда один из рыцарей, ради забавы, наверное, ногой наступил на кровавый отросток, который когда-то можно было назвать полноценной рукой одного из солдат лежащего у выхода. Первый, который наступал на руку солдата, выкрикнул непонятную мне фразу, вместе со вторым они дружно хохотнули и резким ударом латной перчатки с мечом он вырубил воющего от боли солдата. Они подхватили его подмышки и потащили на выход. Вытащив его обмякшее тело на улицу, резко захлопнули дверь. Лихорадочно дыша, я только сейчас осознал, что еще сильнее вдавился в деревянную стену сарая и поджал руки в локтях и прижал их к груди вместе с коленями. На меня никто не обращал внимание, да и это понятно почему, когда у тебя немножко отрублены кисти, тебе не сильно интересно, что происходит вокруг, ведь они наверное же немного болят. Я не знаю почему, но я начал считать солдат в сарае. Скорей всего это должно было меня успокоить, но не получилось. Когда, насчитав двадцать восемь солдат, в твоём уставшем и шокированном мозге пролетит мысль, — а это пятьдесят шесть рук то сработает защитный механизм — отрицание реальности. И вот взрослый и состоявшийся мужчина, собравшись в комочек рыдает как последняя девчушка, повторяя про себя, — это не со мной, это не со мной, это сон, это сон. Сколько продолжалась истерика я не помню, но вышел я из нее, когда рыцари в очередной раз пришли за следующим безруким солдатом. Громкий крик и маты вырвали меня из истерического состояния, русские маты. Рыцари волокли крупного солдата на выход, а он поливал их отборным матом, немного не привычным для уха жителя двадцать первого века, но смысл интуитивно улавливался.

— Русские? Вы русские? — сказал я, конкретно ни к кому не обращаясь.

— Князь головой помутился от горя — ответил ближний ко мне солдат, так же ни к кому конкретно не обращаясь.

— Все нормально у меня с головой, — выкрикнул я, — хотя после увиденного не уверен, — уже не так громко и утвердительно. Повернув голову посмотреть на солдата, который мне ответил я встретил пустой или даже безумный взгляд. Судя по его взгляду, то он ответил мне скорей на автомате, чем обдуманно. Ну да, от такой боли можно не только обезумить, — подумал я, переведя взгляд на его отрубленные кисти.

От осознания того, что вокруг происходит дикий сюрреализм мне стало плохо. Абсурдный, противоречивый мир, в котором я проснулся. Этого же просто не может быть, — подумал я в очередной раз. Меня всего трусило мелкой дрожью, холодный пот выступил на лбу, очень сильно начало мутить. Единственное, что не давало впасть мне в безумную истерику и лишится здравого смысла — приятная, мягкая теплота в моей ладони. Только сейчас я заметил, что камень в моей руке чувствует себя, как сытый ребёнок, которого только что накормила Мама и теперь убаюкивает его в своих объятиях, напевая колыбельную. Он меня успокаивал. Во всяком случае мне так показалось, и я решил внимательнее рассмотреть явно непростую вещь. Когда я задумался, что это за камень, то прокрутив в голове развитие событий с моего пробуждения до появления рыцарей пришёл к выводу, что логически это не объясню. А отсутствие логики можно объяснить просто — нехваткой информации или не знание принципов протекания любых процессов, в магию я не верю. Магия — это когда человеку не хватает знаний или он не хочет здраво обьяснить происходящее, и что может быть легче чем сказать, — так это же магия. И да, я логист. Не совершенный конечно, но часто пытающийся найти логику в поступках и самому поступать логично. В моём же случае факт не объяснимой циркуляции энергии из камня в руку и дальше по телу на лицо, но объяснить его знаний нет. Что ж примем как данность — этот камень может быть источником энергии, не объяснимой энергии, которая может восстанавливать тело. И мне очень повезло, что у меня такой есть, хотя может тут он есть у многих. Второй факт, что если камень может отдавать энергии, то логично предположить, что может и поглощать, или накапливать. Но времени разобраться в этом нет, тут происходит дикая херня. Оторвавшись от своих мыслей решил дательно рассмотреть камень. Камень интересный и красивый, но ничего особенного или выделяющегося в нем нет. Размером с крупный грецкий орех, не круглый, больше, наверное, овал. Очень гладкий, даже мягкий и приятный на ощупь. Его хочется трогать и не выпускать из рук, как женскую грудь. Вот такое интересное сравнение пришло мне на ум. Из-за плохого освещения поднёс камень очень близко к глазам. Рассматривая камень, обратил внимание, что края камня полупрозрачны, а местами прозрачны. На расстоянии пару миллиметров от прозрачных краев камня происходило резкое изменение. Внутри находилась как будто застывшая синяя, чрезвычайно насыщенная, и даже зловещая вселенная. У меня даже сложилось впечатление, что эту синюю бездну обработали белым прозрачным раствором чтоб удержать, не дать расползтись. Камень захватывал мой взгляд, мне хотелось на него смотреть, есть только он и я. Он успокаивал меня, истерика прошла, оставив после себя только огромное желание жить и выживать. Я не знаю сколько я так сидел и смотрел на камень не в силах оторвать взгляд, но вырвал меня из этих грёз солдат, тот самый с безумным взглядом и пустыми глазами. Он смотрел на меня и пытаясь креститься своей оттрубленной рукой бубнил, — волчьи глаза, волчьи глаза, волчьи глаза, чур меня, чур. Когда я оторвал взгляд от камня и посмотрел на него, мне показалось, что я увидел все в сером. На мгновенье, но этот мир потерял краски. От моего взгляда солдат взвизгнул и потерял сознание.