Сел. Сжал пальцами прохладное одеяло.

Наверное, это было странно — подумать о смерти. Мишель не должен был забивать этим голову, потому что ему было семнадцать лет. Мишель был молод, здоров и влюблен. И глуп. Берни что-то понимал еще в этом и иногда даже пугал Мишеля своими словами, но и он делал это редко. Когда Берни заболел, он был еще совсем ребенком и многие переживания у него были искажены.

Однажды, всего несколько месяцев назад и за несколько недель до встречи с Марком, Берни выпил слишком много пива и растерял всю свою жизнерадостность.

— Ты же у меня таблетки от головы брал. — Испугался Мишель, сидевший с ним рядом. — И с алкоголем смешал.

Берни безразлично посмотрел на него и отодвинул от себя пустую бутылку.

— Если я вдруг умру прямо вот сейчас, — медленно протянул Берни, пялясь взглядом в темноту за окном, — в этом даже будет что-то хорошее. Больше не нужно ждать и бояться.

— Ты же уже не болеешь. — Мишель погладил Берни по голом плечу. Берни горел и у него поднималась температура. — Ты больше не умрешь.

Берни посмотрел на Мишеля как на идиота.

— Умру же когда-то. — прошептал он и вдруг тихонько заплакал, согнувшись на своем стуле почти пополам и уткнувшись носом в собственные острые коленки. — Я иногда так жалок. — Всхлипнул он.

Тогда Мишель впервые, наверное, проявил твердость и уговорил отца разрешить ему переночевать у Берни. Мишель вовсе не считал Берни жалким. И в этот вечер он испытывал жуткий стыд перед Берни, ведь в какой-то момент Мишель уже решил, что только ему нужна дружеская помощь. А Берни — сильный. И все может сам.

Все-таки без подсказок дедушки Мишелю все еще трудно было разбираться в такой сложной жизни.

Но сегодня днем Мишель стоял посреди необжитой комнаты и собирал щеткой сор с пола в небольшой пластиковый совочек. Мишель нервно дергал рукой и несколько раз просыпал мусор из совочка обратно на пол. А потом и вовсе остановился посреди комнаты и замер испуганно, слушая свое громкое тяжелое сердцебиение.

«Здесь он умер»

— Здесь. — Прошептал Мишель сам себе и, бросив совочек, сбежал на кухню.

Вдруг еще Мишель вспомнил разговор с пьяным плачущим Берни и захотел ему позвонить.

«Почему ты так решил? — спросил бы сразу Мишель. — Почему ты говорил, что не боялся бы умереть прямо сейчас? Как нужно думать, чтобы дойти до этого?»

Но Берни бы ему ничего не объяснил, конечно.

Да и никто бы Мишелю этого не объяснил, потому что никто и не понимал это словами. Дедушка просил не думать об этом и Мишелю не нравился этот ответ. Но Мишель вдруг понял дедушку, вдруг понял Берни и даже немного папу.

Мишель просил объяснений, но их просто не существовало. Мишель хотел, чтобы ему назвали причины, но и их сложно было назвать. Почему Мишель столько плакал? Почему он грустил? Любил отца, но копил на него обиду? Почему любил Марка и почему чувствовал все это?

Глупости и бессмысленность. Мишель лишь чуть-чуть смог понять эти чувства. Мишеля оберегала любовь дедушки, после — смирение и покорность, а потом и Марк, так резко ставший для Мишеля новым якорем. Он бы не смог выжить без этого. Он на несколько секунд — страшно подумать — понял, почему можно пустить пулю в висок.

Потом Мишель встал и вернулся в комнату. Поднял упавший совок и заново смел в него весь сор. Вместе с Эшли и Олли вымыл пыльную комнату, вывесил на пустующую гардину влажную после стирки занавеску и застелил старенький диванчик таким же стареньким пледом. Когда чистую комнату сквозь прозрачный тюль освещало красное закатное солнце, Мишель спокойно вздохнул и почувствовал себя лучше. Как будто очередные тиски спали с него.

Мишель вернулся домой и в душе использовал все баночки с кремами, какие у него только были. Втер в тело и чистые волосы ароматное масло, расчесал их дедушкиным гребнем. Медленно и неспеша. Начал с кончиков, постепенно двигаясь к корням, перебирая пальцем мягкие прядки.

Потом Мишель, не заплетая косу, присел на кровать и упал на мягкие перины спиной. Прикрыл уставшие до боли глаза.

И тихо засмеялся, разбавив ночную тишину комнаты.

— Ведь, — сказал Мишель, хмыкнув, — какая же глупость.

45

Мишель прошел по переполненному участку, постоянно отходя в сторону, чтобы пропустить очередного полицейского или человека в гражданском. Он остановился перед нужной дверью с закрытым жалюзи окном и коротко постучал по ней, после чего сразу же зашел внутрь, не дожидаясь разрешения.

Офицер Макгиллан сидел на своем месте перед большой белой кружкой, от которой поднимался дымок, и держал около уха мобильный телефон. Мишель вдохнул застоявшийся в маленьком кабинете воздух, почувствовал крепкий кофейный аромат и прикрыл за собой дверь.

— Он пришел, Генри. — Сказал офицер недовольным голосом в трубку и, пока Мишель растерянно мялся перед ним, завершил разговор.

— Вы с отцом разговаривали? — спросил Мишель. — Зачем?

— Может, потому что он волнуется? — офицер осторожно отпил кофе из кружки. — Говорит, ты слишком рано ушел из дома и не отвечаешь на звонки.

Этой ночью Мишель уснул почти сразу и проспал довольно крепко до пяти утра. Но потом, резко открыв глаза и уставившись в ночную темноту, не мог больше уснуть и к шести поднялся с постели, а в семь вышел из дома. С отцом он так и не увиделся. Тот еще спал в своей комнате, что было странно, потому что в семь утра он уже всегда выезжал на работу.

Приехав в клинику к восьми и прождав в приемной на диванчике еще двадцать минут, Мишель смог забрать, как и обещал доктор, готовое заключение. И с ним уже поехал на такси в полицейский участок. Волнение нарастало все утро. И вот оставалось совсем немного, оставалось лишь положить перед офицером нужные бумажки и потребовать освобождения Марка. И тогда только Мишель победит своего дракона. Но пока Марка все еще не было рядом, а ужасное беспокойство сжимало грудь Мишеля. Как будто все могло рухнуть в любую секунду. Как будто этот страшный дракон был непобедим.

Мишель достал из рюкзака чуть помятые бумаги и положил на расчищенный от завалов стол, прямо рядом с белой кружкой для кофе.

— Я все принес. — Сказал Мишель.

Возможно, он так и не отключил беззвучный режим на телефоне, поэтому и не слышал звонков отца. Может, это даже и правильно — ведь отец вел себя так же весь прошлый день и даже не перезвонил. А ведь Мишель просил его.

И сейчас, к сожалению, у Мишеля вообще не было настроение разговаривать хоть с кем-то. Не только с отцом. Но и с Эшли, и даже с Берни. Только с Марком. Сейчас Мишелю нужен был Марк. Слишком много времени уже прошло с их последней встречи.

Офицер Макгиллан недовольно подтянул к себе бумаги и начал их рассматривать, а после повернулся к компьютеру. Начал что-то в нем искать и сравнивать.

Мишель помнил, что ему сказал вчера Карим. Он просил быть осторожней и не позволять себе глупостей. Мишель так любил Марка и любил саму мысль о любви, что многое мог и не замечать. Будь Марк кем-то другим, кем-то плохим, он бы запросто мог обмануть Мишеля. Сделать ему плохо и больно. Мог притворяться и знать всю правду о родителях с самого начала. Мог делать все это специально. Вот так думал о отец. И Карим думал, что Марк, бывший трудным подростком, мог как-то обидеть Мишеля. А запах этот. Здесь тоже и Карим, и отец, и даже этот грубый офицер были правы. Мишель готовился сражаться. Но не с Марком, а с ними.

Марк никогда его не обидит. Вот это понимал Мишель очень ясно. Он был ослеплен своей подростковой влюбленностью? Или это была правда?

Но пока что Мишель не сомневался в человеке, который любил его так же, как любил его дедушка, или отец, или Берни.

— Можешь идти. — Грубо сказал офицер Макгиллан.

— А Марк? — Мишель потоптался на одном месте, крепче вцепился в лямку рюкзака.

— Сегодня отпустят. Надо оформить все как следует.

— Я буду здесь ждать. — Твердо сказал Мишель.

— Где «здесь»? — альфа оторвал взгляд от гудящего монитора и перевел его на Мишеля. — В моем кабинете? Нет уж.