Сильный запах отца, очень сильный, усиливался с каждым шагом. Отец был взволнован, был растерян и был чертовски зол. Запах его начал перекрывать все остальные и, когда Мишель все-таки появился на пороге кухни, чувствовал он только этот жутко тяжелый аромат, от которого кружилась голова.
Отец был не один. Он сидел за столом вместе с дядей Джейком и они вместе напивались горячим кофе. Отец был все в той же одежде, в которой вчера Мишель провожал его на работу, только прическа у него совсем растрепалась и куда-то потерялись очки. Мишель сделал еще один шаг вперед, остановился перед круглым столом и поднял голову. Отец встал с места, уже хотел начать что-то говорить, но осекся, замер, а потом полной грудью втянул запах Мишеля.
Мишель тоже изучал запах отца и чувствовал новые ароматы в нем. Отец опять был с тем омегой, провел с ним очень много времени, весь пропитался его запахом. А еще слабый запах этого постороннего омеги угадывался в квартире. Он был здесь. И Мишелю это не очень понравилось.
— Что ты, — прорычал отец, — что ты наделал?
Губа у него немного начала подергиваться. Так он сдерживал грозный рык, которым все-таки не хотел пугать Мишеля. А запах отца стал еще тяжелее. Он точно показывал, что его хозяин очень недоволен.
Мишель не успел ничего ответить, как отец больно схватил его за плечо, подтянул к себе и понюхал макушку Мишеля, а потом наклонился к шее и втянул воздух возле нее.
— Да что происходит? — спокойно спросил дядя Джейк у них за спиной. Он продолжал пить кофе из своей большой кружки и ничего пока что не понимал, не имея возможности чувствовать запахи.
— Кто он? — отец отпустил Мишеля, но не отошел от него. — Кто с тобой это сделал?
Мишель снова глотнул, еще крепче сжал в кулаках оставшиеся там ключи и посмотрел прямо на отца. Он старался не прятать взгляд, хотя очень хотелось отвести его или вовсе уткнуться в пол.
— Все нормально. — Сказал Мишель, пытаясь и своим тоном и взглядом донести до отца, что, действительно, все нормально. Что ничто и никогда в его жизни не было так нормально, как сейчас. — Его зовут Марк. Я люблю его.
Отец все-таки рыкнул, от сдерживаемой злобы и бессилия закружился по комнате, ударил ладонями по подоконнику и снова повернулся в сторону Мишеля.
— Какая любовь? — спросил отец, — какая любовь, тебе же семнадцать лет всего!
— Самое то. — Прыснул дядя с усмешкой, но отец на него не обратил никакого внимания. Он продолжал сверлить Мишеля своим тяжелым взглядом. Прав был Берни: отец слишком сильно любил своего ребенка. Так любил, что иногда не замечал очевидного.
— Ты хоть представляешь, как я волновался о тебе? Мне сказали, что ты сбежал неизвестно с кем, ты бросил свой телефон, ты даже не додумался позвонить и предупредить! Ты сутки где-то прошлялся, лег под кого-то, а теперь явился сюда и заявил, что все нормально?!
Отец кричал. Дядя предупреждающе что-то пробормотал, но отец отмахнулся от него. Мишель стоял на месте, лишь стянул с плеча лямку рюкзака и сжал ее в руке вместе с ключами от квартиры. Мишеля давила изнутри обида на резкие слова отца, возмущение от его тона и его принципиальной позиции. Мишель шлялся, Мишель лег, но не стоило говорить это таким тоном.
Мишель стоял и подбирал слова. Все что он мог и хотел сказать, потащило бы этот конфликт дальше. На языке вертелись только обвинения в сторону отца, только резкие и неприятные слова, только точно такой же злой крик. Мишель хотел прокричать: «Хватит!». Он ушел с Марком и лег под него, потому что так хотел, и так было нужно ему.
— Прости, что не позвонил. — Наконец-то смог вполне искренне сказать Мишель. — Я не должен был тебя заставлять волноваться.
Мишель снова нашел в себе силы заглянуть в глаза отца. В глаза Марка он мог смотреть почти неотрывно, потому что взгляд Марка всегда был такой спокойный и уверенный, всегда такой любящий и такой глубокий, что Мишель им наслаждался. Он находил хоть какую-то опору, которая поддерживала его, даже когда Мишель окончательно терялся в жизни и в своих чувствах.
Отец смотрел на него с огромным огорчением. Как будто Мишель не оправдал надежд, как будто совершил что-то ужасное, как будто отец готов был отказаться от такого сына. А ведь такая ссора была впервые. Отец не знал неповиновения, он не знал, что Мишель в чем-то с ним может быть не согласен, потому что Мишель никогда и не протестовал. Отец же был уверен, что такого даже произойти не может и был просто не готов.
— Я виноват, что не предупредил. — Снова заговорил Мишель. — Но если бы я тебе сказал, ты же меня не отпустил бы.
— Конечно! — громко воскликнул отец.
— Так почему?
— Ты должен…
— Я не должен! — крикнул Мишель, окончательно теряя над собой контроль. Он уронил рюкзак на пол, а глаза заслезились. Но вместо привычной тоски Мишель чувствовал только нарастающую злость и резкое отвращение ко всему, что он был «должен».
Протяжно проскрипела дверь за их спинами, а Мишель, тяжело дышавший ртом, почувствовал, как стал усиливаться запах Марка. Марк немного разбавил тяжелый запах отца. У Мишеля хотя бы перестало сдавливать в груди, ему стало чуть легче и спокойней. Он, даже не оборачиваясь, знал, что Марк зашел в квартиру и стоит где-то у него за спиной, всего в нескольких шагах. Должно быть, Марк услышал их крики. Должно быть, но решил не ждать в стороне. Альфы всегда были такие — если драка, то только с их участием.
Отец Марка тоже заметил и теперь смотрел Мишелю за плечо, немного слеповато щурился. Их запахи, запахи альф, становились все сильнее с каждой минутой. Мишель, стоявший между ними, чувствовал, как с двух сторон проносятся мимо него сильные волны агрессии, как два горьких запаха окружают его и заполоняют квартиру, как два альфы с трудом сдерживаются, чтобы не зарычать друг на друга.
— Хватит! — снова крикнул Мишель. Он обернулся и посмотрел на Марка, стоящего за спиной всего в паре шагов. — Хватит. — Повторил Мишель тише, но настойчивей. — Мы можем разговаривать нормально? Без криков и…вот этого?
Мишель снова обернулся к отцу
— Я не могу влюбиться? — спросил он. — Я тебя как-то опозорил? В каком возрасте, по-твоему, мне можно будет лечь под альфу?
— Ты еще мал, чтобы спать с альфами. — Ответил отец и снова потерял к Мишелю весь интерес. Все его внимание занимал только Марк. Молодой альфа, враг, обесчестивший сына, нагло вторгшийся к нему в дом. — Убирайся отсюда! — рыкнул отец. — Если будешь крутиться рядом с сыном, очень пожалеешь!
Столько в этом было агрессии, что Мишель затрясся от страха. А если отец как-то знал? Узнал всю правду?
— Нет. — Просто ответил Марк и даже сделал шаг вперед.
Он встал сразу за плечом Мишеля, и теперь его дыхание можно было услышать, а запах, уже не такой опасный, окутал Мишеля как кокон. Мишель перестал чувствовать отца и запах постороннего омеги в своем доме. Не чувствовал он запах еды и кофе, запах одеколона притихшего в стороне от них дяди. Ничего, кроме Марка.
— Я не обижал его и не желаю ему зла. — Заговорил Марк. — И я бы не сделал ничего против его воли. Просто, — Марк запнулся, как будто подавился. Мишель буквально уловил от него волнение и страх, — просто мы оба хотели быть вместе. Просто дайте нам еще шанс.
Мишель, не глядя, протянул руку к Марку и сжал в пальцах рукав его куртки.
— Нужно было спрашивать это раньше. — Отец хотя бы перестал кричать. — Ты увез ребенка из дома, запудрил голову мальчишке и воспользовался им. — Последние слова отец с презрением выплюнул, а Мишель снова ощутил волну удушающей ненависти в сторону Марка. — Я хочу, чтобы ты немедленно убрался из моего дома! И чтобы никогда я больше не чувствовал ни капли твоего запаха на сыне!
Мишель еще крепче сжал рукав, чтобы не дать Марку уйти. Но Марк и не собирался сдвигаться с места. И прежде, чем он что-то смог ответить, Мишель заговорил сам:
— Это ты бросил меня в праздник, сбагрил на них. — Мишель показал свободной рукой в сторону дяди. — И даже не спросил меня, хочу ли я туда ехать. Да тебе же плевать на мои желания! — Мишель сделал шаг вперед, потащил за собой Марка и, не сдерживаясь, зашипел почти перед перекошенным лицом отца. — Я же сказал, что люблю его, ты разве не слышал?! Я заставил его! Я хотел с ним секса, чтобы он трахал меня всю ночь! Тебе же можно было бросить меня в сочельник и уехать трахаться со своим любовником, а потом и притащить его в наш дом. Мне тогда почему нельзя так же?!
